Глава XX
Тяжелая болезнь. Состояние признается безнадежным. Поступление в больницу святого Луки. Переписка с «Сан». Подготовка к похоронам. Написание некрологов. Чудесное выздоровление. Интервью женщины-корреспондента. Рецидив болезни. Постепенное выздоровление. Выписка из больницы. Меланхолия. Забавное происшествие. Врачи советуют переезд в Европу. Тяжелое состояние финансов. Щедрая помощь друзей. Последнее отплытие из Америки.
Вскоре после чтения лекции о лорде Байроне Майн Рид переселился с Восемьдесят четвертой на Двадцать четвертую улицу. Не успел он удобно устроиться, как недомогание, которое он испытывал уже некоторое время, перешло в серьезную болезнь; болезнь грозила вскоре свести его в могилу.
Воспалилась старая рана левой ноги, которую он получил во время штурма Чапультепека в Мексиканской войне 1847 года. Эта рана причиняла писателю неприятности с самого начала; последние пять-шесть лет область вокруг раны постепенно воспалялась, пока на бедре не образовалась большая выпуклость, и усилия лучших врачей ничего не могли с ней сделать.
По случайному совпадению в том же доме, в котором снимал квартиру Майн Рид, проживал доктор Уильям Аргайл Уотсон, ранее бывший хирургом во флоте и раненный во время Крымской войны. Они были знакомы еще с того времени, когда Майн Рид в 1848 году жил в Ньюпорте. Доктор Уотсон предложил свою помощь и оказывал писателю медицинские услуги бесплатно. Он также пригласил известного врача доктора Ван Бюрена, который без колебаний объявил состояние Майн Рида безнадежным, добавив, что тот проживет еще несколько недель. Майн Рид с каждым днем слабел; рана, которую постоянно смазывали и перевязывали, не заживала. Наконец больной совсем потерял аппетит, единственной его пищей оставалось молоко; у его постели всегда стоял кувшин с молоком. Жена постоянно ухаживала за ним и сама перевязывала рану. Погода в это время была необыкновенно жаркая, симптомы болезни становились все тревожнее, и пациент больше не мог оставаться в своей квартире; было решено переместить его в больницу святого Луки; за перевозкой, которая происходила в очень жаркий июньский день, присматривал доктор Уотсон, По прибытии в госпиталь пациента вначале поместили в большую многоместную палату. Но здесь он оставался только несколько дней, потому что потом его перевели в одноместную палату.
Перемена произошла благодаря любезности Бенджамина Филда, из «Кортланд де Филд и Ко», Нью-Йорк, который дал указания доктору Мюленбергу, главному врачу больницы, предоставить Майн Риду любую возможную помощь и внимание и передал сумму, достаточную для удовлетворения нынешних потребностей. Он также пообещал возместить все дальнейшие расходы и нанял сиделку, которая должна была находиться с больным днем и ночью.
Праздник Дня Независимости44застал Майн Рида на больничной койке. Страдания его усиливал шум за стенами больницы. Этот шум заставил Майн Рида написать протестующее письмо в нью-йоркский «Сан», которое было опубликовано 7 июля. Знаменательный эпизод: протест выразил очень больной человек. Но письмо написано с прежним боевым духом и называется: «4 июля капитана Майн Рида. Как умирающие в больнице страдают от июльского празднования». В письме говорится:
«Издателю «Сан».
Сэр, я в течение нескольких дней нахожусь в больнице, страдая от серьезной и опасной болезни. Спасение моей жизни требует высочайшего врачебного мастерства наряду с благоприятными обстоятельствами, среди которых важное место занимает тишина. Однако на протяжении всего вчерашнего дня и часть позавчерашнего (воскресенье) воздух вокруг меня дрожал от того, что я с горечью называю салютом. Этот звук напоминал почти непрерывную перестрелку из огнестрельного оружия, которая временами прерывалась пушечными выстрелами или разрывами снарядов. Мне сообщили, что этот непрерывный шум исходит из жилых домов перед больницей и вызван жильцами этих домой или их детьми.
Я с молодости привык к артиллерийской стрельбе, и звуки разрывов не очень действуют на мои нервы; поэтому серьезных последствия для меня они не могли иметь. Но увы! по-иному обстоит дело с десятками других страдальцев, у постели многих из которых стоит в ожидании своей жертвы смерть. Санитары и сестры, умные и опытные работники, сообщили мне, что знают несколько случаев, когда смерть не просто была ускорена, а даже вызвана нервным напряжением и страданиями от шума во время июльского празднования. Мне сообщили также, что почтенный филантроп, основавший эту отличную больницу, сделал все, что было в его власти, чтобы прекратить эту жестокость, даже лично обратился к жильцам указанных домов; но встретил отказ; ему ответили: «Мы имеем право делать в своем доме все, что захотим!» Мне не нужно указывать, насколько извращено такое представление о гражданских правах; но должен сказать, что тот, кто, ссылаясь на обычаи и на любовь к стране, позволяет своим детям из забавы убивать сограждан, воспитает детей, которые не будут отличаться ни патриотизмом, ни гуманностью.
Прошу вас, сэр, во имя гуманности обратить внимание общественности на эту жестокость и, если возможно, прекратить ее.
Искренне ваш
Майн Рид.
Больница святого Луки, 5 июля 1870 года.
Один из хирургов больницы предложил ампутировать Майн Риду ногу выше колена, и газеты, сообщая об этом, гадали о перспективах такой опасной операции. В статье на эту тему «Сан» пишет:
«Мы искренне надеемся, что он благополучно выдержит это испытание. Помимо литературного признания, завоеванного писателем, капитан Рид известен как щедрый и великодушный человек, отличающийся высокими качествами ума и сердца. Его потеря будет оплакиваться во всем мире».
Однако операция не была проделана, поскольку при более тщательном осмотре выяснилось, что отравленная кровь сохранится и делает ампутацию бесполезной, даже если пациент ее переживет.
Тем временем выделения из раны продолжались, к счастью, однако, в меньшем количестве, и пациенту становилось как будто лучше. Но тут он заболел расстройством желудка. Врачебное искусство казалось бесполезным, и жизнь быстро покидала больного.
«в такой тропической жаре, – сказал врач, – тело можно будет сохранять на льду всего несколько часов».
Услышав это, мистер Олливант понял, что нужно действовать быстро. Поэтому он отправился в ближайшее отделение телеграфа и послал другу Майн Рида, богатому банкиру Ле Гран Локвуду, телеграмму следующего содержания:
«Капитан Майн Рид умирает!»
На следующее утро в больницу пришел джентльмен из банка Локвуда, чтобы сделать все необходимые приготовления для похорон. По предложению этого джентльмена мистер Олливант достал из гардероба писателя черный костюм45 и привез его в больницу. Потом написал сообщения для газет:
«… июля в больнице святого Луки на 53 году жизни скончался писатель капитан Майн Рид».
Три дня Майн Рид был без сознания, пребывая на грани жизни и смерти. Во всех отношениях он умирал, и на его лице были видны следы разложения и смерти. К тому же у него началась сильная икота, которая не давала ему дышать. Он бредил, но, как ни странно, узнавал жену и мистера Олливанта, которые в это печальное время постоянно находились рядом с ним.
Но на одно утро в его состоянии произошла удивительная перемена. Икота прекратилась, полностью вернулось сознание, и он постепенно начал выздоравливать. Вскоре он настоял на том, чтобы встать с постели и одеться, причем одежда висела на нем так, словно прикрывала не тело, а скелет.
С этого дня началось чудесное выздоровление Майн Рида. Жизненная сила, которую он продемонстрировал, поражала врачей, и они начали надеяться на полное выздоровление. Но не все были настроены так оптимистично; и вскоре подтвердились самые дурные опасения.
* * *
Майн Риду становилось лучше, и 9 августа корреспондентке «Цинциннати Коммершиал» (мисс Лоре Рим) было позволено с ним увидеться и взять интервью. Интервью было напечатано 24 августа под названием «Плывущий по течению». Вот отрывки из этой публикации:
«Я испытывала горячее сочувствие к храброму человеку, страдающему в больнице святого Луки… Одной из целей моего пребывания в Нью-Йорке стало побывать в этой больнице. Ворота со звоном захлопнулись за мной, и я пошла к главному корпусу, признаюсь, не без некоторой робости. В ответ на просьбу «увидеться с капитаном Майн Ридом» меня провели через широкий коридор в обширную палату, в которой находилось большое количество коек. Койки казались слишком маленькими для практического использования. Потом еще один переход через короткий коридор, напоминавший аптечный шкаф, привел нас к отдельной палате писателя. Майн Рид лежал на кровати, такой же, как те, что я видела раньше; кровать стояла в центре палаты. Когда он повернул голову, приподнялся на локте и обратился ко мне, то напоминал бодрого английского сквайра средних лет.
Голова у него плотная и поросла в изобилии темно-каштановыми волосами, которые контрастируют с бледной кожей и мертвенной белизной скальпа. Лоб гладкий и красивый, закругленный и вызывающий почтение. Нос, нервный и презрительный, бросался бы в глаза, если бы не прекрасные глаза, которые не знают покоя; однако когда они устремлены на вас, то вызывают потрясающее впечатление доброты, которое подкрепляется самой очаровательной улыбкой, какую мне приходилось видеть. Руки, удивительно красивые и изящные, поддерживают очарование губ и глаз.
Мое перо не в силах передать дух беседы с капитаном Майн Ридом. Он в полной мере обладает искусством жестикуляции, выразительным голосом и гипнотическим влиянием, которые объясняют его успех в качестве лектора.
со своими золотыми волосами, перехваченными лазурной лентой и падающими мягкими волнами на лоб! На этом детском красивом лице выделялись голубые глаза; взгляд у них был спокойный и решительный. Мой взгляд с лица женщины перешел на ее фигуру, и меня поразило изящество ее осанки; мало кто из женщин может похвастать подобной фигурой. Хотя женщины могут танцевать и даже иногда ходить красиво, они не умеют стоять. Я заметила, что на женщине белое платье с голубой накидкой, подчеркивающее ее красоту.
– Моя жена, – сказал больной. Он объяснил, что я пришла, потому что читала его книги. Женщина улыбнулась и протянула руку. Улыбка ее была подобна солнечному лучу, пожатие мягкой прохладной руки необыкновенно приятно. Чистый музыкальный голос гармонировал с ее красотой, и мне трудно передать все впечатление от этой сцены».
Через несколько дней после этого интервью произошел серьезный рецидив болезни; и состояние Майн Рида стало еще более безнадежным, чем раньше. Снова все было приготовлено для погребения, разосланы телеграммы друзьям. Вызвали жену больного, ей было разрешено оставаться на ночь в больнице; врачи сказали ей, что любая минута может стать последней в жизни ее мужа. Три дня Майн Рид пролежал без сознания, с признаками приближающейся смерти. 11 числа примерно в восемь часов утра он пришел в себя. У его постели были врачи и две медсестры, когда он неожиданно приподнялся и сильным голосом воскликнул, указывая на сестер: «Прогоните этих дьяволиц, которые говорят священнику, что я умру! Я не умру. Принесите мне бифштекс».
Все были поражены, а бедный капеллан едва не спятил. Тут же принесли бифштекс, и пациент немного поел.
10 сентября Майн Рид настолько оправился, что его можно было перевезти из больницы в прежнюю квартиру на западе Двадцать четвертой улицы. Он был еще слаб, но мог немного ходить. Хотя физические силы его восстанавливались, страдания, которые он перенес во время болезни, вызвали у него тяжелую форму меланхолии. Все это было очень мучительно для его жены, которая ни днем, ни ночью не оставляла больного: он считал, что с ним произойдет нечто ужасное, если жена будет отсутствовать.
– стремление ежедневно устанавливать, насколько прибыло у него сил и здоровья. Поэтому он настаивал на том, чтобы его ежедневно взвешивали. Как это ни нелепо, приходилось идти ему навстречу, и привычка ежедневно взвешиваться сохранилась у него и в последующие годы.
Забавный инцидент произошел в отеле «Пятое авеню», который расположен на той же Двадцать четвертой улице. Весы показали, что по сравнению с предыдущим днем Майн Рид прибавил три фунта. Мистер Олливант понимал, что это невозможно, и выразил сомнение в исправности весов. Это вызвало раздражение Майн Рида, которому нравилось думать, что он поправился на три фунта; но раздражение сменилось ужасом, когда он сунул руку в карман пальто и вынул пакет с разными металлическими инструментами, весящий ровно три фунта; эти инструменты писатель купил днем, сунул в карман и забыл об их существовании.
Душевное состояние Майн Рида не улучшалось, напротив, оно с каждым днем становилось хуже; был созван медицинский консилиум, и врачи высказались за возвращение больного на родину; к тому же благотворное воздействие на него могло оказать морское плавание.
Миссис Рид сказали, что если ее муж останется в Штатах, он кончит свои дни в психолечебнице.
Жена написала брату писателя в Ирландию, который тогда жил в их старинном доме, сообщила о тяжелом состоянии Майн Рида и о том, что они вскоре возвращаются домой.
Но для этого необходимы были средства; читатель поймет, что крах журнала Майн Рида и последовавшая за ним длительная серьезная болезнь оставили его без единого пенни, а работать он теперь был не в состоянии. В подобных обстоятельствах доктор Уотсон предложил написать письмо с изложением этих фактов, и мистер Олливант разослал его друзьям писателя в Нью-Йорке с целью получить нужную сумму.
В результате этих достойных похвалы усилий за короткое время было собрано шестьсот долларов. Вот имена джентльменов, которые так великодушно помогли Майн Риду в трудное время:
Ле Гран Локвуд
Джон У. Хеймерсли
Дадли Филд
Генерал-майор Джозеф Хукер
Джеймс У. Джерард
У. Уоттс де Пейстер
Джеймс У. Бикмен
Уильям Каллен Брайант
Судья Чарлз П. Дейли
Теодор Рузвельт
Деньги передали жене Майн Рида, поскольку теперь она ведала финансами и приняла на себя ответственность.
«Сайберия», линии Кунард, была заказана каюта первого класса, потому что Майн Рид хотел плыть с капитаном Гаррисоном; и вот писатель с женой оказались на борту «Сайберии», направляющейся домой, в Англию.
Последний раз навестил Майн Рид страну, которая приняла его и ради которой он проливал кровь и заслужил воинскую славу.
44. 4 июля. - Прим. перев.
45. В Соединенных Штатах принято хоронить покойников в черном одеянии. - Прим. перев.