Литература Западной Европы 19 века. Поиск по текстам материалов сайта. Cлово "EVERY".

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 5. Размер: 75кб.

Часть текста: В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ КОЛЬРИДЖА ЗРЕЛОГО ПЕРИОДА Иной характер имеют произведения зрелого периода. Мировоззрение Кольриджа менялось, а вместе с ним менялась его поэзия, постепенно менялось восприятие природы поэтом. Данный период творчества поэта можно схематически разделить на две группы стихотворений, в соответствии с изменением видения поэтом природы. 1) ПРИРОДА ДУАЛИСТИЧЕСКАЯ Для произведений написанных в период перелома во взглядах Кольриджа, когда он разочаровался в возможности политического переустройства общества и пришел ко мнению, что только через искусство можно изменить человека, характерно дуалистическое видение природы. К данной группе можно отнести произведения: "Ворон" (1798), "Огонь, Голод и Резня" (1798) поэмы "Сказание о старом мореходе" (1798), "Кристабель" (1798-99), "Кубла-хан" (1798). Здесь мы подробно остановимся на двух произведениях: "Ворон", "Сказание о Старом Мореходе". А. "ВОРОН" В 1797 году Кольридж пишет...

Входимость: 4. Размер: 23кб.

Часть текста: время, когда наше общество, благодаря развитию современных технологий, вступило в новый этап, «книжная культура» постепенно вытесняется так называемой «культурой экранной». Так, по данным социологических исследований, чтение книг как таковых все больше отходит на второй план, уступая место телевидению и интернету. Однако это не значит, что чтение как вид социо-культурной деятельности должно быть отодвинуто на периферию научных интересов, оно всегда имело и до сих пор сохраняет первостепенное значение для определенных сфер научного знания — таких как филология, история, философия и другие гуманитарные науки. Именно поэтому проблемы обучения чтению (в том числе в составе филологического образования в области англистики) становятся в сегодня все более актуальными. В литературе вопроса отмечалось, что существует несколько разновидностей чтения, которые зависят от содержания-намерения текста целей, поставленных читателем: чтение как поиск информации, чтение как вид развлечения и филологическое чтение — особая разновидность чтения, в которой эстетический аспект художественного текста выходит на передний план. Именно последний вид чтения должен быть освоен филологом. Специальные исследования в данной области должны дать будущим филологам некий ‘ключ’ к чтению и пониманию произведений словесного творчества и объяснить, на что нужно опираться в изучении художественного текста с филологической точки зрения. Первостепенное значение для разработки проблем филологического чтения представляет «филологическая фонетика» — отдельное направление фонетического исследования, основанное проф. О. С. Ахмановой. По словам О. С. Ахмановой, филологическая фонетика стремится «распутать запутанные сети словесной ткани и научиться самим и научить других ‘напрягать свой внутренний слух’....

Входимость: 2. Размер: 141кб.

Часть текста: в американском журнале, известный английский критик отметил, что популярность Хини в Англии, особенно в академических кругах, свидетельствует о флегматических литературных вкусах британской читающей публики и о том, что, несмотря на продолжительное физическое присутствие гг. Элиота и Паунда на британской почве, в Англии модернизм так и не пустил корни. Меня заинтересовала последняя (конечно же, не первая, поскольку в упомянутой стране — не говоря уже об упомянутых кругах, где каждый желает другому чего похуже, — злоба равнозначна страховому полису) часть этого наблюдения, ибо звучала она печально и вместе с тем убедительно. Вскоре мне представился случай лично с этим критиком познакомиться, и хотя за обеденным столом не принято обсуждать цеховые дела, я спросил, почему, по его мнению, модернизму у них в отечестве так не повезло. Он ответил, что поколение поэтов, которое могло бы совершить решающий поворот, было загублено Первой мировой войной. Принимая во внимание природу словесности, мне такой подход показался чересчур механистичным, чересчур марксистским, если угодно — ставящим литературу в слишком подчиненное по отношению к истории положение. Но мой новый знакомый был критиком, а у них такая работа. Я подумал, что наверняка есть еще какое-нибудь объяснение — если не судьбе модернизма по ту сторону Атлантики, то явной на данный момент жизнестойкости там традиционного стиха. Разумеется, есть множество причин, достаточно очевидных, чтобы вообще закрыть этот вопрос. Одна из них — просто-напросто удовольствие написать или прочесть запоминающуюся строку; другая — чисто лингвистическая логика размера и рифмы и потребность в них. Но в наши дни мы приучены мыслить окольными путями, и в тот момент я подумал только, что, в конечном счете, именно рифма спасает поэзию от превращения в демографический феномен. И тогда мои мысли обратились к Томасу Гарди. А...

Входимость: 2. Размер: 42кб.

Часть текста: душой прикипел? Или-или? И-и? Плохи, ай, совсем плохи дела мои! Прав Евгений Витковский, говоря: у Оскара Уайльда в 1881 году "поэтический сборник вышел, и британцы ему погромчик за это учинили." "Чик" - удивительно подходящий к случаю суффикс. Изрядно Уайльда почикали! Вот отзыв того времени (Оливер Нортон): "не то, что эти стихи жидковаты - а они действительно жидковаты; не то, что они аморальны - а они действительно аморальны... а то, что они по большей части вовсе не от их предполагаемого отца, но от значительного числа авторов, более известных и с гораздо более заслуженной репутацией. Они, в действительности, от Вильяма Шекспира, Филипа Сидни, Джона Донна, Лорда Байрона, Вильяма Морриса, Алджернона Суинберна, и еще от шестидесяти". Уайльд - подражатель! Уайльд - плагиатор! Нехороший, противный Оскар Уайльд! "Погромчик - учинили". Ха! К чему это стародавнее прошедшее? Вот цитата из статьи Гарольда Блума 1985-го года (более чем сто лет после Оливера Нортона): "Уайльд начинал как поэт, и - увы - был и всегда оставался весьма плохим поэтом. ... Конечно, Раскин (Ruskin) и Патер (Pater) тоже начинали как поэты, но они мудро отказались от этого дела почти сразу, в отличии от Мэтью Арнольда (Matthew Arnold), кто выжидал слишком долго. ... Уайльд, Высокий Романтик во всех отношениях, тем не менее не имел Романтической чувствительности - вот почему его стих, заимствованный у всех Романтиков, настолько безнадежно неадекватен." Скрепя сердце и, похоже, скрипя зубами, известный исследователь Карл Бексон, автор энциклопедии творчества Оскара Уайльда, и его соавтор Бобби Фонг, вторят - на дворе стоял 1996 год - своим предшественникам: "Полагаясь на поэтов, чьи достижения послужили ему образцами, Уайльд безуспешно попытался выработать отличимый индивидуальный голос." - безуспешно, значица... пригорюнился я... - но, будто...

Входимость: 2. Размер: 30кб.

Часть текста: под сомнение литературными критиками. А между тем, эта литературная работа Р. Саути несет много информации об истории и культуре Англии XIV века, что особенно ценно для представителей других культур и, безусловно, заслуживает изучения. Начинает свое произведение Р. Саути с описания народных гуляний по случаю прихода мая. В настоящее время в Британии существует национальный праздник, который отмечают в первый понедельник после 1 мая. Он является поводом для активного и веселого времяпрепровождения на свежем воздухе. В самый же первый день мая, который не имеет статуса национального праздника, люди отмечают приход весны. Разница состоит лишь в том, что в средние века этому событию придавали большее значение. Р. Саути удается поразительно лаконично и емко описать погожий весенний день на юго-востоке Англии, обозначить типичные для этого праздника реалии, передать красоту пробуждающейся природы и бурную радость молодежи, так резко контрастирующую с печальными думами Уота Тайлера. Упоминание залитого солнцем холмика, бледной примулы, наполненного ароматами западного ветерка, укрытой первоцветом долины, улыбающихся маю веселых, усыпанных фиалками берегов, рощицы с распускающимися почками, делает пейзаж практически осязаемым. Кроме того, эта картина майского дня наполнена еще и звуками весенней любовной песни коноплянки, щебечущей в рощице, слышно, как подлесок вторит певчему дрозду, с ветерком доносится приятная музыка. Усиливает...

Входимость: 2. Размер: 64кб.

Часть текста: предместье Портсмута (на острове Портси, графство Хэмпшир), что символично: близость воды, моря, доков — реальность многих диккенсовских произведений. Его отец Джон Диккенс (1786–1851) был связан с Лондоном (родители Джона служили у лорда Крю стюардом и экономкой), а с 1807 г. трудился клерком в расчетной и страховой канцелярии Морского министерства. Мать — Элизабет Бэрроу (1789–1863), вышедшая замуж за Диккенса в 1809 г. и родившая ему восьмерых детей (Чарлз стал вторым из них), происходила из семьи лондонского мастера музыкальных инструментов и имела, в отличие от своего супруга, чей единственный брат умер бездетным, большую родню. Чарлз после появления на свет был крещен в лэндпортском «морском» соборе Святой Марии на Фрэттон-роуд, сохранившемся до сих пор и имеющем в своих церковных книгах запись о рождении и крещении будущего писателя. Чета Диккенсов была небогатой, хотя и не совсем необеспеченной. Росту ее благосостояния мешало отсутствие воли у Джона, человека, с одной стороны, приятного в общении, наделенного чувством юмора, красноречивого, способного, как выяснилось позднее, освоить при необходимости новый род занятий, но, с другой, не очень внимательного к детям, сумбурного, часто бравшего значительные суммы денег взаймы и попадавшего из-за этого в затруднительное положение, выход из которого приходилось искать матери. В 1814 г. Джон Диккенс был переведен в Лондон, а затем получил назначение в Чэтем (графство Кент), где на реке Медуэй располагались доки королевского флота. С жизнью в этом отчасти полусельском городке у Чарлза остались связаны самые приятные воспоминания — об играх на лугу (через него позже пройдет железная дорога Чэтем — Лондон), о прогулках, посещении с...

Входимость: 2. Размер: 34кб.

Часть текста: внимание многих критиков. Этот интерес к ней обусловлен тем, что данное произведение Кольриджа имеет длинную и сложную историю создания; оно переписывалось и перерабатывалось поэтом на протяжении 25 лет. Первый вариант произведения появился 20 августа 1795 года и состоял всего из 17 строк. По-видимому, оно было написано, когда Кольридж снимал домик в Кливдоне (в первые месяцы после свадьбы). Эта первая версия называлась "Излияние" (Effusion), и описывала всплеск человеческих эмоций и чувств и была немногим больше, чем пасторальное описание коттеджа и его окрестностей, в котором поэт предлагает расположить на окне эолову арфу: In the half-closed window we will place the Harp, Which by the desultory Breeze caress'd, Like some coy maid half willing to be woo'd, Utters such sweet upbraidings as, perforce, Tempt to repeat the wrong! [75, c. 22] Произведение впервые было опубликовано в 1796 году и вышло под названием "Излияние XXXV". Теперь оно состояло из 56 строк, в которые входили первоначальные шестнадцать с половиной с некоторыми изменениями. Теперь это была не просто идиллия на лоне природы. Взяв первоначальный вариант за отправной пункт, Кольридж развивает дальше образ звучания арфы. Вторым центром становятся воспоминания о прошлом, когда поэт был восприимчив к окружающему миру как арфа. Эти воспоминания наталкивают его на размышления о том, что, возможно, все живые существа являются "organic Harps", приводимыми в движение "one intellectual breeze". [75, c. 22] Стихотворение было издано вновь в 1797 году. И снова Кольридж внес в него несколько значительных изменений. Он убрал 7 строк (5, 8, 13, 21-25) и добавил одно четверостишие на место убранных 21-25 строк. Так после "soft floating witchery of sound" стихотворение продолжается: Methinks, it should have been impossible Not to love all things in a world like this, Where e'en the Breezes of the ...

Входимость: 1. Размер: 38кб.

Часть текста: в первую очередь, актерская, помогла Диккенсу-романисту разрешить эти психологические загадки» [i] . В диалоге Платона «Законы» имеется, как уже указывалось, одно из самых ранних сопоставлений человеческой жизни с игрой, а человека - с куклой богов, «сделанной ими либо как их игрушка, либо для какой-нибудь серьезной цели; ведь это нам неизвестно». Нравственные состояния человека Платон уподобляет «находящимся внутри нас шнуркам или нитям», которые «тянут и влекут нас, каждое в свою сторону, и так как они противоположны, увлекают к противоположным действиям, что и служит разграничением добродетели и порока... Желая сделать каждого человека бесстрашным, мы этого достигнем тем путем, что будем, согласно с законом, ставить его лицом к лицу со множеством различных страхов... Что же, если мы хотим вселить в кого-либо справедливый страх? Разве не станем мы сталкивать его с бесстыдством для того, чтобы он наупражнялся побеждать свои наслаждения?... Ведь тот, кто не наупражнялся и неопытен в подобной борьбе - все равно, кто бы он ни был - не станет по отношению к добродетели и наполовину тем, чем он должен был бы стать» [ii] . В «Эннеадах» Плотина тоже находим сопоставление мира с игрой, а человека - с игрушкой. Мотивация этого сопоставления состоит в следующем: « Ведь здесь, в отдельных проявлениях этой жизни, не внутренняя душа, но внешняя тень человека и рыдает и печалится. Таковы дела человека, который считает жизнью только то, что в этой низшей и внешней сфере. ... Только с помощью того, что в человеке серьезно, следует серьезно заботиться и о серьезных делах, а в остальном человек - игрушка». Положение человека видится Плотину подобным положению карточного игрока при том, что все козыри находятся у партнера, а у него самого - нет и...

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: в гостиную. Зато его сестра с успехом играет роль «третьего лишнего». Именно она и начинает беседу, жалуясь Элизабет на то, что Дарси разговаривает с ней непростительно дерзко. «Как нам наказать его за такое поведение?» — спрашивает она. Элизабет отвечает: «Tease him — laugh at him.» «Дразните его — смейтесь над ним». И добавляет «I daerly love a laugh» «Я люблю посмеяться». Дарси обиженно бурчит: «The wisest and the best of men, nay the wisest and the best of their actions? May be rendered ridiculous by a person whose first object in life is a joke». «Мудрейшие и лучшие люди, мудрейшие и лучшие их поступки могут представляться смешными тем, кто больше всего в жизни ценит шутку». Элизабет смиренно возражает: «I hope I never ridicule what is wise or good. Folies and nonsense? Whims and inconsistencies do divert me. I own and I laugh at them whenever I can». «Надеюсь. я никогда не смеялась над тем, что мудро или хорошо. Глупости и нелепости, прихоти и непостоянство — вот что забавляет меня. И я считаю себя вправе смеяться над ними, как только мне представится случай. (В переводе Маршака — «глупость и причуды, капризы и непоследовательность». Но трудно представить себе Элизабет ярой поклонницей «последовательности» и противницей «причуд». Кроме того I own and I laugh at them он...

Входимость: 1. Размер: 82кб.

Часть текста: из лап ночного кошмара. Джон Клэр, из письма Зеленый цвет - бальзам души болящей… Из сонета "Одиночество" I Полузабытый крестьянский поэт романтический эпохи - но не "второй Роберт Бёрнс", а, наоборот, по характеру и темпераменту абсолютно противоположный знаменитому шотландскому барду, - Джон Клэр в последние десятилетия пережил нечто вроде ренессанса: публикуются новые биографии, письма, дневники, в сериях классики издаются его стихотворения. 13 июня 1989 года в "Уголке поэтов" Вестминстерского собора, этом Пантеоне английской литературы, в котором похоронены Чосер, Диккенс и многие другие, торжественно открыли мемориал Джону Клэру. Одно из свидетельств возвращения поэта - цикл стихов нобелевского лауреата Дерека Уолкотта, посвященный памяти матери ("Щедрость", 1996). На фоне моря, пальм и тропического рассвета является неожиданный и трогательный образ - или, можно сказать, призрак - Джона Клэра - бедного Тома-бродяги, поэта своей глухомани, друга Жуков и Сверчков, зашнуровывающего башмаки стеблем вьюнка, подгоняющего Бронзовика тонкой соломинкой, Рыцаря Сороконожки, облаченного в топкую мглу - с городками, издалека кажущими свои башни, как улитины рожки, вольного духом, хоть скованы ноги струей ледяной. Заиндевела стерня; он стоит посредине потока, жестом Предтечи благословляя даль за рекой, башни, улиток, рассвет и песчаную эту дорогу… Характерно, что образ Клэра смешивается у Уолкотта с образом "бедного Тома" - шекспировского Тома из Бедлама, жалкого сумасшедшего, с которым встречается король Лир во время бури - обездоленный король с обездоленным нищим. Мотив Бедлама, мотив безумия здесь не случаен. Впрочем, мы знаем, что у шекспировского Тома была своя тайна, и заключалась она в том, что одетый в лохмотья, бормочущий всякую чушь бродяга - на самом деле не безумец, а переодетый Эдгар, сын графа Глостера, спасающийся от ...

Поиск по материалам сайтаCлово "EVERY"

Поиск по материалам сайта
Cлово "EVERY"