3.
Переход от «Пиквикского клуба», комической эпопеи, где диккенсовский веселый юмор преобладает господствует, к «Оливеру Твисту», первому собственно социально-обличительному роману Диккенса, не должен представляться неожиданным, это закономерный момент творческой эволюции.
Избрать профессию писателя Диккенса побудила не только необходимость постоянного труда, отвечающего его творческому призванию, тщеславию и честолюбию и способного обеспечить ему материальные условия существования, но и потребность влиятельной гражданской деятельности. Диккенс был убежден в высоком общественном значении искусства, как и в том, что оно способно выполнять это свое назначение, когда соединяет в себе красоту, идеал и правду. «Упорная борьба за правду в искусстве, — отмечал он, — радость и горе всех настоящих служителей искусства». Для того чтобы выдержать эту упорную борьбу, требуются высокие гражданские убеждения и действенное мужество. Можно считать гражданским и творческим девизом Диккенса его слова: «Там, где я уверен в истине, я не стану лукавить ни с одним человеком».
Успех, признание, наконец, слава явились к Диккенсу без колебаний и промедления, едва были опубликованы «Посмертные записки Пиквикского клуба». Однако от него потребовались стойкость и мужество, чтобы не отклониться в сторону и не изменить своему убеждению и призванию. Переходя от осуществленного замысла к новому замыслу, от «Посмертных записок Пиквикского клуба» к «Приключениям Оливера Твиста», Диккенс утверждал свое право художника по личному усмотрению выбирать тему, писать не только о «сливках» общества, но и о его «подонках», если, замечал он в скобках (в предисловии к новому роману), их «речь не оскорбляет слуха»; писать о «подонках» не так, как это было в популярной литературе до него и в его время, не приукрашивая жизнь, не делая зло и порок соблазнительными, а показывая «суровую правду».
— головокружительные «скачки галопом по вересковой степи» и веселых радушных головорезов с «большой дороги», его ожидало разочарование. Такой «обычной нити приключений», которую искал, как он говорит об этом в своих воспоминаниях, юный Короленко, знакомясь с Диккенсом, в его романах не было.
Повествование у Диккенса основано на чередовании событий; динамизму описания способствуют и приключенческие эпизоды, в том числе и похищения и преследования. Один из ярких и запоминающихся эпизодов из первого романа Диккенса — эпизод с погоней при участии мистера Пиквика. Беспардонный комбинатор, делец, враль и обманщик Альфред Джингль — в надежде поживиться — увлек за собой мисс Рэчел, старую деву, жаждущую брачных уз. Обман раскрыт, следуют шум, суета, затем бешеная погоня на бешеных лошадях, запряженных в карету. Но факт участия в погоне мистера Пиквика придает приключению необычный характер— и смешной и патетический. А описание приключения, всего, что с ним связано, — люди и кони, место и время действия, шум и темп суматохи, душевное состояние и минутное размышление главного героя — все передано с необычайной живостью, точностью и лаконизмом, так что и детали, и общая картина, и фон, и передний план воспринимаются легко и целостно. Подобная живость и свобода эпического повествования, когда перо способно схватить и в точном слове передать многообразные предметы и явления в их ощутимой материальности и соединить все в целостный подвижный образ, — с помощью описания, реплик, диалога, внутреннего монолога, соединить остроту сюжетного движения и переменчивость психологических состояний и сделать все выразительным и наглядным, — подобное повествование выделялось на фоне самых ярких образцов весьма развитого искусства английской прозы и стало образцом для новых исканий в приключенческой литературе и в жанре психологического романа.
Если исходным моментом замысла «Пиквикского клуба» был случай, то замысел «Оливера Твиста» изначально определен авторской установкой, публицистической по своему пафосу и гражданской по своей сути.
Диккенс изобразил воровской мир вслед за Дефо и Филдингом, и это заметно: некоторые мотивы он повторяет, некоторые описательные приемы учитывает, даже подражает им. Беззаботный шутник и забавник Чарльз
Бейтс, остряк Ловкий Плут способны напомнить «весельчака и славного малого» Майора Джека, младшего из трех Джеков, героев романа Дефо «Полковник Джек», а озверевший Сайке—Капитана, Джека, старшего из Джеков, отличавшегося «тупой кровожадностью». Однако заметнее и значительнее в этой литературной зависимости то, что Диккенс, учитывая опыт своих великих предшественников, опирается на свой опыт и опыт новой эпохи, учитывает уровень, возможности и задачи литературы своего времени, отзывается на текущие события и создает совершенно оригинальное произведение, роман, который был и остается одним из самых популярных и читаемых произведений английской литературы.
«Диккенс в России»:
«Детские образы в творчестве Диккенса могут по праву быть названы художественным открытием для европейской литературы XIX века. Так глубоко проникнуть в душевный мир ребенка не смогла ни одна из литератур Западной Европы вплоть до последней трети XVIII века, до появления голдсмитовского «Векфильдского священника» и «Исповеди» Руссо»1. К этому можно и нужно добавить: не просто «детские образы», созданные Диккенсом, взятые отдельно друг от друга или в их совокупности, явились художественным открытием.
«Детские образы» занимали воображение Диккенса всю его творческую жизнь, они присутствуют во всех его романах, от первого до последнего, и почти каждый из этих образов действительно свидетельствует о таком глубоком проникновении в душевный мир ребенка, каким не обладал ни один великий писатель до Диккенса. Но чтобы по достоинству оценить «художественное открытие» Диккенса, недостаточно этой констатации.
Мир детей как мир особый и вместе с тем неотделимый от мира взрослых, от него зависящий и на него влияющий, мир разнообразный, сложный, мало изученный, трудно постижимый, и хрупкий, и прочный, требующий пристального внимания, глубокого постижения и чуткой заботы, такой мир впервые в художественной литературе был открыт и воссоздан Диккенсом. Это открытие признавали и необычайно ценили малые и великие писатели, больше всего те, кого тревожили «проклятые вопросы» взрослого мира, в их числе на первом месте Толстой и Достоевский.
ребенка отражают положение и состояние семьи и общества в целом. Диккенс был возмущен невежеством в обращении с детьми в семье и школе, а также уродующими души детей детскими учреждениями. Он писал о детях, руководствуясь потребностью изменить и улучшить условия их жизни, условия труда, образования, воспитания с надеждой и уверенностью, что правдивым, обличающим и вдохновляющим словом всему этому возможно решительно способствовать.
Герои Диккенса из мира детства — дети и подростки— здоровые духом., нравственно чистые, стойкие и отважные, остро переживают конфликтные ситуации, способны выдержать горести и невзгоды, ответить добром на добро, в чувствах, помыслах и поступках противостоять несправедливости. Нередко их глазами Диккенс смотрит на мир, на разные сферы социальной жизни, на людей и природу, и судит обо всем мерой их душевного состояния, и горестного и радостного, воздействуя на читателя выражением целого комплекса чувств, переживаемых героем и сопереживаемых автором. Роберт Луис Стивенсон последовательнее и полнее, чем другие английские писатели, воспримет и разовьет эту диккенсовскую традицию.
«Приключения Оливера Твиста» еще не были изданы, а Диккенс уже писал новые приключения — «Николаса Никльби». Это была обычная практика профессиональной работы Диккенса, работы непрерывной, когда один замысел сменяется другим и книга выходит за книгой.
Романы Диккенса выходили по частям, выпусками, прежде чем появиться в отдельных изданиях, и автору приходилось особо заботиться о занимательном развитии фабулы, поддерживать интерес читателя в прерываемом чтении. События в романах Диккенса призваны обострить читательский интерес, но в сути своей они содержательны, связаны с разными сторонами действительности, способны многое прояснить в условиях жизни героя, в его характере, в жизни страны и народа.
Однако основной интерес в романах Диккенса возбуждают не события, а характеры, созданные им вереницы характеров, позволяющие читателю представить себе, чем и как жили люди диккенсовского времени, какие черты их психологии и поведения оказались живучими, какова их социальная и нравственная суть.
«Жизнь и приключения Николаса Никльби» Диккенс сформулировал важный для него принцип создания характеров, уже подготовленный предшествующими его произведениями, но впервые последовательно реализованный именно в этом романе. Общество, — писал он, — «редко допускает появление в романе человека с резко выраженными качествами, хорошими или плохими, остающегося притом правдоподобным». Диккенс наполнил многие свои романы такими людьми. Они могут показаться и нередко кажутся неправдоподобными и просто фантастическими, особенно если их рассматривать вне художественного мира, им созданного. Для Диккенса художественная литература, как и искусство в целом, — особая природа, созданная на основе жизни и ради жизни, развивающаяся в зависимости от общественной природы, но следующая и своим законам — законам искусства.
Говорят — и справедливо, — что на создаваемых Диккенсом характерах сказалось его пристрастие к театру, ранний, еще детский интерес к народным представлениям. Однако эта увлеченность нашла практический выход в методе и приемах изобразительности только в силу того и после того, как сама действительность обнажила перед его проницательным взглядом фантастические контрасты и фантастические формы их выражения. В резкой заостренности и противопоставленности характеров в романах Диккенса нашла свое выражение его гражданская страстность, его публицистический пафос, возбужденный недовольством народных масс и чартистским движением. Чартизм, по характеристике В. И. Ленина, «первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарски-революционное движение»2. Масштаб и глубина, сила и страсть критического начала в творчестве Диккенса связаны с этим движением, отражают недовольство и возмущение рабочего класса и трудящихся масс. Диккенс сочувствовал рабочим, но не разделял убеждений чартистов, был противником революционного насилия.
Большой город, Лондон непосредственно воздействовал на Диккенса, на его представление о жизни капиталистической Англии, воздействовал на его творческую фантазию, и, можно утверждать, на его принципы создания характеров, на то, что в его художественном мире представляется фантастическим. Чтобы конкретно почувствовать это воздействие английской столицы на Диккенса, следует внимательно прочитать описание Лондона в романе «Николас Никльби» и воссоздать в своем воображении «ежесекундно меняющуюся, непрерывно разнообразную панораму», которая на самого автора производила впечатление «какой-то дикой вакханалии».
Резкость бытовых и социальных контрастов, фантасмагория подвижных и застывших форм, кричащая пестрота цветовых оттенков отразились в резко контрастных и причудливых характерах. Диккенс не был бы Диккенсом, если бы в его жизни не было Лондона.
что они кажутся фантастическими, но они вполне реальны. «Мистер Сквирс, — по словам Диккенса,— является представителем своего сословия, а не отдельным индивидом». Этот хозяин школы-пансиона, в которой истязают и духовно калечат несчастных детей, — типичный делец на ниве просвещения и воспитания. Имя его стало нарицательным, выражением деляческой наглости и лицемерия.
Ральф Никльби, дядя Николаса Никльби, героя романа, чертами характера и жизненными устремлениями близок Сквирсу, но это делец иного, гораздо более широго размаха. Сила и власть Сквирса распространяются лишь на принадлежащую ему школу, на группу несчастных ребятишек. Ральф Никльби претендует на всемогущество. Под воздействием убеждения, что нет власти превыше власти денег, жажда наживы, его ведущая страсть, развивается у него до мании. Для Ральфа Никльби всякий, кто не признает власти денег, а тем более протестует против нее, — противник, которого надлежит усмирить, наказать или сокрушить. «Хитрый скряга с холодной кровью», — такова его покаянная самохарактеристика. Диккенс не удовлетворяется ею, он идет дальше, указывает на Ральфа Никльби как на зловещее явление полного выхолащивания души в силу власти денег и добровольного ее признания, поддержки и восхваления. Исконные человеческие чувства и принципы— любовь, сострадание, честь, совесть, родственный и гражданский долг — все, что делает человека человеком, все это уничтожено в душе Ральфа Никльби. Теоретик и практик наживы, он скрывает алчную сущность под многочисленными личинами, и тем таинственней и зловещей кажется его фигура, и атмосфера, его окружающая, таинственна и зловеща. Подобные же зловещие фигуры и удушающая атмосфера с простой наглядностью и символической обобщенностью изображены в следующем, четвертом романе Диккенса, в «Лавке древностей».
—276.
2. Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 38, с. 305.