Поиск по материалам сайта
Cлово "FIND"
Входимость: 2. Размер: 34кб.
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Входимость: 1. Размер: 141кб.
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Входимость: 1. Размер: 108кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 34кб.
Часть текста: под действием ветра издавали мелодичные звуки. Для поэта же инструмент становится метафорой, обозначающей человеческий дух, движимый порывом вдохновения. Струны эоловой арфы звучат гармонично, пока еще ничем не предвещая ее "жалобное бренчание" в более поздней оде "Уныние" [30, c. 364]. Стихотворение "Эолова арфа" привлекала внимание многих критиков. Этот интерес к ней обусловлен тем, что данное произведение Кольриджа имеет длинную и сложную историю создания; оно переписывалось и перерабатывалось поэтом на протяжении 25 лет. Первый вариант произведения появился 20 августа 1795 года и состоял всего из 17 строк. По-видимому, оно было написано, когда Кольридж снимал домик в Кливдоне (в первые месяцы после свадьбы). Эта первая версия называлась "Излияние" (Effusion), и описывала всплеск человеческих эмоций и чувств и была немногим больше, чем пасторальное описание коттеджа и его окрестностей, в котором поэт предлагает расположить на окне эолову арфу: In the half-closed window we will place the Harp, Which by the desultory Breeze caress'd, Like some coy maid half willing...
Входимость: 2. Размер: 7кб.
Часть текста: и поговорить с ним о недостатках мистера Дарси. Вместо этого, неожиданно для себя самой она оказывается в паре с мистером Дарси, что, однако, не заставляет ее сменить тему разговора. Вот как это происходит: ( When those dances were over she returned to Charlotte Lucas, and was in conversation with her, when she found herself suddenly addressed by Mr Darcy, who took her so much by surprise in his application for her hand, that, without knowing what she did, she accepted him. «Когда танец был окончен, она вернулась к Шарлоте Лукас и была так увлечена разговором, что когда мистер Дарси обратился к ней и пригласил ее на танец (буквально ― попросил ее руки!) это оказалось для Элизабет полной неожиданностью, и она приняла приглашения, даже не поняв толком что делает». Мистер Дарси бросается из засады как тигр! Элизабет раздосадована. Шарлота пытается ее утешить: I dare say you will find him very agreeable. «Я думаю, ты обнаружишь в нем хорошего собеседника» Heaven forbid! - Thatwould be die greatest misfortune of all! -'lu find a man agreeable whom one is determined to hate! - Do not wish me such an evil. «Боже сохрани! Это было бы величайшем несчастьем для меня! Обнаружить хорошего собеседника в человеке, которого решила ненавидеть! Ты не могла бы мне пожелать ничего худшего». Итак Элизабет хоть и не открыто, но признает, что подвержена предубеждениям и главное ― не склонна легко от них отказываться. Что ж вполне логично, что именно предубеждения становятся лейтмотивом ее упреков Дарси. I remember hearing you once say, Mr Darcy, that you hardly ever forgave, that your resentment once created was unappeasable. You are very cautious, I suppose, as to its being created. I am, said he, with a firm voice. ― Я вспоминаю, как вы сказали однажды, мистер Дарси, что вы едва ли простите того, кто имел несчастье вас рассердить....
Входимость: 1. Размер: 141кб.
Часть текста: стихотворения Томаса Гарди Перевод с английского Александра Сумеркина под редакцией Виктора Голышева Опубликовано в журнале: «Звезда» 2000, №5 http://magazines.russ.ru/zvezda/2000/5/gardi.html I Лет десять назад в отзыве на новый сборник стихов ирландского поэта Шеймуса Хини, напечатанном в американском журнале, известный английский критик отметил, что популярность Хини в Англии, особенно в академических кругах, свидетельствует о флегматических литературных вкусах британской читающей публики и о том, что, несмотря на продолжительное физическое присутствие гг. Элиота и Паунда на британской почве, в Англии модернизм так и не пустил корни. Меня заинтересовала последняя (конечно же, не первая, поскольку в упомянутой стране — не говоря уже об упомянутых кругах, где каждый желает другому чего похуже, — злоба равнозначна страховому полису) часть этого наблюдения, ибо звучала она печально и вместе с тем убедительно. Вскоре мне представился случай лично с этим критиком познакомиться, и хотя за обеденным столом не принято обсуждать цеховые дела, я спросил, почему, по его мнению, модернизму у них в отечестве так не повезло. Он ответил, что поколение поэтов, которое могло бы совершить решающий поворот, было загублено Первой мировой войной. Принимая во внимание природу словесности, мне такой подход показался чересчур механистичным, чересчур марксистским, если угодно — ставящим литературу в слишком подчиненное по отношению к истории положение. Но мой новый знакомый был критиком, а у них такая работа. Я подумал, что наверняка есть еще какое-нибудь объяснение — если не судьбе модернизма по ту...
Входимость: 1. Размер: 23кб.
Часть текста: человечки разыграли перед ним сюжет с превращениями. “Кошмарная история!” — воскликнул он, проснувшись, и тут же начал писать. Вдохновение победило болезнь: через несколько недель Стивенсон закончил повесть, принёсшую ему всемирную славу. “Странная история” Стивенсона начинается как детектив. У читателя создаётся впечатление, что он следит за началом расследования. Иначе к чему такая точность в описаниях, такое внимание к деталям? Точность нужна в разгадывании криминальной загадки , где любая деталь может стать ключевой. В один воскресный день адвокат Аттерсон и его дальний родственник Энфилд случайно заходят на некую тихую улочку. В этом месте читателю лучше быть настороже — слишком уж подробны указания автора: “Через две двери от угла, по левой стороне, если идти к востоку, линия домов нарушалась входом во двор, и как раз там высилось массивное здание”. Какое слово останавливает читателя? “Линия домов нарушалась...” Это “нарушение”, “разрыв” прямой линии неспроста: здесь завязка “странной истории”. Все дома на этой улице сияют: ставни выкрашены, дверные ручки вычищены до блеска. И вдруг — “слепой лоб грязной стены”, без окон, без звонка или молотка в “тёмных разводах двери”. Читатель догадывается: за этой дверью скрывается какая-то тайна. История, рассказанная...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: метафора. Вернемся к разговору о писательской технике. В классическом романе техника — это нечто такое, чего читатель не должен замечать. Джейн Остин в совершенстве владеет искусством быть незаметной. Однако, иногда мы можем поймать ее за руку, если будем очень бдительны. В середине шестой главы, сразу после разговора Шарлот и Элизабет о счастье в браке, Остин делает очень красивый, плавный и незаметный переход, смену плана длиной в одну фразу. Так хороший танцор закончив одну комбинацию элементов делает короткую связку, дорожку шагов, или даже просто небольшой полукруг для того, чтобы переместить центр тяжести и начать следующий элемент с нужной ноги. Зритель эту связку никак не выделяет, он просто чувствует, как танец плавно и естественно перетекает из одной фигуры в другую и наслаждается искусством танцора. Вот абзац, который я имею в виду: «Occupied in observing Mr Bingley’s attention to her sister, Elizabeth was far from suspecting that she was herself becoming an object of some interest in the eyes of his friend». «Занятая наблюдением за тем, какое впечатление производит мистер Бингли на ее сестру, Элизабет не подозревала о том, что сама стала объектом, вызвавшим подобный интерес у его друга». Так на протяжении одного сложноподчиненного предложения Джейн Остин «меняет ногу». Если в предыдущей части главы мы следовали за Элизабет, теперь (и кстати в первый раз) мы видим ситуацию глазами мистера Дарси. И тут же, чтобы отвлечь внимание читателя от этого перехода Остин предлагает нам заманчивую картинку: Дарси, вопреки собственному слегка брюзгливому нраву,...
Входимость: 1. Размер: 75кб.
Часть текста: мореходе" (1798), "Кристабель" (1798-99), "Кубла-хан" (1798). Здесь мы подробно остановимся на двух произведениях: "Ворон", "Сказание о Старом Мореходе". А. "ВОРОН" В 1797 году Кольридж пишет рождественскую сказку "Ворон" (стихотворение получило подзаголовок "Christmas tale" - рождественский рассказ или сказка). В "Вороне", как же, как и в "Огне, Голоде и Резне", возникает, хотя и более иносказательно, тема возмездия. В этом стихотворении мы видим, как природа и отношение к ней выходят на первый план, служит уже не средством оттенения чувств поэта к кому-либо, а основным предметом поэтического произведения. В стихотворении можно условно выделить три части. В первой части мы видим в действии заведенный природный порядок, в котором у всего есть свое место, своя роль. Созревают желуди, семейство свиней приходит полакомиться ими, и оставляет один желудь: Underneath an old oak tree There was of swine a huge company, That grunted as they crunched the mast: For that was ripe and fell full fast Then they trotted away, for the wind grew high: One acorn they left, and no more could you spy. [5, с. 37] Прилетает мудрый дальновидный ворон и уносит последний желудь. желудь ему понадобится много лет спустя. Next came a Raven, that...
Входимость: 1. Размер: 108кб.
Часть текста: «Госпожа Бовари» - самая романтическая. С точки зрения стиля - перед нами проза, берущая на себя обязанности поэзии. Когда читаешь ребенку, он спрашивает, так ли все было на самом деле. Если не так, требует, чтобы прочли другой рассказ, правдивый. Оставим такой подход к книгам детям и юношеству. Разумеется, если вам скажут, что г-н Смит видел, как мимо него просвистело синее блюдце с зеленым рулевым, тут спросить, правдив ли рассказ, необходимо - поскольку его достоверность повлияет так или иначе на всю вашу жизнь, непосредственно вас затронет совершенно практическим образом. Но не спрашивайте, правда ли написана в романе или стихотворении. Незачем себя дурачить; будем помнить, что никакого практического значения литература не имеет в принципе - за исключением того совершенно особого случая, когда человек стремится стать преподавателем литературы. Девушки Эммы Бовари никогда не было; книга «Госпожа Бовари» пребудет вовеки. Книги живут дольше девушек. В книге присутствует тема адюльтера и есть ситуации и намеки, которые скандализовали ханжеское, мещанское правительство Наполеона III. Более того, роман преследовался по суду за непристойность. Только представьте себе. Будто произведение художника бывает непристойно. Рад сообщить, что Флобер выиграл дело. Случилось это ровно сто лет назад. А в наши дни, в наше время... Но не будем отвлекаться. Рассматривать роман мы будем так, как Флобер и предполагал: с точки зрения...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: известны как поэтический цикл «Духовные песни». Первые из них возникли осенью 1799 года, последние – в августе 1800. Ранее этого издания, но все в том же 1802 году, Л. Тик и А. В. Шлегель опубликовали в «Альманахе Муз» (в Тюбингене) семь стихотворений Новалиса. Они вошли в названный цикл, изданный в Берлине. Издатели сохранили за этим небольшим лирическим сборником название «Духовные песни», исходя из тех определений, которые были обозначены Новалисом в его письмах и планах, и следуя жанровой поэтической традиции, сложившейся еще в средневековье. Сам поэт по отношению к своим духовным песням использовал два обозначения: и христианские песни (christliche Lieder), и духовные песни (geistliche Lieder). Так, одна из записей Новалиса 1799 года содержит указание на жанровую природу лирических стихотворений, позже названных духовными песнями: «Религиозные фантазии. – Книга утешений. – Духовные песни. – Молитвы для Ю(лии)». В письме Ф. Шлегелю от 31...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: о формировании новой пасторальной модальности. Повод в данном случае дал сам Вордсворт, любивший предпослать своим произведениям подзаголовки «пастораль», «пасторальная поэма», хотя к уже сложившейся системе пасторальных жанров они явно никакого отношения не имели[1]. В предисловии к «Лирическим балладам» Вордсворт очертил параметры своего поэтического мира, тем самым пояснив и собственное толкование «пасторальности» – «сцены из простой сельской жизни», «естественные душевные порывы», соответствие человеческих страстей «прекрасным и вечным формам природы», «простой незамысловатый язык»[2]. Но принципиальная установка на правдивость, на воссоздание «случаев и ситуаций из повседневной жизни» исключала ориентацию на идиллию или утопию, характерную для «классических» форм пасторали. Следствием становится своего рода деконструкция пасторальных топосов в поэзии Вордсворта. В известной работе А. Паттерсон обозначена граница между двумя типами пасторали у Вордсворта: «soft» (мягкой), связанной скорее с традициями античных буколик, и «hard» (суровой), ориентированной в большей мере на традиции георгики[3]. С первой, по мнению исследовательницы, связана стихия досуга, со второй – стихия трудов. «Мягкая» пастораль реализуется через созерцание и медитацию лирического героя, который существует у Вордсворта вне пасторального пространства. Он скорее свободный одинокий странник, мечтатель, созерцающий природу как источник нравственной гармонии. Примером может служить баллада «Строки, написанные на расстоянии нескольких миль от Тинтернского аббатства при повторном путешествии на берега реки Уай», где указанная пространственная и психологическая позиция выражена довольно четко: Я до сих пор люблю леса, луга И горы – все, что на земле зеленой Мы видеть можем; весь могучий мир Ушей и глаз...
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: «Мыслители», выпуск 12. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2002. С. http://anthropology.ru/ru/texts/arkan/sergeev_10.html Во всех областях мысли в эпоху Просвещения главной установкой была та, что разум — понимаемый обычно как знание нескольких простых истин — один и тот же у всех людей, и им равно обладают все; что этим общим всем разумом следует руководствоваться в жизни; и что, следовательно, эта всеобщая умопостигаемость, всеобщая доступность и даже всеобщая родственность предопределяет главные критерии пригодности и ценности во всех важных вопросах, касающихся жизни человека, — предопределяет всех нормальных членов рода человеческого, вне различий времени, места, расы, индивидуальных склонностей и дарований. Может быть, самая назидательная ирония истории мысли заключается в том, что принцип, который одно поколение ставит на службу характерным для этого поколения тенденциям и философским настроениям, зачастую и совсем неожиданно оказывается содержащим в себе зерно противоположной тенденции — тенденции, которой, благодаря неявно содержащимся в ней выводам, суждено стать могильщиком той идеи, которую она призвана утверждать. В семнадцатом и начале восемнадцатого веков такими основаниями утвердились принципы изобилия и непрерывности. Эти принципы должны были утверждать сущностную рациональность мира, оправдывать веру в логичность, совершенство, статическую полноту, упорядоченность и непротиворечивость реальности. Но по сути своей эти идеи были глубоко антипатичны несложному рационализму Просвещения;...