ГЛАВА 2.
УГО ФОСКОЛО
Никколо Уго Фосколо (1778—1827) стоит на пороге итальянского романтизма. Это одна из тех ярких колоритных фигур, каких немало выдвинула эпоха Рисорджименто: в нем соединились темперамент бойца, мысль поэта, эрудиция ученого-филолога.
Уго Фосколо родился в Греции, в маленьком городе на острове Занта, отец его был итальянцем, мать — гречанкой. В семье поддерживались итальянские традиции, образование мальчик получил в Падуе у маэстро Мелькиоре Чезаротти, горячего поклонника греческой и латинской словесности, знавшего толк и в современной поэзии: маэстро переводил с английского прославленные тогда песни Оссиана. Юный Уго Фосколо воспринял от учителя любовь к античной литературе, он отлично знал Гомера, зачитывался героическими жизнеописаниями Плутарха, страстно любил «Божественную комедию» Данте. Из современников его кумиром был Витторио Альфьери.
Данте Алигьери (1795), вскоре он пишет оду «Бонапарту-освободителю». А 4 января 1797 г. в Венеции с триумфом проходит представление первой трагедии Фосколо «Тиест», сочиненной в подражание Альфьери. Тираноборческий дух «Тиеста» обеспечил успех этой пьесы девятнадцатилетнего драматурга, несомненно слабой и незрелой. В том же 1797 г. Фосколо вступил добровольцем в армию организованной Бонапартом Циспаданской республики; французский генерал был тогда его идеалом, он воевал за него с энтузиазмом фанатика. Все изменилось после 1798 г., когда Бонапарт заключил в Кампо-Формио мир с Австрией и передал ей Венецию, показав свое полное безразличие к судьбам народа, мечтавшего о независимости. Фосколо отрекся от Бонапарта и покинул армию, теперь он с еще более неистовым энтузиазмом стал обличать того, кому раньше писал хвалебные оды. В этот период (1798—1808) складываются политические и философские воззрения поэта; это кульминация его творчества. Он работает над второй редакцией романа «Последние письма Якопо Ортиса», создает лирическую поэму «Гробницы». В 1808 г. он получает звание профессора и кафедру филологии в университете в Павии, где начинается его деятельность педагога, проповедника новой литературы и критика. В 1815 г. после восстановления власти Австрии в северной Италии Фосколо эмигрирует в Швейцарию, а в 1816 г. — в Англию23. Здесь Фосколо жил до конца своих дней.
Поэтическое творчество Уго Фосколо относится к первой половине его жизни. Он создал три трагедии в стихах, лирические послания, сонеты, поэмы. Трагедии Фосколо писались в разное время — «Тиест» в 1797 г., «Аякс» в 1811 г., «Ричарда» в 1813 г. Все они принадлежат школе революционного классицизма. Сюжет «Тиеста» взят из древнегреческих легенд о жестокосердном царе Атрее, родителе воспетого Гомером Агамемнона. У Фосколо Атрей предстает настоящим тираном — он изгнал своего старшего брата Тиеста, узурпировал его престол, оклеветал его в глазах народа и близких, отобрал у него жену и маленького сына. Тайно возвращается Тиест на родину, мечтая освободить несчастную женщину, но Атрей заточает брата в темницу. Здесь, в тюремной камере, в присутствии Эуропы, жены Тиеста, Атрей подносит ему чашу с кровью убитого сына; Тиест закалывается, умирает от горя Эуропа, умирает Эпподамия, мать обоих братьев, — перед смертью она проклинает Атрея. Идея трагедии — в проклятии тиранам и утверждении законности революционного возмездия. Тем же антимонархическим настроением проникнута и трагедия «Аякс», направленная против Наполеона. Трагедия «Ричарда» была оригинальна по сюжету — действие переносилось в средневековую Италию, сюжетная ситуация напоминала «Ромео и Джульетту» Шекспира: на пути молодых влюбленных встала феодальная вражда. «Риччарда» имела конкретную национальную идею — объединение Италии. Трагедии Уго Фосколо неудачны, можно согласиться с одним из итальянских исследователей поэта, что они — скорее риторика, чем поэзия, скорее поиски, чем мастерство.
Лирические стихи Фосколо в художественном отношении неравноценны: оды его относятся к ранним, ученическим опытам. Более интересны сонеты, написанные в 1802—1803 гг. Лучшие из них: «На смерть брата Джованни», «К Музе», «Автопортрет», «Дзачинто» (так по-итальянски звучит название греческого острова, где родился поэт). Тема родины своеобразно осмысляется в сонетах Фосколо. Греческий островок был ему дорог, с нежностью вспоминает поэт о своей «каменистой Итаке», сравнивая себя со скитальцем Одиссеем, но отчизной своей он считает Италию, ей принадлежат его думы и чувства, за ее свободу он сражался. Обе любимые им страны многострадальны и угнетены. Сонеты Фосколо тяготеют к скорбной поэзии романтизма, чувство трагической дисгармонии мироздания, враждебности человеку наполняют их. Лирическое «я» автора выступает как широкое обобщение общечеловеческого, придавая сонетам философичность. Лирический герой несет свой священный гнев окружающему миру, с которым решительно не желает примириться. Гнев — активное чувство у поэта, в нем начало подвига: «Стыд делает меня трусливым, доблестным — гнев», — пишет он в седьмом сонете. Самое позднее из его лирических созданий — поэма «Грации» (1810), необычно радостная для Фосколо. В ней воспеваются богини, олицетворяющие прекрасное и гармоническое; по форме своей «Грации» возрождают классицистические нормы, аллегория становится здесь основным художественным приемом, в целом поэма высокопарна и рационалистична. В ином ключе написана поэма «Гробницы», законченная в 1806 г. и вышедшая в 1807 г., посвященная современнику Фосколо — поэту Ипполито Пиндемонте.
«Гробницы» — поэтический шедевр Уго Фосколо. Поэма, чисто лирическая по жанру. Блуждая в усыпальнице великих людей во Флоренции, в церкви Санта-Кроче, поэт воскрешает в памяти Макиавелли, Микельанджело, Галилея, Альфьери, перед его взором встает и тот, кто должен был бы лежать здесь — великий флорентинец Данте Алигьери, и те, что не обрели надгробий, но почтены памятью народов — легендарные герои древней Греции. Все это умершие, но вечно живые герои. В своем воображении поэт совершает путешествие в обитель усопших и соприкосновение с душами мужественных укрепляет его силу. Фосколо не был последовательным атеистом, но все же причислял себя к материалистам, последователям учения Локка. В загробную жизнь он не верил, его обращение к душам великих усопших не более как художественный прием, позволяющий нарисовать прошлое и настоящее в контрастном противопоставлении величие прошлого — ничтожество настоящего, земля героев Греция и отчизна великих умов Италия повержены, в них, по мнению Фосколо, не осталось более героев. Мысль Фосколо предвосхищала концепцию «Чайльд Гарольда» Байрона.
«Гробниц» представил галерею портретов лучших из лучших, написал картину, поражающую своим величием, раскрыл кладовые человеческой сокровищницы духа. Фосколо объединил героев античного мира и деятелей гуманизма Возрождения, присоединив к славной когорте и своих современников Альфьери и Ипполито Пиндемонте (единственный из живых, причисленный Фосколо к великим). Фосколо мечтал разбудить жажду деяний в современниках, об этом говорят его строки:
На подвиг вдохновляют дух сильнейших
Героев урны, о Пиндемонте, вечно
Священной делают они ту землю,
Что приняла их прах...
— субъективные оценки автора, подчас идеализирующего упоминаемых им деятелей, поэтов, художников. Вот он говорит о великих итальянцах (кстати, он никогда не называет имен, характеристика достоинств должна стать главным определением человека, более важным, чем имя): Макиавелли — «разоблачитель тиранов», Микельанджело — «гений резца», Галилей — «мудрый первооткрыватель, что англичанину (Ньютону. — И. П.) с мощным размахом крыл первый разверз дороги звездного мира». С особым уважением говорит автор «Гробниц» о Данте, поэте гнева (в поэме ему отведены две строчки — «И ты, Флоренция, первой услышала поэму, что гнев исторг из сердца гибеллина-изгнанника»), упоминает и Петрарку, «сладостного певца, одевшего обнаженное тело Амура покровом белоснежным и прозрачным».
Тема человеческого подвига получает в поэме новое осмысление. Подвиг мысли уравнивается с воинским, если он совершен во имя свободы.
Из титанов прошлого более всего привлекают автора те, чей разлад с окружающим феодальным миром был очевиден, — души бунтарские, непримиримые. К таким относится и Данте, изгнанный неблагодарной Флоренцией, и Витторио Альфьери, которого Фосколо называет интимно, по имени:
К тем мраморам нередко приходил Витторио, здесь черпал вдохновенье.
Исполнен гнева к родины богам
В раздумья, на лице его сменялись
Тревога и надежда. Дух его
С бессмертными теперь, его гробница
Античность рассматривалась просветителями XVIII в. как эпоха полной гармонии между личностью и обществом, в этом виделся просветителям источник нетленной красоты античного искусства, жизнерадостного и человечного. Фосколо в «Гробницах» нарушает эту традиционную трактовку античности: вечны конфликты между героем и судьбой, между подвигом и несправедливостью. Никогда не было гармонии между человеком и мирозданием: сколько погибло мужественных, не увенчанных лаврами. Лишь поэзия — этот неизменный защитник истинного гуманизма — увенчала героев. Гомер воспел великих героев, которых не пощадили боги Олимпа, которым не воздали почестей люди. По мнению Фосколо, подлинным героем «Илиады» является не торжествующий Ахилл, а побежденный Гектор. Поэту близок герой Трои, потому что он защитник своей земли, герой-патриот; поэту привлекателен образ поверженного воина, потому что в нем олицетворение мужества, не награжденного победой. Как и Альфьери, Фосколо был «поэтом побежденных», он утверждал бессмертие и красоту человеческого подвига, даже если последний имеет трагический исход. Значение такого подвига — в силе примера для потомков. Именно так звучат заключительные строки поэмы «Гробницы», обращенные к герою Гомера:
... Пророк великий
Воздал тем душам скорбным дивной песнью
Цари Аргоса будут жить, покуда
И ты почтен слезами будешь, Гектор,
Пока считается священной кровь,
За родину пролитая, а Солнце
Глядит с небес на бедствия людские.
«Гробницы» противопоставляет не столько прошлое и настоящее, сколько вершины человеческого духа и некий средний уровень; сопоставляя лучшее и посредственное, поэт скорбит от горького сознания единичности этого лукчшего: героев мало, но велика сила их пример, герои заражают человечество жаждой подвига и жаждой славы. Последняя трактуется поэтом не как мелочное тщеславие, но как благородное честолюбие, заставляющее человека становиться лучше, мужественнее. Лирический герой «Гробниц» считает себя таким честолюбцем, не способным мириться с рабским жребием:
Велит мне время и желанье славы
Изгнанником блуждать среди людей,
Героев воспевать велят мне Музы.
Свое назначение герой поэмы видит в том, чтобы неустанно взывать к совести и честолюбию своих современников. Образ поэта-изгнанника невольно напоминаете другом итальянском поэте, уже упоминавшемся в «Гробнице» — Данте Алигьери. Подобно автору «Божественной комедии», Фосколо выступает судьей человеческого прошлого и настоящего во имя будущего. Сотджу, современный итальянский литературовед, пишет, что «Гробницы» — поэма о живых, обращенная к потомкам, которым суждено строить цивилизацию будущего»24.
«Гробницы» Уго Фосколо — произведение, в котором романтические элементы органично сплетены с классицизмом. Поэма построена на резком контрасте прошлого и настоящего, героического и ничтожного, высот человеческого духа и среднего, косного. В образах героев чаще всего мы встречаемся с внутренним контрастом: величие подвига и непризнанность. Данте — великий поэт и изгнанник, Гектор — патриот, защитник родины и поверженный судьбой. Все это характерно для романтической поэзии.
При этой дисгармоничности, отраженной и самой художественной фактурой произведения, поэма имеет некую единую струну, лейтмотив. Это — чувство гнева, которое звучит у Фосколо властно, как напоминание о гражданском долге. В суровости единого плана, единой тенденции — традиция, идущая от просветительского классицизма. Недаром ведь поэма обращена к Ипполито Пиндемонте! Современная итальянская критика прогрессивного направления высоко оценивает поэму Фосколо, ее гражданское звучание и высокое мастерство поэта, яркость лаконичных характеристик, эмоциональную проникновенность, музыкальную плавность стиха. Ее ставят в один ряд с творениями Петрарки и Тассо.
«Последние письма Якопо Ортиса», над которым автор работал по существу около 20 лет. За это время роман выдержал много изданий, и каждое новое издание представляло измененный вариант. Эволюция романа заметно отражает и развитие мировоззрения писателя, и трансформацию его художественного стиля, переход от сентименталистского к романтическому художественному методу. В поэзии Фосколо не было сентименталистских мотивов, но в прозе он не избежал этого: романы Руссо и Стерна, а затем Гете оказали свое воздействие на писателя. Фосколо собственно шел от сентиментального романа, не имея другого образца в этом жанре, но не принимал формы, узаконенной Ричардсоном и Руссо, непрерывные исправления в последующих изданиях «Ортиса» — свидетельство поисков автором жанра, нужного современности.
Толчком к написанию романа послужило реальное событие: 29 марта 1796 г. кончил жизнь самоубийством студент Джироламо Ортис, с которым Уго Фосколо был недолгое время знаком. Ортис, подобно Фосколо, был лишь наполовину итальянцем и чувствовал себя одиноким в стране Данте; личная трагедия усугубила это чувство. Фосколо сочувствовал своему другу, самоубийство которого глубоко потрясло его. Летом 1796 г. он стал работать над романом. Первое издание вышло в Болонье в августе 1799 г., хотя на титульном листе стояла дата — 1798. Издатель Марсильи слукавил не только в дате выхода романа в свет, он позволил себе похозяйничать и в самом произведении, дав ему интригующее название: «Правдивая история двух несчастных любовников, или Последние письма Якопо Ортиса». Фосколо пришел в бешенство, ознакомившись с отредактированным вариантом своего романа, и потребовал переиздания с новым текстом. Но и новый вариант, очищенный от «поправок» Марсильи, не удовлетворял автора. К тому времени он познакомился с романом Гете «Страдания молодого Вертера», ранее Фосколо не знал о нем, и совпадение сюжетов обоих произведений было случайным. Роман Гете очень понравился автору «Ортиса», он решил переделать свое произведение, приблизив его к гетевскому. В 1801 г. в Милане вышла вторая редакция «Последних писем Якопо Ортиса»; коренным образом отличающаяся от первой, она легла в основу последующих изданий. Окончательная редакция, уже не подвергавшаяся изменениям, вышла в Цюрихе в 1816 г. (к тому времени уже существовал перевод романа на французский язык — он назывался «Изгнанник», в 1817 г. перевод романа появился в Испании, в 1822 г. — на Кубе, тогда только что завершившей свою борьбу за национальную независимость). Разница между первой и последней редакциями была очень большой.
Первая редакция — сентиментальный роман в письмах, включающий все атрибуты этого жанра. Главного героя зовут Якопо Ортис. Автор сохраняет фамилию прототипа, потому что оставляет герою судьбу чужеземца, одинокого вдали от родины. Это совпадало с личными ощущениями Фосколо в то время. Позднее Фосколо стал чувствовать себя полностью итальянцем, таким он сделал и Ортиса последних редакций, но неитальянская фамилия героя все же осталась.
«Последних писем Якопо Ортиса» сюжетный стержень строился на взаимоотношениях молодых героев. Якопо Ортис, юноша, страдающий от одиночества, влюбляется в молодую, довольно состоятельную вдову Терезу. Тереза предпочла ему заурядного Итальянца Одоардо. Ортис был любим юной Лауреттой, но так как сердце его было отдано другой, он мог лишь искренне сострадать горю влюбленной девушки. Тереза выходит замуж за Одоардо — и Якопо Ортис уходит из жизни. Роман не был лишен занимательности, в нем не было недостатка и в чувствительных, слезливых сценах.
Во второй редакции перед нами произведение лирического плана — форма писем условна. Это скорее дневник в письмах, прерываемый лирический монолог героя. Сюжет предельно упрощен, главным становятся не события в жизни героя, но его думы и настроения, в них центр тяжести произведения. Фосколо снимает совсем мотив безнадежной любви, чувство Якопо Ортиса к Терезе вполне ответное. Но Тереза в этой редакции не вдовушка, имеющая состояние и относительную независимость, а юная девушка, которой приходится выйти замуж за туповатого Одоардо, чтобы поправить материальное положение семьи. Ортис понимает, что теряет возлюбленную, но не ее любовь. Причина его самоубийства в другом. В сердце юноши доминирует любовь к родине, и велики его страдания при виде позора и бедствий, которым подвергнута Италия.
Якопо Ортис окончательной редакции — характер романтический. Пламенный бунтарь и патриот, человек дерзновенной мысли и необыкновенных страстей, Ортис — воплощение героического духа. Он одинок в силу своей исключительности и вынужденного бездействия. Одиночество Якопо Ортиса теперь никак не связано с его неитальянским происхождением, напротив, он одинок в своем отечестве, трагедия которого в отсутствии единства. Одиночество Ортиса как раз и есть национальная трагедия итальянца. «О Италия, где твои сыны? Все у тебя есть кроме единства. Я охотно бы отдал свою несчастную жизнь для твоей славы, но что может сделать моя рука и слабый голос?»25
Лейтмотивом проходит в романе «Последние письма Якопо Ортиса» тема любви к родине; трагично звучание этого лейтмотива. Ортис — суровый патриот, упрекающий своих соотечественников в рабском смирении. С беспощадным гневом обрушивается он на Бонапарта, предавшего его родную Венецию. Бонапарт в его глазах — худший из тиранов, потому что он узурпировал славу генерала свободы и революции. «Смогу ли смотреть на тех, кто нас ограбил, и не рыдать от гнева? — пишет он о французской армии. — Истребители народов, они пользуются свободой, как папы пользовались крестовыми походами». Свобода и революция священны для Ортиса, ему кажется безмерной подлость Бонапарта, ограбившего Италию под видом освобождения. С глубокой скорбью пишет Ортис о забвении идеалов революции.
Фосколо не может сделать политически четкие выводы о причинах, породивших Бонапарта; он приводит героя к мрачному заключению: основа несправедливости — в самом миропорядке. Романтический бунт Якопо Ортиса носит всеобъемлющий характер — юноша понимает, что начинать освобождение родины следует с полного переустройства мироздания, явно неприспособленного для человеческого счастья. Ортис говорит о враждебности общества человеческой личности, апеллирует к природе и року. «... Я говорю самому себе: представляется, что человек — сам кузнец своих несчастий; но несчастия проистекают из всего положения вещей в мире, а человеческий род слепо и самозабвенно предается служению року. Мы делаем заключения из событий последних столетий, но что значат они в беспредельном пространстве времени? Подобно отдельным периодам нашей земной жизни, они иногда кажутся нам наполненными необычайными происшествиями, которые в действительности являются лишь обычными и необходимыми следствиями всего миропорядка. Во вселенной все уравновешивается. Народы же пожирают друг друга, потому что ни один не может существовать, не истребляя другого... Мир — это дремучий лес, наполненный хищными зверями». Герой Фосколо не верит в бога и небесную справедливость — оплоты оптимизма многих его современников. «И так как род людской не находит на земле ни счастья, ни справедливости, то он создает богов, покровительствующих слабым, и ищет в будущем награды за страдания в настоящем».
что его высокие идеалы контрастируют с действительностью, не дающей возможностей для их осуществления. Осознанная Ортисом глубокая пропасть между возвышенным идеалом и жестокой реальностью представлена в произведении как могучая движущая сила, заставляющая героя отвергать окружающий мир и искать путей его изменения.
Противоречие романтического героя объясняется тем, что герой романтиков руководствуется не здравым смыслом, но героическим безумием. В каждом из титанических бунтарей Байрона, Гюго, Леопарди, Мюссе есть частица Дон Кихота, рыцаря печального образа. Безумство храбрых, одержимость идеей, по мнению романтиков, создают подвижников. Таков же и Якопо Ортис, чья любовь к угнетенной отчизне — безудержная страсть. Все его собственные доводы о необоримости зла тотчас рушатся, едва он вспоминает о родине, о свободе. Патриотизм является ведущей чертой характера Ортиса. Страдания по отчизне, порабощенной иноземцами,— причина его мировой скорби. Ортис — изгнанник, подобно Чайльд Гарольду, но герой Фосколо, кроме того, и изгнанник политический, внесенный австрийской полицией в проскрипционные списки. Любовь Ортиса к родине так велика и всеобъемлюща, что, кажется, нет места другим чувствам в его душе. Любовь юноши к Терезе не противостоит его доминирующей страсти, печальный конец этой любви — также одно из следствий итальянской трагедии. Не может быть счастливой любви в дни несчастия родины. «Даже если твоя подруга станет матерью твоих сыновей, то у них не окажется родины, а увидев это, твоя подруга горько заплачет», — пишет Ортис.
Роман Фосколо «Последние письма Якопо Ортиса» много раз сравнивали с «Вертером» Гете. Вертер, «мученик мятежный», и романтический Ортис близки не только по трагической судьбе, но и по своему мировосприятию. Однако герой Фосколо отличается значительно большей страстностью, меньшим индивидуализмом, чем герой Гете. Ортис прежде всего страдающий патриот, полный самоотвержения. Он характернейший итальянский романтический герой. Он убивает себя не только для того, чтобы самому не жить в ненавистном мире рабов и тиранов, но и с целью разбудить дух свободы у своих соотечественников, показав им пример свободолюбия. Ортис погибает, как гибнут герои трагедии Альфьери, идущие на бой с тираном и заведомо знающие свою обреченность. Гибель во имя пробуждения духа нации — традиционная тема итальянских поэтов Рисорджименто. Самоубийство Ортиса не слабость, но именно активная форма протеста, рассчитанная на общественный резонанс. В этом раскрывается и смысл эпиграфа к роману, взятого из «Чистилища» Данте:
Он восхотел свободы, столь бесценной,
Как знает тот, кто жизнь ей отдает.
непреклонного Катона. Однако поэт-романтик не мыслил себе, что самоубийство есть единственный способ сопротивления, не думает этого и Якопо Ортис. «Когда Катон покончил жизнь самоубийством, — пишет Ортис, — то один патриций, по прозванию Коций, последовал его примеру; один вызвал восхищение, ибо прежде испробовал все пути, чтобы избежать рабства, другой же был осмеян, так как из любви к свободе не нашел ничего лучшего, чем покончить с собою». Ортис, умирая, надеется, что его соотечественники, зараженные силой его свободолюбия, научатся не только умирать за свободу, но и бороться за нее. Этот одинокий боец умирает во имя родины. Эудженио Донадони, исследователь творчества Уго Фосколо, писал об Ортисе: «Ортис... — великое утверждение итальянизма, в тот момент, когда Италия начинала подчиняться французскому могуществу. В этом значение книги... То был призыв души, крик души, взывающий во имя нашего прошлого, нашей славы, наших традиций... В Ортисе сконденсированы настроения сопротивления, патриотизма в период галльского гнета, и звучит в этом призыве и разочарование, и горечь, и отчаяние»26.
Образ Якопо Ортиса принадлежит по своей художественной структуре романтизму более, чем сентиментализму. Исключительность героя не подлежит сомнению: это натура возвышенная. Такие люди рождены, чтобы стать светочем для своих современников. Писатель дает скупые наметки его биографии: Ортис — студент, обучающийся в университете, можно предполагать, что он незнатен и небогат; известно, что у него есть мать. Эти сведения лаконичны, потому что не это важно; Ортис по смелости мысли и силе эмоций выше людей своего сословия. Он представляет человечество в лучших его качествах, Италию как лучший из ее граждан. Эпоха наполеоновских войн, крупные исторические события (и Французская революция особенно), книги Плутарха, трактаты Жан-Жака Руссо, поэзия Данте и трагедии Альфьери — вот что формирует этот характер. Якопо Ортис — сын своего времени, которому природа подарила острый ум и пламенное сердце, энергию и непокорность.
Ортис — образ, построенный с помощью того художественного приема, который можно определить словом «романтический гротеск». В эстетике романтиков (начиная от Шлегеля и до Виктора Гюго) было разработано особое понятие о гротеске, который ранее воспринимался как преувеличение безобразного до фантастических размеров. Романтики считали, что мир полон дисгармонии и контрастов, в нем безобразное непременно соседствует с прекрасным, несправедливость становится на пути добродетельного, гибель и страдания — удел самых благородных.
Смешение прекрасного и безобразного стало принципом в романтической поэтике, в образе героя резко контрастировали два плана: прекрасное (идеальное) и безобразное (или трагическое).
и рассудочен. Эта дисгармоничность характера героя логически обосновывается дисгармонией, царившей в мире.
Образ героя раскрыт в лирическом аспекте, жизнь его интеллекта, история его сердца важнее для Фосколо, чем описание внешнего окружения. Форма романа в письмах удобна — Ортис подробно излагает свои политические, социальные, философские воззрения, возникшие при столкновении с действительностью. Автор избегает говорить об обыденном, зато красочные описания могучей природы занимают немалое место в письмах героя. Фигура Ортиса вырисовывается на фоне грозной природы или вырастает в свете событий исторического масштаба, — все это помогает подчеркнуть значительность характера, показать его обобщенность. Немного фальшиво звучат подчас слезливые любовные эпизоды романа, носящие отпечаток сентиментальности. В них появляются моменты чувствительно приукрашенного быта.
В романе властвует субъективное начало. Ортис рекомендует нам других героев романа, его отношение к ним всегда соответствует авторской оценке. Характеристики Ортиса не допускают пересмотра. Описывая свою возлюбленную Терезу, он не жалеет высоких эпитетов. Тереза предстает в романе всегда в окружении прекрасного и возвышенного: то она рисуется на фоне романтического пейзажа, то в момент, когда она занимается живописью или поет, аккомпанируя себе на арфе. Реже она изображается в обществе своей сестренки — эти эпизоды обычно сентиментальны. В образе Терезы Фосколо создает идеальную романтическую героиню, обаятельную внешне, нежную сердцем и чуткую к прекрасному в жизни и в искусстве. Между Ортисом и Терезой есть взаимопонимание: они одинаково тонко чувствуют поэзию, музыку, природу. Автор описывает внешность героини чаще всего в минуты ее душевного смятения, отсюда необходимые атрибуты романтического портрета: слезы, непричесанные волосы, непарадные одежды. Говоря о Терезе, автор употребляет скорее оценочные эпитеты, нежели конкретные. Вот пример: «Она была небрежно одета во все белое; ее чудесные белокурые волосы спадали на плечи и грудь, ее божественные глаза были напоены восторгом, на лице разливалась сладкая нега, ее розовая рука, ее ножка, ее пальцы, нежно перебирающие струны арфы, — все в ней было гармонией».
что Одоардо «разбирается в музыке, хорошо играет в Шахматы, ест, читает, спит, гуляет и все это с часами в руках. Говорит он с подъемом лишь тогда, когда хвалится своей богатой и хорошо подобранной библиотекой. Но когда он повторяет своим назидательным тоном: «богатая и хорошо подобранная», мне так и хочется торжественно обличить его во лжи». Ортис комментирует свои впечатления и делает вывод: «Что есть человек во власти одного лишь расчетливого рассудка? Негодяй и негодяй высшего толка». Часто Ортис говорит о людях, встреченных им случайно, промелькнувших эпизодически, и делает определенные выводы из этой встречи. Вот он видит вора в саду, спрашивает его: «И твой отец учит тебя воровать?» — тот отвечает: «Сказать по совести, синьор мой, все так делают». Ортис произносит свое умозаключение: «Вот общество в миниатюре — все таковы». Часто Ортис довольствуется общей характеристикой известных ему людей: таков его отзыв о профессорах университета в Падуе. «Этот университет (подобный — увы! — всем другим университетам мира) состоит в основном из завистливых профессоров и беспутных студентов». Дав эту декларационную оценку, Ортис тут же привносит свой вывод, почему профессора так неизменны: «потому что... гений может проявляться лишь в уединении и независимости, иногда обстоятельства, мешая нам действовать, заставляют нас излагать наши мысли на бумаге».
— нарастание скорбных чувств и мыслей героя, приводящее его к трагическому решению. С пристальным вниманием останавливается автор на случайных эпизодах, случайных персонажах, потому что они возбуждают активную мысль Ортиса, развивают действие романа. Лирический роман Уго Фосколо по форме напоминает романтическую поэму, бедную событиями и насыщенную душевными излияниями героя. Язык романа также близок к поэтическому: постоянные восклицания, риторические вопросы, торжественные обращения, эмоциональные эпитеты: «О вы, немногие возвышенные души, гонимые и одинокие! Вас повергают в трепет старинные беды нашей родины: и если небеса не дают вам сил бороться против своевластия, то почему бы вам по крайней мере не рассказать потомкам о наших несчастьях? Возвысьте свой голос и от лица всех нас возвестите всему свету, что мы обездолены, но не слепы и подлы, что у нас есть мужество, но нет силы. Если на руках ваших цепи, зачем же вы сами сковываете свой разум, над которым не властны ни деспоты, ни судьба, помыкающие всем на свете? Пишите! Пишите для грядущих поколений, которые одни будут достойны слышать ваш голос и найдут в себе силы, чтобы отомстить за вас. Преследуйте истиной ваших гонителей, и если вы не в силах поразить их при жизни кинжалом, то хотя бы заклеймите их навеки позором».
«Последние письма Якопо Ортиса» принадлежит к классическим образцам литературы Рисорджименто. Это произведение и сейчас может служить как выражение протеста против национального, сословного, морального угнетения человека в капиталистическом мире. Для Фосколо национальная проблема не решалась вне общефилософской, итальянский писатель утверждал величие человеческого духа, доказывая, что человека XIX в. уже не сделаешь рабом. Фосколо призывал к сопротивлению всем формам насилия, к гордому бунту. В этом плане его произведение стоит в одном ряду с творениями революционных романтиков Европы: Байрона, Шелли, Гюго. По художественной структуре роман Фосколо — своеобразная поэма в прозе, в которой романтическое начало преобладает, сосуществуя с элементами сентиментализма. Произведение Уго Фосколо можно сопоставить с гейневским сборником «Книга песен», объединенным фигурой лирического героя, с поэмой Байрона «Чайльд Гарольд» — та же «симфоничность» композиции, обилие фрагментарных мотивов, варьирующих основную тему, та же эмоциональность, высокие страсти, величественные картины природы. Лишь по глубине выражения чувств Фосколо уступает Гейне и Байрону.
В последние годы жизни (1816—1827) Фосколо посвящает себя исследованиям в области литературы и эстетики. Им написаны в это время интересные статьи по филологии: «Об итальянском языке», «О новой школе драматургов в Италии», «Данте и его век». «Параллель между Данте и Петраркой», «Лирическая поэзия Тассо» и др. В это же время пишет он свое «Историческое рассуждение по тексту «Декамерона» Боккаччо» и создает комментарий к «Божественной комедии» Данте. Последняя работа — одно из самых капитальных созданий Фосколо-исследователя, он закончил ее в 1825 г. Рукопись пролежала в столе издателя до 1842 г. когда вышла в свет благодаря Джузеппе Мадзини, энергично взявшемуся за ее издание. Вождь «Молодой Италии» высоко оценил труд Фосколо.
Во «Вступлении» к нескольким статьям, посвященным вопросам о языке, в статье «О новой школе драматургов в Италии» Фосколо ставит проблему типизации в искусстве. В разрешении этого вопроса он — романтик, ищущий пути к реализму. Обновление в искусстве, по мнению исследователя, не в обращении к новой тематике, но в том, чтобы известное освещать по-новому. Критик нащупывает пути изменения художественного метода, и ему казалось, что последний зависит от принципов типизации. Во «Вступлении» к статьям о языке он говорит о соотношении реального и идеального в художественном образе. «Правдивое — это отправная точка в искусстве, идеал — пункт назначения. Совершенно то произведение искусства, в котором соединены неразрывно реальное и идеальное. Идеальное без правдивого кажется или странным, фантастическим, или метафизически рафинированным, но без идеала всякое правдивое изображение кажется грубым. Аполлон и Венера как фигуры человеческие правдивы и вместе с тем они идеальны; благодаря этому сочетанию, которое нельзя расчленить, ощущается бесконечная красота, что рассеяна в природе капельками, а здесь собрана в одной индивидуальности. В жизни такое не увидишь никогда...»27 — прекраснейшее.
Долг поэта и художника, в глазах Фосколо, не ограничивался эстетическими задачами. Проблема назначения поэта решалась критиком в работах по истории итальянской литературы, особенно в работах о Данте. Вклад Фосколо в дантоведение очень значителен: автор «Гробниц» положил начало новой трактовке Данте как поэта-гражданина и патриота Италии, сурового обличителя и протестанта.
«Параллель между Данте и Петраркой» — настоящий апофеоз Данте; сравнение с певцом Лауры служит еще большему прославлению автора «Божественной комедии». Смысл сопоставления раскрыт в эпиграфе, взятом из Данте: «один был рожден, чтобы терпеть, другой — действовать». Фосколо рассматривает обоих поэтов Треченто как два различных типа художников: один активно вмешивается в политические события современности, другой противопоставляет поэзию общественной жизни. Фосколо нарочито тенденциозно сравнивает жизненные пути Данте и Петрарки: первый родился аристократом, а на тридцать седьмом году жизни сделался нищим изгнанником; второй вырос в семье изгнанника, но к тридцати пяти разбогател и прославился, обласканный сильными мира сего. Фосколо приводит в своей статье знаменитое письмо изгнанника Данте властителям Флоренции, где поэт отвергает позорное условие, на котором ему было позволено вернуться на родину. «Данте принадлежал к тем особенным людям, которых не может коснуться насмешка; удары судьбы их ожесточают, обостряя врожденную гордость. Друзьям он внушал не сострадание, но уважение, врагам — страх и ненависть, презрение — никогда, гнев его был неукротим, месть была не только потребностью натуры, но долгом» 28.
Изгнанник Фосколо считал свою судьбу родственной дантовской, он вложил в образ Данте частицу самого себя, своего гнева и гордости. Он рисовал поэта-гражданина, достойного восхищения и подражания, таким он хотел видеть поэтов современности. Фосколо готов был превратить Данте в революционера, чуть ли не в карбонария. В «Параллели между Данте и Петраркой» он пишет: «С тех пор, как революции последнего времени возбудили иные страсти, толпа петраркистов поредела, тогда как последователи Данте создавали произведения поэзии, способные возродить национальный дух в Италии. Данте подчинил поэзию нуждам времени своего, когда свобода боролась с тиранией, он сошел в могилу одним из последних героев средних веков. Петрарка — с теми, кто подготовил духовно бесславное поколение рабов, живущих до наших дней»29.
«Божественной комедии» был необычным явлением для своего времени. Созданные в XVIII в. комментарии к Данте поясняли буквальный смысл произведения, отмечали лексические и грамматические особенности языка. Фосколо создал первый обоснованный исторический комментарий (хотя и не лишенный анахронизмов) с последовательным раскрытием буквального, аллегорического и морального начала в произведении. Комментарий Фосколо был тенденциозен, толкование дантовского шедевра грешило излишней субъективностью, подчеркнутым «осовремениванием». И все же поэт Рисорджименто подчас умело находил точку соприкосновения автора «Божественной комедии» с поэзией XIX в.: «Что Данте не любил Италию, кто может сказать это? Но он был вынужден, как все, кто любил ее когда-то или будет любить, бичевать ее, обнажая ее язвы»30.
Фосколо считается в Италии основателем романтической критики. Фосколо и его последователи (последним из них был автор «Истории итальянской литературы» Луиджи Сеттембрини) искали в каждом художнике патриота и карбонария. Уго Фосколо не только в критических работах, но во всем, что выходило из-под его пера, был страстным патриотом Рисорджименто, он сам говорил, что не написал ни единого слога, который не служил бы итальянской свободе. Продолжатель просветительских традиций, Уго Фосколо развил романтические тенденции в литературе Рисорджименто. Особенно ярко выразились они в романе «Последние письма Якопо Ортиса» — произведении по форме не только своеобразном, но даже и единственном в своем роде. Эта бунтарская книга знакома советскому читателю, она издавалась по инициативе А. М. Горького еще в 30-е годы, переиздавалась и позднее. Этот роман, как и поэма Уго Фосколо «Гробницы», вошел в фонд итальянской классической литературы.
В 1871 г. прах Уго Фосколо был перенесен в Санта-Кроче, усыпальницу великих людей Италии, воспетую им в поэме «Гробницы». По этому поводу о Фосколо поэте и гражданине, писал Джозуэ Кардуччи:
Тиранов власть и самую судьбину,
Народу подаривший, в неизменной
Любви к нему, своей душой глубокой
(Пер. И. Поступалъского)
Примечания
23 В том же году великий английский поэт Байрон навсегда покинул родину, чтобы на долгие годы поселиться в Италии, — так разошлись дороги и совместились судьбы двух поэтов, познавших удел изгнанников.
26 E. Donadoni. Foscolo. M., 1910, р. 518—519.
27 U. Foscolo. Opere M., 1962, р. 936.
29 U. Foscolo. Opere, p. 914.