Архетип злодея
в романе Шарлоты Бронте «Джейн Эйр»
Тип героя-злодея восходит, очевидно, к волшебной сказке, в которой происходит десинкретизация мифа, преобразовываются и поэтизируются образы древних мифов типа бабы-яги, кащея, змея, великанов и т. п. В них же происходит расслоение героев на «добрых» и «злых» (Иван – Кащей, Падчерица – Мачеха, Сирота – Великан). При этом одним из смыслов сказки становится награждение доброго и наказание злого, ибо злые силы в сказке, вторгаясь в жизнь, вносят разрушение.
Однако в сказке герой-злодей не становится героем первого плана, он остается в тени как персонаж или герой второго плана. В этом образе в разной степени могут присутствовать черты, характерные для сил Хаоса (в таком случае, миссия героя, воплощающего Космос, – победитель представителя Хаоса) или черты демонических, хтонических сил. Позднее, в эпосе, эти мифологические черты сохраняются в образе врагов-чудовищ, которые воплощают собой стихии, становятся похитителями женщин и символами язычества.
Наиболее яркое и полное отражение образ героя-злодея находит в так называемом «готическом» романе, развивавшеся во второй половине XVIII века; он становится уже героем первого плана. (Например, Мельмот Скиталец в одноимённом романе Метьюрина). Считается, что «готический» роман разработал новый тип литературного героя – художественный тип «романтического злодея», который, как уже упоминалось, уходит корнями в глубины мифологической и волшебной сказки.
Общеизвестно, что «готический» роман появился как реакция на нравоописательный тип романа. Авторы «романов ужаса» не признавали спокойной повествовательной манеры, развёрнутых характеристик персонажей, бытовой и пейзажной детализации, присущих романам просветителей о сентименталистов, им было тесно в рамках их здравых понятий о велениях разума и законах природы. Новые авторы нарушали привычный линейный ход времени традиционных книг, придавали своим романам атмосферу трагической возвышенности и создавали некоего «антигероя» – романтического злодея, представляющего собой антипод героя просветительской литературы.
Романтический герой-злодей уже познал мир, жизнь не может явить ему нечто новое. В то же время он в силу своей жестокости и дикости поступков представляет собой существо, связанное со злом, мраком, дьяволом и всем потусторонним. Эта связь отражена и во внешней характеристике героя. Как правило, наружность злодея необыкновенна и зловеща, на его лице запечатлены следы порока, а мрачный взгляд свиреп и угрюм. Он закутан в темный плащ и снабжён широкополой шляпой.
Почти одновременно с утверждением этого типа в литературе появляется его ироническое осмысление. Так, в романе Джейн Остен «Нортенгэрское аббатство» и поверхностные способы создания угрюмой внешности романтического злодея, и схематичность романтических ситуаций «готических» сюжетов.
Главными характерными признаками романтического злодея стали одиночество и отчуждённость. Подобно Каину, герой уходит от нетерпимости общества на необитаемые острова, в монастырь и т. д. В отличие от героев просветителей, которые являются отражением современного общества, он – «чужой», не принадлежит этому обществу, а неукротимо «врывается» в него из прошлого с жаждой разрушения как чужеродный элемент. В силу этого романтический злодей всегда одинок, что отделяет его от типа Разбойника-с-большой-дороги, который действует и живёт в некоей общности собратьев по духу, объединенных единым порывом или чувством. Романтический злодей принимает решения и действует, сознавая, что против него выступает весь мир.
Романтический злодей воплощает порочность, и «готический» роман строится на борьбе добродетельной невинности с подобным порочным злодеем.
Образ злодея связывает два временных пласта – прошлое и настоящее. Как известно, в «готическом» романе прошлое всегда определяет настоящее: в прошлом совершается какое-либо преступление, последствия которого проявляются в настоящем и влияют на судьбу героя, развитие действия, финал. В прошлом же таится разгадка тайны, которой окружён герой.
Как правило, злодей выступает не только против общества, но и против высших сил, Рока, трактуемого авторами «готических» романов как божественное предопределение. Стремление победить рок так овладевает героем, что становится идеей-страстью. Внимание автора сосредоточено на передаче тех фантастических или полуфантастических ситуаций, при которых герой старается победить сверхъестественные силы, подвергая испытанию свою человеческую сущность. Почти всегда читатель не подозревает об истинной подоплеке поступков героя-злодея и узнает о них только в финале.
Автор прослеживает, как герой настойчиво идёт к поставленной цели, стремится устранить препятствия. Герой догадывается о неотвратимости возмездия, но у него хватает внутренней стойкости быть активным под ударами судьбы. Эти обстоятельства придают даже некоторое обаяние герою-злодею. (Подобным обаянием наделены герои в романтических произведениях начала XIX века. Так, в английской романтической поэзии герои наделяется и чертами злодея, и сильнейшим обаянием (Манфред, Каин Байрона), что находит отражение в последующей литературе: образы разбойников, воров так поэтизировались, что вызывали возмущение передовых писателей («Оливер Твист» Диккенса). 1
Открытый тип романтического злодея не исчез вместе с «готическим» романом: его продолжали разрабатывать романтики (Медард в «Эликсирах сатаны» Гофмана, байроновский Лара, Ченчи в одноимённой драме Шелли и др.), а писатели-реалисты с их интересом к психологизму использовали черты романтического злодея, создавая сложные характеры, героев (Бальзак во Франции, Диккенс в Англии).
«Джейн Эйр». Следует отметить, что «готическое» и романтическое воспринимались писательницей уже не как канон, а как литературная традиция, художественное наследие, так или иначе усвоенное и переработанное и приживающееся в рамках реалистического романа, каким, в сущности, и является «Джейн Эйр».
Мистер Рочестер предстаёт на страницах книги героем страстным, мрачным и обречённым на беспощадный бунт против общества. Он озлоблен на мир и людей, замкнут в себе и сосредоточен на своих страстях, окружён роковой тайной, придающей его облику почти мистическую загадочность. Он одинок и находится в разладе с обществом, законы которого не принимает.
Образ мистера Рочестера приближается к образу романтического злодея в «готическом» романе. Их сближает недовольство жизнью и незнание того, как эту жизнь изменить. Несмотря на это незнание, он, подобно романтическому злодею, старается сделать жизнь адекватной своим духовным потребностям, следствием чего становится яростный бунт, мятеж против несправедливости мироустройства, выливающийся в форму преступления. Слабым следом преступных деяний злодеев (например, похищение девиц), наследником которых в какой-то мере выступает Рочестер, является его двоежёнство. Рочестер преступает закон, пытается соблазнить героиню, и ей приходится спасаться бегством.
Причиной, побудившей героя перейти на преступление, стала его любовь к гувернантке Джейн Эйр, принявшая форму неистовой, пугающей страсти.
Подобно романтическому злодею, мистер Рочестер человек необыкновенный и одинокий. Он выделяется из окружающей среды и чувствует себя одиноким даже в шумном обществе. Исключительность его характера, духовная мощь подчёркнуты яркой внешностью, построенной на контрастах: неправильные черты лица – орлиный взгляд прекрасных глаз, непропорциональное сложение – величественная манера держаться, внушающая непоколебимую уверенность в его духовной мощи. Подобное сочетание титанического облика и незаурядной силы духа, окружённых ореолом таинственности и мрачности, присуще романтическим злодеям.
мучениям Джейн: ей приходилось долгое время бороться с муками ревности, разрываться между любовью к Рочестеру и своим долгом, сознанием собственной ничтожности. Жестоким, почти инфернальным кажется раздражённое отношение Рочестера к некоему Мэзону, на которого было совершено покушение при странных и загадочных обстоятельствах. Однако жестокость Рочестера выглядит кажущейся, когда в финале торнфильдских событий раскрывается его тайна: он женат 1 на сумасшедшей порочной женщине.
Стремясь придать фигуре Рочестера демонические черты, Бронте окружает его первое появление на страницах книги атмосферой сказочно-мифологической. Так, он появляется поздним лунным вечером, когда природа скована (заколдована) морозом, ручей покрыт льдом, и мёртвую тишину долины нарушает только стук копыт его лошади. Джейн Эйр, гуляющей вэто время по дороге и размышляющей о гномах и феях, он кажется злым духом Гитрашем из кельтской мифологии.
Загадочному, непонятному образу мистера Рочестера соответствует замок, в котором он живёт – старинный, мрачный, как две капли воды похожий на те старинные замки и аббатства в «готических» романах, где происходили страшные преступления, прятали похищенных красавиц и т. п. Замок Торнфильд в «Джейн Эйр» двойственен: иногда он предстаёт как обычное жилище богатого английского сквайра, иногда превращается в замок сказочного злодея: «Этот коридор с двумя рядами тёмных запертых дверей, узкий, низкий, сумрачный, – в конце его находилось только одно маленькое оконце, – напоминал коридор в замке Синей Бороды» (с. 110).
Упоминание о Синей Бороде подготавливает читателя к восприятию появившейся позднее фигуры хозяина Торнфильда и его связи с загадочными событиями, сопряжёнными с пороками и преступлениями. В замке слышны таинственные звуки, зловещий хохот, происходят страшные злодеяния, которые воспринимаются героиней и вслед за ней читателем как месть хозяину Торнфильда за мнимые преступления в прошлом. Эти обстоятельства окружают героя романтической тайной и придают его прошлому зловещий оттенок.
ского злодея, но представлены они в ослабленном виде и служат целям, отличающимся от целей «готического» романа, они сопряжены с чертами реалистическими.
Источники
– М., 1992.
2. Зеленко Т. В. Мотив фантастического в романе Уолпола «Замок Отранто» // Miscellaneaphilologica. – СПб, 1990. – С. 36-42.
3. Ладыгин М. Б. Романтический роман. – М., 1981.
– М., 1986.