Поиск по материалам сайта
Cлово "QUITE"
Входимость: 2. Размер: 191кб.
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 191кб.
Часть текста: произвольные, в принципе ненаходимые? И посредством каких имен и понятий они должны быть выявлены, чтобы именно художественное достоинство этой длительности было подчеркнуто наиболее рельефно? Такой вопрос имеет не только этическую сторону, которая была известна еще Аристотелю (называя вещи чужими именами, мы теряем шанс их сущностного постижения), не только ценностный аспект (назвать вещь - значит оценить ее, отличить от других вещей). Он нацелен на то, что сам XIX в. сделал главной темой своего артистического интереса, - на всестороннее осмысление Субъективности в творчестве. Собственно, задумавшись об абсолютной свободе личного языка и неповторимой уникальности каждого творческого голоса, эта эпоха, в чем-то не исчерпавшая себя и по сей день, сформулировала неразрешимое противоречие, противоречие между «жизнью» и «творчеством», между заведомой иллюзорностью целого и априорной сверхреальностью части (личных слов и не отделимых от них личного времени, личного взгляда). По этой логике XIX в. не укладывается в рамки фиксированных политико-экономических дат, не сводится к теме столетия, внешней по отношению к поэту, а существует там, где даже в середине XX в. творит писатель, выражающий себя сквозь форму литературного сознания, сложившегося под знаком отчуждения «я» от «другого». Иными словами, совпадают ли, совместимы ли в принципе гипотетическое большое пространство XIX в. и его личностное художественное время, определяемое через отрицание? Не наслаиваем ли мы на то, что по каким-то причинам полагаем литературным девятнадцатым веком, сетку понятий ему не только внеположную, но и иноприродную? И не отсылают ли эти понятия, если они все же частично согласуются со спецификой нериторического художественного слова, к смежным формам литературного времени,...
Входимость: 1. Размер: 36кб.
Часть текста: беспощадное, уничтожающее переосмысление объекта изображения (и критики), разрешающееся смехом. Это способ художественного воспроизведения действительности, раскрывающий ее как нечто превратное, несообразное, внутренне несостоятельное. Сатира “моделирует” свой объект, создавая образ высокой степени условности, что достигается направленным искажением реальных контуров предмета… Эстетическая “сверхзадача” сатиры – возбуждать и оживлять воспоминания о высших жизненных ценностях, оскорбляемых низостью, пороками, грубостью и глупостью” [II; 1: 370]. Сатира высмеивает явления, которые представляются автору порочными, а ее сила зависит от социальной значимости явления, которое описывает автор, и от выбора средств реализации. Предмет сатирического изображения – различные явления, несущие зло, причем высмеиваются и человеческие качества, и социальные пороки. Основные способы реализации сатиры: а) гипербола (прием, основанный на художественном преувеличении тех или иных свойств изображаемого. Используется для усиления эмоционального воздействия на читателя, чтобы ярче выделить в изображаемом какую-то черту); б) заострение (уделение какой-либо отдельной стороне явления или предмета повышенного внимания, выражающееся в постоянном возвращении к ее описанию); в) гротеск (в данном случае используется как сочетание фантастически преувеличенных средств с гиперкарикатурой на какие-либо явления); г) тропы (метонимия, метафора, эпитет, сравнение); ирония – иносказание; авторская оценка; особая лексика. =============== Сатира, предмет и способы ее реализации в романе “Домби и сын”. Как уже было отмечено выше, сатира обличает нравственное и ...
Входимость: 1. Размер: 90кб.
Часть текста: — приводит в своем труде внушительную статистику. Кэрролловская “Алиса в стране чудес” переведена на 42 языка, в том числе на такие “редкие”,как суахили и каннада (Южная Индия). На некоторых языках “Алиса” уже старушка — она выдержала свыше 20 переводов, на других она лишь начинает свою жизнь. У современных русских переводчиков “Алиса” твердо считалась непереводимой. Очевидно, они,как и я, были незнакомы с исследованием Уивера. Помню,как десять лет назад я отбирала тексты для “Антологии английской детской литературы” 2 . “Алиса”, конечно, занимала в ней почетное место. Я выбрала знаменитую сцену суда — завершение первой книги. Заглянула, составляя комментарий, в старые переводы, увидела,как далеки они от чудесного текста Кэрролла, и недрогнувшей рукой написала в предисловии: “Вся “Алиса” построена на метафорических образах, вошедших в плоть и кровь англичан... Глава о “безумном чаепитии”, например, является сплошной расширенной метафорой. Метафорический образ становится пружиной действия. На этом приеме расширенной метафоры построены обе книжки Льюиса Кэрролла. Такая особенность Кэрролла делает его чрезвычайно трудным, практически невозможным для перевода на другие языки. В тех случаях, когда метафора чужда другому языку, она умирает. Пружина теряет упругость, действие — смысл, книжка становится непонятной” 3. Помню также разговор с молодым режиссером, которому я с восторгом рассказывала об “Алисе”. Он вежливо выслушал меня, а потом заметил: “Алиса? Но ведь это очень скучная книжка. К тому же...как бы это вам сказать... в ней есть что-то болезненное”. Я попыталась возразить, но он сослался на первые главы “Страны чудес”, и я смолкла. Да,...