Поиск по материалам сайта
Cлово "DEPT"
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 18кб.
Часть текста: Белинский считали самого Вальтера Скотта. И в XIX веке, как, впрочем, и в первой половине XX, никому бы в голову не пришло подвергнуть сомнению его приоритет. Настоящее, широкое признание пришло к Джейн Остен лишь в XX веке. Ее психологическое, пронизанное изящной иронией искусство оказалось созвучным представлениям писателей рубежа века и первых десятилетий XX столетия: Г. -К. Честертона, Р. Олдингтона, С. Моэма, В. Вулф, Э. Боуэн, Дж. Б. Пристли, Э. -М. Форстера. "Из всех великих писателей Джейн Остен труднее всего уличить в величии, ей присущи особая законченность и совершенство", - утверждала Вирджиния Вулф. "Благодаря своему незаурядному художественному темпераменту ей удается интересно писать о том, что под пером тысячи других, внешне похожих на нее сочинительниц выглядело бы смертельно скучным", - заметил один из самых проницательных английских критиков Г. -К. Честертон. "Почему героями Джейн Остен, - задает вопрос мастер психологической прозы Э. -М. Форстер, - мы наслаждаемся каждый раз по-новому, тогда как, читая Диккенса, наслаждаемся, но одинаково? Почему их диалоги так хороши? Почему они никогда не актерствуют? Дело в том, что ее герои хотя и не так масштабны, как герои Диккенса, зато организованы более сложно". Сравнение Джейн Остен с Диккенсом продолжил Р. Олдингтон: "Диккенс владел даром жить жизнью своих героев, и это передавалось его читателям. Погрешности вкуса, предрасположенность к мелодраме, сентиментальности и карикатуре часто ослабляют его. Дар Остен, возможно, более скромный и сдержанный, зато вкус ее безупречен, и он никогда ей не изменял". К сожалению, о самой писательнице известно досадно мало. Ее сестра Кассандра Остен, то ли выполняя волю Джейн, то ли скрывая какую-то семейную тайну, а может быть, стремясь уберечь личную жизнь покойной от нескромных взглядов,...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: так же решительно повлиять на вкусы читающей публики многих поколений. Гофман пришелся в России «ко двору», поселился и укоренился здесь, щедро одарив наше искусство, вдохновляя и будоража фантазию своих русских коллег: литераторов, музыкантов, художников. Постоянное присутствие этого автора в русской словесности было настолько ощутимым, что под-час он воспринимался не только как современник, но и как соотечественник. Это казалось не столь уж неправдоподобным, если учесть эксцентричный характер и творческую универсальность великого романтика: «... мало ли штук делал он в жизнь свою; чем он не был: и юристом, и декоратором, и журналистом, и стенным живописцем. Отчего же не быть ему русским литератором?» — писал в 1836 г. В. П. Боткин. На протяжении почти двух веков Гофман был и остается одним из самых любимых, популярных, часто издаваемых в России европейских писателей. Им зачитывались аристократы и разночинцы, западники и славянофилы, религиозные философы и революционеры. С его книгами не расставались даже в самые мрачные «минуты житейской невзгоды»: В. К. Кюхельбекер читал их в Шлиссельбургской крепости, М. Ю. Лермонтов — находясь под арестом после очередной дуэли; А. И. Герцен написал восторженную статью о Гофмане в вятской ссылке. Наша книга представляет собой антологию высказываний о Гофмане деятелей русской культуры — не только писателей, но и художников, режиссеров, композиторов, критиков, философов. В ней сведены вместе тексты разных жанров: художественные произведения и письма, воспоминания и дневники, статьи и лекции, киносценарии и ...
Входимость: 1. Размер: 10кб.
Часть текста: надо объяснять, что такое "принцесса на горошине," "гадкий утенок", "стойкий оловянный солдатик" или "голый король". Эти понятия органично вошли в язык русской культуры, и, что при этом замечательно, не перестали быть иностранными, принадлежащими Дании, стране, благодаря Андерсену, ставшей для нас почти полусказочной, что, наверное, даже если это неверно, все-таки хорошо. Да не обидятся на нас датчане, но Андерсен — это тот случай, когда мы, что-то из иной страны присваивая, не только ничего у нее не отнимаем, но и добавляем ей какое-то новое качество — пусть даже только в наших собственных глазах. Примечательно, что мы должны благодарить Данию не только за то, что она породила Андерсена, но и отчасти за его прочное вхождение в нашу культуру. Ведь произошло оно в основном трудами датчанина Петера Хансена (в России Петра Готфридовича Ганзена) и его жены и помощницы, соавтора по переводам а потом и самостоятельной переводчицы Анны Васильевны Ганзен. Этой супружеской паре мы обязаны до сих пор единственным, пусть не полным (творческое наследие Андерсена огромно, оно включает не только "сказки и истории", но и множество романов, драм, стихов, путевых записок, дневников, собраний писем и воспоминаний), но всесторонне представляющим Андерсена четырехтомным "Собранием сочинений" (1894). И на разошедшихся за сто с лишним лет по просторам России вплоть до самых "медвежьих" ее углов "Сказках Андерсена" после обязательного слова "переводчик" чаще всего до сих пор стоит датская фамилия Хансен в ее ныне традиционном русском...
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: в 1849 г. Любопытен комментарий переводчика, отражающий не столько его отношение к самому роману — тот факт, что он его весьма заинтересовал, вполне очевиден, — сколько к распространенным в те времена принципам переводческого дела: это не перевод в нынешнем понимании слова, но пересказ, говорит Введенский, и бестрепетно поясняет, что "считал для себя совершенно позволительным не церемониться с английской' гувернанткой". Важнее, впрочем, другое обстоятельство, обосновывающее, кстати, тогдашний принцип переводческого ремесла: сделать роман доступным русскому читателю, ввести его в рамки русской культуры. Эти задачи доминировали над стремлением познакомить читателя с культурой и реалиями иностранными. В кратком редакционном вступлении к переводу говорится, что "Дженни Эйр" написана гувернанткою г. Теккерея, которому и посвящена эта автобиография при втором ее издании". В том же году журнал "Библиотека для чтения" сообщает в аннотации — с некоторым опозданием — о выходе в Англии романа "Дженни Иръ. Автобиография". Анонимного автора этой заметки больше всего занимает — как и английских читателей и писателей той поры — кто же скрывается под псевдонимом Коррер Белль? Отмечен "высокий и энергичный местный [т. е. "английский в полном значении этого слова", как сказано строкой ниже, — И. В.} характер книги" и, что особенно ценно — и как современно это звучит! — "мужество сердца" героини. Параллельно дан — в стиле времени — полуперевод, полупересказ некоторых сцен, из которых наиболее удачен знаменитый эпизод в "красной комнате". Обращает на себя внимание наивная бесцеремонность как в отношении личности автора, получившего статус...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: "Мечта, ты обгоняла нас В наш ранний, лучезарный час". Шарлотта Бронте "Храни меня, о Бог Видений, .............................. Я предпочла тебя всему". Эмили Бронте Феномен сестер Бронте — действительно уникальное явление в английской литературе, даже в такой изобильно щедрой на большие имена период, каким была середина XIX века. Слава пришла к ним одновременно и, быть может, поэтому была столь ошеломляюще яркой: в 1847 году вышли "Джейн Эйр" Шарлотты, "Грозовой перевал" Эмили и "Агнес Грей" Энн Бронте. Неудивительно, что этот сенсационный факт дал основание для появления всевозможных домыслов: автор — один, утверждала критика, но скрывается под разными псевдонимами (дополнительным поводом стал выход в свет сборника стихов сестер, изданный за год до того под псевдонимами Каррер, Эллис и Эктон Белл); автор — очень известен, но предпочитает скрыть от публики свое истинное имя и т. п. Сестер Бронте уже при жизни окружали всякого рода загадки и мифы, оказавшиеся столь устойчивыми, что намного пережили их самих — жизнь сестер была трагически краткой: Эмили умерла в тридцать лет, Энн не дожила до тридцати, и лишь Шарлотта прожила тридцать девять лет, познав под конец радости замужества и приближающегося материнства. Всех Бронте сгубил наследственный фамильный недуг — туберкулез, как и их брата Брэнуелла, а еще раньше двух старших сестер, Марию и Элизабет. Ореол трагической ранней смерти и не менее трагической жизни — в постоянном преодолении подступавших болезней, тягот нелегкого повседневного быта пасторского дома в провинциальном Хоуорте, вынужденная стесненными условиями семьи работа гувернантками — все эти нелегкие жизненные обстоятельства лишь придавали яркость нимбу...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: между человеком Америки и Петербурга... ". Можно, конечно же, с иронией отнестись к этим словам "седобородого классика", — однако, стоит все же заметить, что в 1856 году "седобородому классику" — всего двадцать восемь лет, что он только что вернулся с Крымской войны, где имел возможность приобрести вполне трезвый взгляд на мир, увидеть жизнь такой, какова она есть, со всей жестокостью, и страданиями, и неизбежным концом... Так что, трудно заподозрить Толстого этих лет в склонности к чрезмерной умиленности и благорастворенности — и от этого его слова о Диккенсе обретают совсем иной смысл и иную значимость. В произведениях Диккенса, превыше юмора — очаровательного чисто английского; превыше трезвого осознания и несовершенства устройства мира, и тягот повседневной жизни; превыше, подчас, и жесткости, подчас даже и сарказма — превыше всего этого оказывается, действительно, — любовь: нежная, потаенная, грустная, иногда сентиментальная, иногда даже и умилительная, способная вызвать недоверчивую улыбку... Любовь — к каждому отдельному человеку, и понимание его хрупкости и уязвимости, и...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: А. Д. Михайлов "Русский Бальзак": "юбилейный", "приспособленный" - и настоящий http://www.libfl.ru/about/dept/bibliography/display.php?file=books/balsak2.html Может показаться, что Бальзак вошел в русскую культуру легко и плавно, год от года завоевывая все большее число поклонников, множась в переводах и переизданиях, привлекая все более пристальное внимание критиков, только и занятых, что уточнением и углублением оценок, как водится, положительных и даже восторженных. Было все совсем не так, да иначе и быть не могло. Любого писателя-новатора (а великий писатель всегда и неизбежно новатор) встречают если и не в штыки, то настороженно и с опаской. И у него на родине, и за ее пределами. Ведь такой писатель непременно сметает устоявшиеся литературные каноны, опровергает привычные вкусы, осваивает еще недавно неведомые темы, вырабатывает совсем новые приемы повествования. Итак, первая черта Бальзака в его начальном восприятии - это непривычность, неожиданность, чужеродность. Отметим также, что писатель-новатор, и Бальзак в том числе, на первых порах воспринимается в некоем общем ряду и лишь постепенно начинает трактоваться как наиболее характерный представитель нового направления, новой школы, нередко - как ее глава. Известно, что подлинно великий писатель велик не тем, как он выразил свою эпоху, ее предпочтения и тенденции, ее дух и ее смысл (хотя, конечно, без этого не обойтись), а тем, как он рамки своего времени преодолел, через них перешагнул, выйдя к общечеловеческим, универсальным наблюдениям, обобщениям, выводам. Между тем, опять-таки на первых порах, считается, что такой писатель является продуктом своего времени, им порожден и им же ограничен, и будет забыт с завершением этого временного отрезка истории общества. Понимание...
Входимость: 1. Размер: 126кб.
Часть текста: Не один читатель московского журнала “Артист”, взяв в руки двадцать второй номер за 1892 г., обратил, наверное, внимание на заметку, сообщавшую о запрещении в Лондоне постановки 'Саломеи” — “одноактной пьесы, написанной для Сары Бернар Оскаром Вильде”, За информацией об этом самом “Вильде” можно было обратиться к вышедшему в том же году шестому тому энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, где была помещена статья о нем, написанная литературным критиком и переводчицей З. А. Венгеровой. В статье, правда, имеется ряд неточностей, в частности, неверно указан год рождения писателя — 1856 вместо 1854, — но в этом повинен уже Уайльд, упорно скрывавший свой возраст. Показателен однако сам факт внимания столь авторитетного издания, каким был "Брокгауз и Ефрон”, к автору, в России в те годы практически неизвестному. Писать о нем будут, но русским читателям Уайльд оставался неизвестен еще долго. Первый перевод появился только в 1897 г. — это была пьеса “Веер леди Уиндермир”, напечатанная под названием “Загадочная женщина” в журнале “Театрал”. В следующем году юные читатели журнала “Детский отдых” смогли познакомиться со сказками “Преданный друг” и “Счастливый принц”. После этого знакомство на несколько лет оборвалось. Мир к тому времени вступил в новый век, порог которого Уайльду не суждено было перешагнуть — он умер 30 ноября 1900 ...
Входимость: 1. Размер: 62кб.
Часть текста: феномен «мировой литературы», складывается не только в умах немногих выдающихся мыслителей (вроде Гете, который, пожалуй, первым заговорил о литературе всемирной), а в живой литературной практике - и в читательском обиходе, и в писательских контактах, и в издательской деятельности. В этом отношении XIX век, который вывел русскую литературу на мировую арену, поставив ее вровень с другими литературами Европы, оказался плодотворным и знаменательным. Культурные обмены приобрели постоянный, устойчивый характер и сложились в многообразную и сложную систему. В России литература переводная, французская в частности, начинала играть все более заметную роль. «Толстые» журналы старательно и охотно знакомили русскую читающую публику с новинками зарубежной литературы, причем наряду с произведениями писателей, которых сейчас принято называть «великими», без особого разбора печатались романы, повести, новеллы литераторов второстепенных (типа Жюля Сандо, Дельфины де Жирарден и т. п.), пользовавшихся кратковременным успехом у себя на родине. Печатались не только памятники изящной словесности, но и статьи критиков самых разных направлений...