Сцена 1
Гостиная на Даути-стрит в новом доме Диккенса. В задней части сцены — продолговатое окно в георгианском стиле, в которое видна кованая железная ограда. На сцене один-два позолоченных стула, два кресла, сервант с серебряной посудой, на этажерке ваза с цветами. Май 1837 года.
Занавес поднимается. На сцене появляются ЧАРЛЬЗ ДИККЕНС и его большой друг ДЖОН ФОРСТЕР, известный литературный критик, тридцатилетний человек плотного сложения. Мужчины во фраках. За ними следуют КЭТРИН ДИККЕНС и МЭРИ в изящных вечерних туалетах и бархатных накидках.
МЭРИ (оживлена, полна огня). Что за чудесный вечер!
ФОРСТЕР. О, дивный! (Обращается к Мэри.) Разрешите помочь вам. (Снимает с нее накидку.)
Чарльз помогает Кэтрин, забирает накидку Мэри и у Форстера и вешает их на стул.
ЧАРЛЬЗ (с чувством удовлетворения)(Звонит в колокольчик.) Яблоку негде было упасть.
КЭТРИН. Да, не было ни одного свободного места. Милый, чудный Сент-Джеймсский театр, как я его люблю!
ФОРСТЕР. И что за отзывчивая публика!
ЧАРЛЬЗ. Как мило с вашей стороны, что вы это отметили, Форстер. (Обращается к вошедшей горничной.) Унесите, пожалуйста, накидки.
КЭТРИН. И будьте добры, Анни, подайте кипяток и чашу. Вы, наверное, хотите приготовить пунш, Чарльз?
ЧАРЛЬЗ. Как вы на это смотрите, Форстер?
ФОРСТЕР. Буду в восторге.
КЭТРИН. Пожалуйста, еще два стакана горячего молока для нас с мисс Мэри и, конечно, сандвичи.
АННИ. Слушаю, мэм.
ЧАРЛЬЗ. Присаживайтесь, дружище. Думаю, что вы не прочь немного подкрепиться. Что до меня, то я весьма не прочь.
МЭРИ. Как это было трогательно! Когда мы появились в ложе, публика узнала вас, Чарльз, зал встал и начал аплодировать.
ЧАРЛЬЗ (сдержанно). Не скрою, это было лестно.
ФОРСТЕР. Но удивляться не приходится — автора «Пиквикского клуба» теперь повсюду узнают. Как вы думаете, дражайший Диккенс, что я сегодня утром видел на Шефтсбери-авеню?
ЧАРЛЬЗ. Не имею ни малейшего понятия.
ФОРСТЕР. В одной из витрин выставлены на продажу шляпы и трости à lа Пиквик.
ЧАРЛЬЗ. Не может быть!
ФОРСТЕР (улыбаясь). Беспримерный успех. (Быстро прибавляет чтобы Чарльз не успел подумать, что над ним подшучивают.) И совершенно заслуженный.
Благодарю за добрые слова. Никогда не знаешь, что понравится публике. Ведь «Пиквик» расходился поначалу со скрипом, пока я не ввел Сэма Уэллера, и тотчас популярность книги выросла стремительно.
ФОРСТЕР. Мне кажется, что вместо пяти тысяч он принес пятьдесят. За месяц или два прибыль удесятерилась.
ЧАРЛЬЗ. Так и есть.
Входит АННИ с подносом в руках, на подносе кипяток, чаша, горячее молоко.
КЭТРИН. Спасибо, Анни. Поставьте на сервировочный столик, пожалуйста.
АННИ. Слушаю, мэм. (Ставит поднос на столик и выходит.)
КЭТРИН (подходит к столику). Вот твое молоко, Мэри.
МЭРИ. Спасибо.
ЧАРЛЬЗ (за столом готовит пунш). Кэтрин, стол стоит не на своем месте. Вы не предупредили Анни, что я прошу не двигать мебель?
КЭТРИН. всего на несколько дюймов.
ЧАРЛЬЗ (твердо). Но я хочу, чтоб все стояло на своих местах. Прошу вас снова предупредить Анни.
КЭТРИН. Конечно, я накажу ей вновь, раз вы этого хотите.
ФОРСТЕР (берет у Чарльза пунш). От ваших глаз ничто не укрывается, дорогой Диккенс. Мне кажется, что я бы не заметил, если бы мой стол сдвинули на целый ярд.
ЧАРЛЬЗ. Люблю, чтоб все было на своем месте. Когда мы выбирали мебель для дома, я мысленно ее расставил и хочу, чтоб так все и стояло.
КЭТРИН (с преувеличенным, неестественным оживлением). Чарльз — хозяин в своем доме.
ФОРСТЕР. Так и должно быть.
ЧАРЛЬЗ. Как пунш, пришелся вам по вкусу?
ФОРСТЕР
КЭТРИН. Вы слышите, мне кажется, малютка плачет. Простите, я пойду взгляну.
ЧАРЛЬЗ. Кэтрин очень преданная мать, она просто не в силах оторваться от своего сынишки.
ФОРСТЕР. Я нахожу, что это украшает женщину.
ЧАРЛЬЗ. Я тоже. Но очень рад, что Мэри всегда готова сопровождать меня в театры и на обеды.
МЭРИ. Это я рада, что вы меня берете с собой, Чарльз.
ЧАРЛЬЗ. Вы недооцениваете себя, моя дорогая. Правда, Джон? Кого бы не осчастливило общество такой прелестной, юной дамы?
ФОРСТЕР. О, еще бы!
ЧАРЛЬЗ. А сколько здравого смысла в этой детке! Когда мы сбились с ног, подыскивая дом, она была неподражаема. Все время возвращала меня с небес на землю. Это она расспрашивала хозяев о канализации и плате.
МЭРИ. Вы просто посмеиваетесь надо мною, Чарльз.
ЧАРЛЬЗ. Нисколько, моя радость. Я просто на это не способен. (Смотрит на нее с любовью.)
ФОРСТЕР. Вы очень быстро устроились.
ЧАРЛЬЗ. Я уже чувствую себя здесь дома. Тут веет... даже не знаю, как сказать... пожалуй, покоем... и после Фернивалз-инн мне кажется, что очень много места.
ФОРСТЕР. Да, эти стены излучают тепло... вернее, не стены, а их обитатели.
ЧАРЛЬЗ. Я понял, что вы очень чуткий человек еще тогда, когда появилась ваша первая рецензия на меня. (Форстер смеется. Отдает должное сандвичам. Мэри бьет озноб.) Вам холодно, Мэри? Вы чуточку бледны. Я разожгу огонь в камине.
МЭРИ. Что-то познабливает. Пойду наброшу шаль.
ФОРСТЕР. Что за очаровательная девушка!
ЧАРЛЬЗ. О да! Они с Кэтрин очень близки. Любят друг друга с младенчества... и ни одной размолвки, ни малейшей тени за все долгие годы.
ФОРСТЕР. У нее любящее сердечко.
ЧАРЛЬЗ. Какое счастье, что она вошла в нашу семью! Это так облегчает жизнь, особенно сейчас, когда Кэтрин очень занята. Как вы находите, удалось Маклизу передать сходство?
ФОРСТЕР. О, в высшей степени! Такая плавная и выразительная линия.
ЧАРЛЬЗ. Позвольте, я долью вам. (Наливает пунш в стакан, они садятся на прежние места.) Ну вот, мы и одни, дорогой мой Джон, и я могу спросить у вас совета.
ФОРСТЕР. Я весь внимание.
ЧАРЛЬЗ. Я не хочу оправдываться нашей дружбой. Ведь мы не так давно знакомы.
ФОРСТЕР. О, что такое время для двух столь родственных натур!
ЧАРЛЬЗ. Благодарю вас, Джон. Суть дела сводится к тому, что я позволил себя опутать обязательствами перед несколькими издателями одновременно. Наверно, вы понимаете, как это получилось. От полной безвестности, необходимости пробивать каждую строчку я вдруг попал в положение, когда меня одолевают самые известные издатели и просят написать хоть что- нибудь. Я взвалил на себя больше, чем в силах выполнить.
ФОРСТЕР. Много больше.
ЧАРЛЬЗ. В прошлом году, еще до того, как «Пиквик» стал пользоваться успехом, я обещал к декабрю написать для Макрони роман — который должен называться «Габриэль Варден», — за двести фунтов. Но в августе Бентли предложил мне напечатать у него два романа за 1000 фунтов и в придачу выпустить альманах, а, как вы знаете, в расчет нужно принять и «Оливера Твиста», которого я пишу.
Вы явно попадаете в кабалу.
ЧАРЛЬЗ. Да, в истинную кабалу. К тому же, все эти контракты, быть может, выгодные в ту пору, когда они заключались, теперь становятся грабительскими. «Оливер» принес огромную прибыль. Несравненно больше той мизерной суммы, которую я получил.
ФОРСТЕР. Да, понимаю.
ЧАРЛЬЗ. Находясь в расцвете сил и славы, я бьюсь как рыба об лед в тенетах старых обязательств, тогда как мои близкие пожинают очень скромные плоды, не обретая ничего такого, что им надлежало бы.
ФОРСТЕР. Я понимаю так, что юридически вы связаны этими контрактами, но думаю, что здравый смысл и доброе отношение издателей должны побудить их увеличить причитающееся вам вознаграждение.
ЧАРЛЬЗ. Чэпмен и Холл время от времени присылают мне чеки, но эти суммы не идут ни в какое сравнение с их собственной огромной выручкой. (В сильном раздражении.) Бог мой, неужто все издатели пьют вино из черепов своих авторов?
ФОРСТЕР. Я думаю, что мог бы повидаться с Бентли по вашему поручению и выговорить лучшие условия.
ЧАРЛЬЗ. Я был бы вам безмерно благодарен. Но я не сказал еще самого худшего. Макрони хочет издавать «Очерки Боза» ежемесячными выпусками с продолжением, так же как печатался «Пиквик». Но это совершенно недопустимо. Я не желаю, чтобы наживались на моих читателях. После того, как выпущена книга... издавать «Очерки» выпусками — неслыханное надувательство!
ФОРСТЕР. Что, авторское право куплено Макрони?
ЧАРЛЬЗ. Да, то-то и беда.
. Что ж, вам придется его выкупить. Я повидаюсь со всеми ними и разведаю, что можно предпринять, если вы меня уполномочите, разумеется.
ЧАРЛЬЗ. Джон, дорогой мой! Я буду бесконечно вам признателен! Это поступок истинного друга.
ФОРСТЕР. Не тревожьтесь об этом! Я счастлив вам помочь.
ЧАРЛЬЗ. Пожалуйста, не думайте, что я так корыстолюбив. Но дело в том, что, кроме расходов женатого человека, у меня есть и другие, обременяющие меня обстоятельства.
ФОРСТЕР. Финансовые?
ЧАРЛЬЗ. Да, к сожалению. (Колеблется.) Я знаю, что могу всецело положиться на вашу скромность.
ФОРСТЕР. О, несомненно.
ЧАРЛЬЗ. Вся беда в моем отце, который постоянно делает долги. Теперь, когда ко мне пришел успех, он думает, что я богат, как Крез.
ФОРСТЕР. В высшей степени неприятно!
сначала тон был просительный, теперь стал требовательным. Не знаю, как на все это посмотрят у Чэпмена и Холла.
ФОРСТЕР. М-да... очень щекотливое положение.
Возвращаются КЭТРИН и МЭРИ.
КЭТРИН. Малютка Чарли спит как ангел.
ЧАРЛЬЗ. Чудесно. Только боюсь, что молоко остыло.
КЭТРИН. Неважно. Я отнесу его в кухню подогреть. Анни уже легла.
МЭРИ. Пойду и я. (Кутаясь в шаль.) Что-то я притомилась за день.
ЧАРЛЬЗ. Идите, мы не обидимся, ведь уже полночь.
МЭРИ. Всего доброго, мистер Форстер.
ФОРСТЕР. Спокойной ночи, мисс Хогарт. (Кланяется ей.)
МЭРИ. Колеблется секунду, потом подходит и целует его в щеку.)
ЧАРЛЬЗ. Спокойной ночи, Мэри. Сладкого сна.
Мэри идет к двери, оборачивается, еще раз улыбается Чарльзу и выходит.
ЧАРЛЬЗ. Еще немного пунша, Джон?
ФОРСТЕР. О нет, благодарю, довольно. Уже поздний час, пора и мне... Я в ближайшие дни дам вам знать, как пойдут дела.
ЧАРЛЬЗ. Я ваш вечный должник, Джон. Вам не кажется, что я возложил на вас слишком большое бремя?
ФОРСТЕР. Никоим образом. Для меня нет большей радости, нежели помочь вам всем, чем я могу, в улаживании ваших дел.
ЧАРЛЬЗ. Вы так добры ко мне!
ФОРСТЕР. Полноте! Однако уже поздно. И мне и впрямь пора домой.
ЧАРЛЬЗ. Ну это пустяки, дружище. Выпьем еще по стакану. (Наполняет стакан Форстера.)
ФОРСТЕР. Давайте встретимся у «Замка Джека Соломинки».
ЧАРЛЬЗ. Прекрасная мысль. Так я вас жду завтра ровно в половине третьего.
ФОРСТЕР (улыбаясь). Буду точен. Я знаю, как вы пунктуальны.
ЧАРЛЬЗ. Боюсь, что это моя слабость. Но я люблю все рассчитывать заранее. Завтра с утра напишу десять страниц «Оливера Твиста», и мы направимся к холмам, уйдем далеко-далеко.
ФОРСТЕР. Я уже предвкушаю нашу завтрашнюю прогулку.
Вбегает КЭТРИН, бледная, не помнящая себя от страха.
КЭТРИН. Чарльз, побыстрей. Там Мэри. Я вошла... (Теряет сознание и падает, Чарльз подхватывает ее.)
ЧАРЛЬЗ. Родная моя, что случилось?
КЭТРИН.
ЧАРЛЬЗ. Боже мой! Несколько минут назад она была полна жизни, казалась совершенно здоровой. Скорее за врачом!
ФОРСТЕР. Лечу!
ЧАРЛЬЗ. Да, умоляю, к доктору Роперу на Джон-стрит. Дом номер двадцать, кажется.
ФОРСТЕР. Уже выхожу.
ЧАРЛЬЗ (Кэтрин). Не смотри на меня так. Тебе показалось, не может быть, чтобы было так плохо...
КЭТРИН. О, я знаю, знаю, она... Скорее, Чарльз.
Занавес