Поиск по материалам сайта
Cлово "GRATA"
Входимость: 1. Размер: 99кб.
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 99кб.
Часть текста: Бовавентура в начале 1805 года в серии «Журнал новых немецких оригинальных романов»., выпускавшейся саксонским издательством «Динеман». Первоначально на нее не обратили вниманияв, только в нашем веке она обрела широкую навестность: в ней увлдели предвосхищение прозы экспрессионистов, Кафки, Гессе. В прошлом столетии она была издана три раза, в нынешнем — двадцать три. У нас эта книга странным образом почти неизвестна. Лишь в 1980 году в двухтомнике «Избранная проза немецких романтиков» впервые появились отрывки из нее. В академической пятитомной «Истории немецкой литературы» она даже не упоминается. Молчат о ией и наши исследователи немецкого романтизма. «Ночные бдения» (может быть, правильнее Nacbtwachen перевести как «Ночные дозоры», ибо герой книги Кройцганг не отшельник, удалившийся от мира, а ночной сторож, настороженный наблюдатель «ночных», темных сторон человеческого бытия) не роман в строгом смысле слова. Скорее это цикл новелл, объединенных одним рассказчиком. Первая — смерть вольнодумца. Он умирает в кругу любящей и скорбящей семьи, исполненный высоких чувств, которые не желает замечать присутствующий при кончине патер, нудно и безуспешно пытающиеся вернуть вольнодумца в лоно церкви. Патер пугает умирающего дьяволом, говорит от имени лукавого, что похитит его душу и даже тело. И вот смерть пришла. А аа вей во тьме крадутся похитители. Нечистая сила? Брат покойного, солдат, дежуривший у гроба, лихо отрубил голову одному из пришельцев. Голова дьявола в железной маске. Что скрывалось за ней, установить не удалось. Мы можем только догадываться: духовенство в тот Же день объявило о смерти настырного патера, тело которого по причине жаркой погоды незамедлительно предали земле. Следующая новелла — о...
Входимость: 1. Размер: 41кб.
Часть текста: С кем угодно другим я могу беседовать, ни на миг не возвращаясь мыслью к Шелли (пока он был жив, так происходило все время) или, по меньшей мере, не испытывая при этом ощущения самой живой его близости, обычного, когда я одна; но стоит появиться Альбе, и тут же Шелли завладевает и сердцем моим, и разумом, возникая передо мной с отчетливостью, какая недоступна в реальной жизни, словно заставляя задуматься, что же мы называем истинной реальностью - ведь он стоит передо мною совершенно живой, он здесь, рядом, во всей полноте своего существования; и это ощущение не проходит до тех пор, пока не нахлынут слезы, ставшие моим спасением, и не начнется тот приступ болезненного возбуждения, какие со мной случаются на берегу моря, чей шум давит на меня и вызывает во мне боль...» Белая лебедь, потерявшая друга, легенде вопреки не ударится грудью о землю - но она еще долго с горестным криком будет кружить над местом гибели своего любимого... Так и Мэри не смогла сразу покинуть Италию: здесь была могила Перси, здесь были Хант, Байрон и Трелони. Пизу пришлось оставить - Байрон был вынужден уехать из-за высылки семьи Гамба - и для самой Мэри это было к лучшему: оставаться в городе, где все было связано с Перси, для нее было бы слишком тяжело. Вся компания перебралась в Альбано, предместье Генуи. Байрон поселился на прелестной розовой вилле Каса-Саллюцио, Мэри - в одном доме с семейством Ханта. На новом месте Мэри было холодно и одиноко. Страшную боль утраты усугубляло отношение окружающих, воспринимавшееся ею как равнодушие. Хорошо еще, что рядом был Трелони, перенесший немалую часть своего благоговения с погибшего кумира на его вдову. В конце сентября Мэри писала Пикоку: «Из всех здешних знакомых...
Входимость: 1. Размер: 46кб.
Часть текста: -- Ларра. -- Эспронседа. Обратимся теперь къ писателямъ по профессіи и разсмотримъ сначала тѣхъ изъ нихъ, которые преимущественно посвящали себя драматической литературѣ. Здѣсь наше вниманіе останавливаютъ четыре главныя силы: Хиль-и-Сарате, Гарценбушъ, Бретонъ де Лосъ Эрреросъ и Гарсіа Гутьересъ. Хиль-и-Сарате (1796--1861) былъ однимъ изъ самыхъ ревностныхъ и упорныхъ приверженцевъ классической школы, но общее увлеченіе поколебало наконецъ и его; послѣ 1833 года онъ рѣшился измѣнить своему прежнему направленію и выступилъ съ драмой, написанной уже въ чисто романтическомъ духѣ, -- Carlos II el Hechizado, которая имѣла большой успѣхъ и надолго удержалась на испанской сценѣ, благодаря оригинальности замысла и его художественному исполненію. Это -- живая и вѣрная картина мадридскаго двора въ концѣ XVII столѣтія, относящаяся къ царствованію послѣдняго представителя Австрійскаго дома. Авторъ, не уклоняясь отъ исторической правды, рисуетъ намъ этого околдованнаго короля именно такимъ, каковъ онъ былъ въ дѣйствительности: слабый, больной, обездоленный физически и умственно, онъ съ трудомъ влачитъ свою жалкую жизнь, безучастно взирая на разложеніе монархіи среди разгара честолюбивыхъ страстей, и, приближаясь къ могилѣ, не умѣетъ даже обезпечить своего наслѣдія, a только безпрерывно мучится тѣми еуевѣрными страхами, что сама-же его династія умышленно распространяла въ народѣ. Въ этой-же драмѣ есть и другое лицо, еще болѣе жизненное и характерное, чѣмъ самъ король, это -- великій инквизкторъ Фруаланъ Діасъ, -- типъ совершенно аналогичный съ Клодомъ Фролло Виктора Гюго. Въ немъ авторъ совмѣстилъ все ехидство, все...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: в работах, по разным причинам у нас долгое время не печатавшихся. Ведь классическая работа о Диккенсе, принадлежащая Честертону, в новом переводе Н. Л. Трауберг вышла совсем недавно. И к совсем недавнему времени стали относиться постоянные ссылки на эту работу, где Диккенс понимается в первую очередь не как социальный романист, но великий философ- романтик, писатель глубокого духовного склада. Казалось, что может быть неправильного в статье Ч. П. Сноу о Диккенсе, но и она не так давно увидела свет в нашей стране. Сноу смотрит на творчество и личность Диккенса с фрейдистских, психоаналитических позиций. И, надо сказать, успешно дорисовывает или же прорисовывает портрет писателя. В этом контексте даже не надо говорить о Джордже Оруэлле, авторе знаменитого «Скотного двора», который еще несколько лет назад был фигурой non grata. Но, пожалуй, особенно существенны суждения так называемых модернистов — Вирджинии Вулф, Т. С. Элиота, Франца Кафки. Вчитаемся в слова тех, кого еще недавно мы считали ниспровергателями традиций литературных устоев. Парадокс, но они ощущают себя в вечном долгу перед Диккенсом, они — его ученики. Так может быть, и тот образ, который мы с детства или с университетской скамьи затвердили как единственно правильный, ложен? Может быть, правда в другом? И мы еще не имеем настоящего Диккенса? Может быть, надо пристальнее вглядеться в его словесные и визуальные портреты, увидеть, что на них изображен человек эмоциональный, весь во власти минуты и настроения, который мог быть безудержно добрым и столь же неумеренно нетерпимым даже с близкими и друзьями, который любил броскость и чрезмерность во всем: преувеличение, гротеск, романтическое кипение чувств, бушующее на страницах его романов, было и в обыденной жизни. Покрой его одежды и сочетание красок не раз повергали в ужас современников, манера и...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: знатного происхождения, вхожую в лучшие дома, остроумную, образованную и красивую. Это мощное средство господства над людьми… Что поделаешь, моя нынешняя затея (оставляю чувство в стороне — неудача убьет меня морально) значит для меня — все или ничего, пан или пропал… Сердце, ум, честолюбие, все во мне жаждет одного — того, за чем я гонюсь шестнадцать лет; если это величайшее счастье ускользнет у меня из рук, мне больше ничего не нужно. Не думай, что я люблю роскошь вообще. Но я люблю роскошь улицы Фортюне со всеми ее атрибутами: красивая жена из хорошей семьи, достаток, самые высокие связи». В другом месте он пишет следующее: «Эта особа принесет с собой (помимо состояния) самые ценные социальные преимущества». Стоит ли после этого удивляться, что в «Лилии долины» его идеальная героиня, «ангел», г-жа де Морсоф в свой смертный час пишет Феликсу де Ванденесу, мужчине-ребенку, которого любит, послание, память о котором останется для него в такой степени священной, что годы спустя он скажет: «И вот в ночном безмолвии раздался чудесный голос, и предо мной предстал возвышенный образ, указавший мне путь». Г-жа де Морсоф дает ему рецепты преуспеяния в жизни. Преуспеяния честным путем, не противного христианским заповедям. Бальзак ведь понимает, что должен написать для нас образ святой. Но допустить, чтобы даже в глазах святой успех в обществе не являлся высшей целью, не в его силах. Превознося сестре и племянницам пользу, которую можно извлечь из тесного общения с таким несравненным созданием, как любимая им женщина, он указывает, что у нее можно перенять изысканность манер, состоящую в умении подчеркнуть и сохранить обусловленные возрастом, положением и т. п. дистанции, а также получить билеты в театр, «ложу в Итальянской Опере, Опере и Комической опере». Влюбившись в свою тетку, г-жу де Босеан, Растиньяк признается ей в своих хитроумных замыслах:...