Литература Западной Европы 19 века. Поиск по текстам материалов сайта. Cлово "BELLE".

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 23кб.

Часть текста: молодежь, с которой и сблизил Поль Верлен. В «Записках вдовца» в миниатюре «О современном Парнасе» поэт подобно живописцу меткими и изысканными мазками создает выразительные и лаконичные портреты ярких и непохожих друг на друга индивидуальностей на единой картине ожившего в воспоминаниях Парнаса, его героев – прежде всего мэтров старшего поколения Готье, Банвиля, Леконт де Лиля, Менара, Бодлера, а затем ровесников, ставших известными ранее Верлена – Эредиа, Копе, Мендеса, Леона Валада, Мера, Сюлли-Прюдома, д'Эрвильи, Вилье де Лиль-Адана, Дьеркса и др. Всех их объединяла, как замечал Верлен, «чуткость к Красоте во всех ее проявлениях!» Для парнасцев и тех, кто к ним примыкает Искусство становится надежной гаванью, в которой может укрыться корабль на время ненастья. Характеризуя особую духовную атмосферу новоявленных парнасцев, С. Великовский замечает: «Культуру избирали как постриг. Предавшись ей бескорыстно среди разгула корысти, черпали в собственном изгойстве гордыню посвященных. И наперебой заверяли о своих намерениях выступить уже сейчас предтечами, а завтра – возможными первосвященниками некоего обмирщенного вероисповедания» 1 . Искусство, таким образом, приравнивается к некой божественной силе, в которую искренне и самозабвенно верит Художник. Поэзия становится «религией». Примечательно, что свое понимание искусства поэзии в этот период Верлен пытается выразить в трех статьях о Шарле Бодлере (1865), опубликованных еще до выхода в свет его первого поэтического сборника. Бодлер, ставший кумиром целого поколения молодых поэтов и сам имевший в...

Входимость: 3. Размер: 81кб.

Часть текста: собственно идей, то лучше мне показаться некоторым людям не совсем понятным, чем другим — многословным. Эти книги созданы для немногих людей, нужна душа, любовь к прекрасному и т. д.» 144 . Среди читателей, о которых мечтал Стендаль, как мы видели выше, были еще при его жизни русские писатели: А. С. Пушкин, П. А. Вяземский и другие. Вскоре после смерти Стендаля к его произведениям обратился и юный Лев Толстой. Из писем Л. Н. Толстого к жене, Софье Андреевне, известно, что в 80-х годах он перечитывал романы французского писателя (мы остановимся на этих письмах ниже). К последним десятилетиям жизни Толстого относятся и его высказывания о Стендале в беседах и переписке с разными лицами. П. А. Сергеенко, секретарь Льва Николаевича, привел его рассказ о том, что первое сочинение им было написано в шестнадцатилетнем возрасте. «Это был философский трактат в подражание Стендалю», — сказал Толстой 145 . Его врач, Д. П. Маковицкий, записал в свой дневник ответ Льва Николаевича на вопрос, не Диккенс ли имел на него главное влияние: «Нет, Стендаль, как я уже много раз говорил» 146 . Об этом писателе Толстой упоминал и в письме к французскому романисту и драматургу Октаву Мирбо 147 , в разговорах с Максимом Горьким и др. Особый интерес вызывали и вызывают слова Толстого в беседе с французским профессором Полем Буайе, гостившим в Ясной Поляне в 1901 году. Остановимся на этом отрывке: «[...] Пусть мне не говорят об эволюции романа, о том, что Стендаль объясняет Бальзака, а Бальзак, в свою очередь, объясняет Флобера. [...] Гении не происходят один от другого: гений всегда рождается независимым. Что касается меня, я знаю, чем обязан другим; знаю об этом и говорю; и прежде всего я обязан двоим — Руссо и Стендалю. [...]. Стендаль? Я хочу видеть в нем лишь автора «Пармской обители» и «Красного и черного»....

Входимость: 2. Размер: 72кб.

Часть текста: Сухарев "Литературные памятники". Л., "Наука", Ленинградское отделение, 1986 http://lib.ru/POEZIQ/KITS/keats0_1.txt Первый биограф и первый издатель Китса Ричард Монктон Милнз (впоследствии лорд Хотон) свел краткую жизнь поэта к простой формуле: "Несколько верных друзей, несколько прекрасных стихотворений, страстная любовь и ранняя смерть". В этой формуле все правда, в ней нет ничего, кроме правды, но всю правду о поэте она не передает. Не передает потому, что создает образ скорбный и меланхолический, образ человека, которому почти ничего сделать не удалось. Спору нет, литературная деятельность Китса продолжалась немногим более шести лет (1814-1819) и кончилась тогда, когда для него только наступала пора зрелости. Ведь он умер двадцати пяти лет, а писать перестал за год до смерти. Нить существования оборвалась прежде, чем было ... дано Страницам, словно житницам, вместить Бессчетных мыслей зрелое зерно... ("Когда мне страшно..." - "When I Have Fears...", январь 1818: пер. Сергея Сухарева). Но как бы много ни предстояло еще совершить поэту - его гибель была одной из самых тяжких потерь, когда-либо понесенных английской литературой - он успел сделать очень много для славы своей страны. Успел оставить произведения, которые не только "пленяют навсегда" ("a joy for ever"), но и вдохновляют поэтов грядущих поколений, становятся новой вехой в движении поэзии. Китс понимал значение собственного творчества; несмотря на частые сомнения и лихорадочные поиски, - он всегда чувствовал, как мало у него времени, - он жил и творил с полным напряжением всех душевных сил, с верой в свое призвание. Он пылко любил жизнь, природу, искусство, любил доверительное общение с близкими людьми, веселье и бесцеремонные остроты в дружеском кругу, с удовольствием писал шуточные стихи и письма обо всем на свете, полные милой чепухи вперемежку с глубокими мыслями и...

Входимость: 2. Размер: 48кб.

Часть текста: почему? Дэн Симмонс. Гиперион Девятнадцатый век наконец-то стал позапрошлым. Наследие двадцатого века неизбежно будет на какое-то время главным чтением наших современников и ближайших потомков. А ведь мы еще и сейчас, видимо, даже по именам не знаем многих гениев века девятнадцатого. Особенно тех, вокруг которых нет волнующей легенды, или же тех, у кого легенда об их жизни заслонила большую часть того, что было ими создано, как случилось с Уайльдом. И не потому, что гений остался безвестен среди современников или забыт потомством. А потому, что наша библиотека давно из Александрийской превратилась в Вавилонскую: все в ней есть, но что именно и где именно -- никто не знает. Полностью, изданы по-русски Шекспир, Мильтон -- и вот, наконец-то Китс. Читатель держит в руках если не первое на русском языке собрание его сочинений, то впервые выходит полное собрание поэтических произведений Китса. Так почему все-таки Китс?.. На вопрос, который задан в эпиграфе Печальным Королем, у англичан давно есть ответ даже тот, кто вовсе никаких стихов не читает, Китса знает -- хоть немного. Шекспира англичанин проходил в школе, Мильтона знает по имени, -- хотя едва ли читал,...

Входимость: 1. Размер: 32кб.

Часть текста: брат его Клод (от другой матери) на 55-м году жизни был разбит параличом и умер, кажется, в сумасшедшем доме почти в одно время с поэтом. У матери последнего в старости были парализованы ноги. Все эти генеалогические данные невольно наводят на мысль, что Бодлер уже в крови своей носил, быть может, задатки той страшной болезни, которая преждевременно свела его в могилу и наложила такой горький и темный отпечаток на его талант и характер. Но не подлежит также сомнению, что и сам поэт прибавил к этим ненормальным основам своей природы значительную каплю яда. Долгое время друзья его, и особенно Теофиль Готье, пытались реабилитировать в этом отношении его память, называя вздором ходившие в обществе слухи о злоупотреблении гашишем и опиумом и утверждая, что Бодлер из любознательности только сделал один или два опыта с одним из этих опасных веществ... Однако обнародованная в последнее время интимная переписка Бодлера не оставляет теперь никаких сомнений в том, что он не был свободен от несчастной страсти к наркотикам. В одном из писем 1859 года он говорит: "Я очень мрачен, мой друг, а опиума нет". В дневнике 1862 года читаем: "Я культивировал свою истерию с наслаждением и ужасом". А в письме, относящемся к 1865 году (за два года до смерти), он уже прямо сознается: ".. лечивший меня доктор не знал про то, что некогда я долго употреблял опиум". Конечно, Бодлер не был знаменитым английским опиофагом Кинсеем, который целых шестнадцать лет пожирал это наркотическое вещество, дойдя до 320 гранов в сутки (!!), и который посмеялся бы над французским своим подражателем, как...

Входимость: 1. Размер: 98кб.

Часть текста: РАЗБЕГ Весенним днем, 26 февраля 1802 года, в городе Безансоне, в трехэтажном доме, где жил тогда капитан Леопольд Сижисбер Гюго, родился ребенок — третий сын в семье. Хилый младенец был, по словам матери, «не длиннее столового ножа», однако ему суждено было вырасти в человека могучего физического и духовного здоровья и прожить долгую и славную жизнь. Детство Виктора Гюго прошло под грохот наполеоновских барабанов, под небом, еще освещенным зарницами революции. Вместе с матерью и братьями он сопровождал отца в походах, и перед глазами ребенка мелькали дороги и города Франции, Италии, средиземноморские острова, Испания, охваченная партизанской войной против французских захватчиков, — и снова Париж, уединенный дом и заросший сад бывшего монастыря фельянтинок, где он жил и играл с братьями в часы, свободные от уроков, — с какой любовью опишет он впоследствии этот сад в «Отверженных» под видом сада Козетты на улице Плюме! Но вскоре детство Гюго омрачилось семейным разладом: отец его, выходец из народных низов, выдвинулся во время революции, стал офицером республиканской армии, а потом сторонником Наполеона и, наконец, его генералом; мать, Софи Требюше, дочь богатого судовладельца из Нанта, была убежденной роялисткой. К моменту восстановления (в 1814 году) на французском престоле династии Бурбонов родители Виктора Гюго разошлись, и мальчик, оставшийся с обожаемой матерью, подпал под влияние ее монархических взглядов. Мать сумела убедить его, что Бурбоны — поборники свободы; но немалую роль тут сыграли и мечты просветителей XVIII века об идеальном «просвещенном монархе», о которых Гюго...

Входимость: 1. Размер: 53кб.

Часть текста: Свидетельством тому служит записка Стендаля к Вяземскому, сохранившаяся в московском архиве. О ней речь пойдет ниже, сначала — коротко о самом Вяземском. Сын русского аристократа и ирландской дворянки, Петр Андреевич Вяземский воспитывался на той же культуре, что и Стендаль: французская культура XVII—XVIII веков. Его мировоззрение также связано с философией эпохи Просвещения. Французский язык был и для него родным, усвоенным с первых лет жизни. Вместе с тем Вяземский был истинно русским литератором, в буквальном смысле слова выросшим в «домашнем кругу» (Вяземский) русских писателей. После смерти отца опекуном юного Вяземского стал известный историк и писатель Н. М. Карамзин. Он был женат на старшей сестре Петра Андреевича и много лет жил в имении Вяземских Остафьево. Здесь он создавал свою «Историю государства Российского», сыгравшую значительную роль в углублении интереса к историческому прошлому России и в укреплении национального самосознания русских писателей. Общение с Карамзиным и другими выдающимися деятелями русской культуры (В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков и др.), многолетняя тесная дружба с А. ...

Входимость: 1. Размер: 20кб.

Часть текста: постоянно готовый к шутке; певец меланхолии, поэтике которого вовсе не присуща радость... В годы, когда Аполлинер только начинал сочинять, в далекой России, притягательной для славянской частички его души, первооткрыватель французских символистов Валерий Брюсов писал о другом поэтическом гении, о Поле Верлене, как о "человеке двойственном", в котором уживались одновременно "ангельское" и "свинское". В какой-то степени таким же двойственным был и Аполлинер, всю жизнь метавшийся между любовью и игрой, соединяющий с традицией высокого лиризма страсть к низкой мистике. Оба эти стремления Аполлинер, очевидно, унаследовал от матери, Анжелики Костровицкой. В шестидесятые годы судьба забросила ее из Польши в Италию, - когда родился Гийом, Анжелике было двадцать два года, и уже несколько лет как она была "похищена" итальянским офицером Франческо д'Эспермоном. Мистификации преследовали Аполлинера со дня рождения: через пять дней после этого знаменательного события, которое произошло 26 августа 1880 года, он был...

Входимость: 1. Размер: 6кб.

Часть текста: еще чрезвычайно подражательны; весьма заметно влияние на них французов. В конце 70-х годов в творчестве В. происходит перелом. Он выступает как вождь «веризма» (см.), проблеме которого посвящено несколько его журнальных статей. Некоторое влияние при этом оказал на В. французский натурализм (Мопассан, Додэ, отчасти Золя). С 1880 по 1891 год он выпускает ряд сборников новелл (самый популярный из них — «Vita dei campi» — «Жизнь нивы», 1880), где дает ряд жанровых картинок и типов Сицилии (преимущественно сицилийской деревни), пишет роман «Il Marito di Elena» (Муж Елены, 1882) и цикл романов под общим заглавием «I Vinti» (Побежденные); по замыслу, романов было пять: 1. «I Malavoglia» (Семейство Малаволья, 1881), 2. «Mastro Don Gesualdo» [1888], 3. «La Duchessa di Leyra» (Герцогиня Лейра — неоконченн., 1891), 4. «L’onorevole Scipioni» (Благородный Шипиони), 5. «L’uomo di lusso» (Светский человек) — оставшиеся ненаписанными. Для всего творчества В. характерно постоянное взаимодействие...

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: булавку держать, как кий, и - великое искусство! - весь роман, вся история жизни разыгрывается, как бисерный бильярд ритма фраз, рикошетов интонаций и падежных окончаний, выверенных, как дуплет... "У него на душе есть один страшный грех, угрызения совести отравляют ему жизнь и скоро сведут его в могилу: в "Госпоже Бовари" у него, видите ли, стоят рядом два существительных в родительном падеже: "венок из цветов апельсинного дерева". Он в полном отчаянии, но сколько ни старается - иначе не скажешь", - посмеивается Готье. Расскажите мне, что у Флобера был другой предмет, например, Эмма, или же Шарль, а может быть провинциальные нравы, - что угодно, что терзало бы его совесть, отравляло бы жизнь и сводило его в могилу, - нет, только "два существительных в родительном падеже". Все остальное - люди, жизни - только орудия, без которых, увы, не обойтись, придаток к "стилю", и - ах, если бы можно было написать роман, где не было бы ни сюжета, ни действующих лиц, произведение, которое целиком и полностью держалось бы на стиле и только на стиле!.. Нет никакого сочувствия у Флобера ни к одному из своих персонажей, - что ж. Нет его и у нас. Нам остается сочувствовать только самому г-ну Флоберу, - но и это невозможно. Потому что утонченный и изысканный роман его - даже не "жестокая вивисекция" (Сент-Бёв), даже не "Флобер, вскрывающий Эмму Бовари", как изобразил его Лемо. Господи, да они же там все заранее обречены, как овцы, приносимые...

Поиск по материалам сайтаCлово "BELLE"

Поиск по материалам сайта
Cлово "BELLE"