Приглашаем посетить сайт

Первушина Е. : Гордость и предубеждение в романе Джейн Остин «Гордость и предубеждение»
Счастье в браке. Англия, 18 век.

Счастье в браке. Англия ,18 век.

Брак, как сделка.

Афра Бен — экстравагантная застрельщица женской литературы в Англии оставила нам также своеобразную «Книгу для молодых супругов» в которой давала советы юному жениху «с другой половины постели».

«Эти белоснежные груди, которых доселе ты едва дерзал касаться мизинцем, теперь, не спрашивая дозволения, можешь крепко сжимать рукою... О, невыразимое наслаждение! Теперь ты можешь заниматься сотней восхитительных дел, дабы утолить свои желания, и применять еще множество других волшебных приемов. Теперь ты можешь превзойти Аретино и всех его легкомысленных спутников в разнообразии любовных позиций...»

«она очень ревностно выспрашивает у знакомых, какого рода ласки те получают от своих мужей; и самым бесстыдным образом рассказывает о том, что происходило между ней и ее мужем за занавесками или украдкой; и делает она это с целью узнать, понимает ли ее муж свое дело правильно, делает ли его достаточно хорошо и часто, а также насколько он способен к этому занятию и т. д. Для проверки этого женский совет выносит на свет Божий столь много подробностей брачных отношений, что стыдно бывает даже и помыслить, не то что поведать о них».

Миссис Бен перечисляет классические афродиазики: устриц, яйца, петушиные гребешки, шоколад и тому подобное. Вполне современно звучит и следующий совет: «Я бы на твоем месте стала почаще заигрывать с ним, принимая всяческие милые и бесстыдные позы, дабы возбудить его; тогда он несомненно поймет, что винить здесь следует не твою холодность и отсутствие желания, но вынужден будет признать, что ты в достаточной мере приложила к этому старания».

Если же стараний прилагается слишком много и молодая жена устает, мужа следует кормить: утиными яйцами, красной капустой с жирным мясом, мясом старых кур, рисом, телятиной и голубиными мозгами, сваренными в овечьем или козьем молоке, куда накрошен мускатный орех, с небольшим количеством рейнского вина.

Очень практический подход к супружескому блаженству, однако он не лишен смысла. Миссис Бен хорошо представляла себе, как женщина может настоять на своем и при этом избежать утомительных споров.

Уильям Коббет — историк протестантской реформации с истинно протестанским здравомыслием дает советы женихам:

«Приглядись к тому, как она работает зубами, потому что они сопряжены с другими членами тела и функциями ума. «Как едим, так и работаем» — пословица древняя, как седые скалы. Не придавай особого значения тому, как она вышивает, разного рода картам мира и прочим вышивкам, сошедшим с ее иглы. Посмотри лучше, как она расправляется с бараньей отбивной или бутербродом с сыром,— и если она поглощает их быстро, можешь быть твердо уверен в ее энергии, в том неутомимом трудолюбии, без которого жена из помощницы превращается в обузу. Что касается любви к ленивой женщине, то в груди человека активного она не продержится долее одного—двух месяцев. Другими признаками трудолюбия служат быстрая и немного тяжеловатая походка, а также то, что тело ее при ходьбе наклоняется немного вперед, а взгляд направлен в одну точку. Это хорошие качества, потому что говорят о серьезном намерении прийти в нужное место. Я не люблю, и никогда не любил, девиц с неторопливой и мягкой поступью, потому что они движутся, как будто им совершенно безразличен результат».

Аристократы, как водится больше внимания уделяли духовным материям. Так маркиз Галифакс написал «Наставление» для дочери Элизабет, вышедшей замуж за Филипа Стэнхоупа и ставшей позже матерью знаменитого графа Честерфильда. С суровой отеческой любовью он вводит дочурку (которой скорее всего лет 17 — 18) в курс дела, или, скорее, открыто признает те неприятные подробности супружества. о которых дочурка уже могла бы догадаться сама: «Одна из невыгод положения твоего пола состоит в том, что молодым женщинам редко дозволяется поступать так, как они того желают, а забота и опыт их друзей считаются более надежными проводниками, нежели их собственные фантазии; и скромность часто не позволяет им ответить отказом на рекомендации родителей, хотя, быть может, в душе они и не всегда с оными согласны. В таковом случае им остается только попытаться облегчить свою участь и, мудро относясь ко всему, что не нравится им в муже, постепенно сделать вполне сносными те качества, кои, ежели на них не обращать внимания, могли бы со временем вызвать отвращение.

лучше подготовлен к послушанию, необходимому для лучшего исполнения тех обязанностей, кои по праву на него возложены. Сие выглядит несколько несправедливо, но лишь на первый взгляд.

Ваша внешность обладает большею силою, нежели наши законы, а ваши слезы — большим могуществом, чем наши разумные аргументы. Действительно, по отношению к твоему полу законы брака более суровы... Законы не обращают внимания на неравенство умов, ведь лишь немногие мужчины, составлявшие их, обладали достаточной утонченностью. Ты же должна извлечь все возможное из требований закона и обычая... .... Посему ты прежде всего должна понять, что живешь в эпоху, когда некоторые слабости стали настолько обычными, что считаются до определенной степени допустимыми. В этом мире существует неравенство, и наш пол, подобно тирану, установил несправедливые правила, по которым то, что считается в высшей степени преступным для женщины, значительно менее осуждается в мужчине. Корень и оправдание сей несправедливости заключаются в защите семьи от любых невзгод, что могут запятнать ее репутацию. Не провоцируй мужа — притворись лучше, что ничего не замечаешь,— ведь не подобающие жене жалобы лишь делают ее смешной; не следует обо всем рассказывать миру, надеясь, что он примет твою сторону; сдержанность и молчание — вот лучший укор мужу. Они естественным образом сделают его более уступчивым в других вещах, и их благотворю влияние ты будешь ощущать еще долго». Желна должна уметь «избирать для разговора подходящий момент, когда порыв тщеславия, амбиций, а иногда и доброты, откроет и расширит его ограниченный разум; немного вина также способно повлиять на его дурное настроение, на некоторое время его улучшив... «самый верный и испытанный способ обуздать грубияна — вести себя с ним, как мудрый министр ведет себя с легкомысленным государем, то есть незаметно подсказывать ему те распоряжения, которые желаешь от него получить».

Шарлот Лукас либо читала труд маркиза, либо независимо от него пришла к тем же выводам. Однако дочь маркиза Элизабет оказалась не такой хорошей ученицей.

«Напрасный труд» — было начертано рукою мужа Элизабет на форзаце ее дарственного экземпляра. Насколько напрасный — можно судить по письмам самого лорда Честерфильда. По-видимому ни мать ни сувпруга маркиза Галифакса, принимавшая участие в воспитании юного лорда Филипа так и не сумели внушить ему уважения к женскому полу.

«Женщины — это те же дети, только побольше ростом; они прелестно лепечут и бывают иногда остроумны; но что касается рассудительности и здравого смысла, то я за всю мою жизнь не знал ни единой женщины, которая могла бы последовательно рассуждать и действовать в течение двенадцати четырех часов кряду. — напишет в.. году лорд Честерфильд своему незаконнорожденному сыну, тоже Филиппу, которому прочит карьеру дипломата. — Какое-нибудь пристрастие или прихоть всегда заставляет их изменить самые разумные решения. Если люди не признают за ними красоты или пренебрегают ею, дают им больше лет, чем им на самом деле, или недооценивают их мнимый ум, обида мгновенно оборачивается вспышкой гнева, которая начисто опрокидывает всю ту последовательность, к какой они только сумели прийти в самые осмысленные минуты ев ей жизни. Здравомыслящий мужчина лишь шутит с ними, играет, старается ублажить их и чем-нибудь им польстить, как будто перед ним и в самом деле живой своевольный ребенок, но он никогда не советуется с ними в серьезных вещах и не может доверить им ничего серьезного, хоть и часто старается убедить их, что делает то и другое — и они этим больше всего на свете гордятся. Они ведь до чрезвычайности любят совать свой нос в дела (которым, между прочим, вмешательство их обычно только вредит), и, по справедливости подозревая мужчин в том, что те чаще всего относятся к ним несерьезно, они начинают просто боготворить того, кто говорит с ними как с равными, притворяется, что доверяет им, и даже спрашивает у них совета. Я говорю «притворяется», потому что люди слабые делают это всерьез, люди же умные только делают вид, что совет этот имеет для них значение.

Никакая лесть не может быть для женщин слишком груба или слишком низка: с жадностью поглотят они самую неприкрытую и с благодарностью примут самую низкую, и ты спокойно можешь льстить любой женщине, превознося в ней все что угодно, начиная от ума и кончая изысканным изяществом ее веера... ... Человек, который собирается вращаться в высшем обществе, должен быть галантным, учтивым и оказывать женщинам знаки внимания, дабы всем им понравиться. Слабость мужчин приводит к тому, что при всех дворах женщины в той или иной степени пользуются влиянием: они, можно сказать, чеканят репутацию человека в высшем свете и либо пускают ее в обращение, либо опротестовывают ее и отказываются принять. Поэтому совершенно необходимо быть с ними обходительным, нравиться им, льстить и никогда не выказывать и тени небрежения, ибо этого они никогда не прощают».

Словом, на манипуляцию рекомендуется ответить манипуляцией. «Вор у вора дубинку украл». (За моей спиной лежит книжка Клода Штайнера «Антикарнеги» в которой такой подход осуждается, а его пагубность доказывается на примере поведения Джорджа Буша в Иракском конфликте). Кажется, это знамение эпохи — рассматривать брак как сделку, не всегда взаимовыгодную, сделку, в которой обеим сторонам не возбраняется ловчить, для достижения своих целей, поскольку условия изначально несправедливы, но не могут быть изменены.

С одной стороны ситуация не нова — супружество с древнейших времен было в первую очередь сделкой — экономической или политической. Но если раньше речь шла о сделке в интересах двух семей, двух родов, двух государств или шире — всего человечества (христианское понимание брака), а любовь и гармония в семье были результатом везения «брачующихся», то теперь речь идет именно о сделке двух людей, совершаемой в их собственных интересах и любовь становится одним из рычагов влияния. Разумеется, в более выигрышной ситуации оказывается не тот, кто целует, а тот, кто подставляет щеку. С другой стороны обольщение зачастую является единственно допустимой тактикой, в то время как в распоряжении мужчины остаются и кошелек, и закон и идеологические аргументы и розга учителя.

***

«воспитания» жены.

Одну из таких попыток предпринял Томас Дэй, автор романа «Сэндфорда и Мертон», героиня которого мисс Сьюки Симмонс, не только идеальная домохозяйка но и личность поистине незаурядная: она весь год принимает холодные ванны, встает при свечах, многие мили скачет рысью на лошади, она интересуется искусством и наукой, презирает моду, живет вдали от общества и посвящает много времени благотворительности. Воспев Сьюки Симмонс, Томас Дэй, решил воплотить свой идеал в реальность. Вместе с другом, Джоном Бикнеллом, Томас посетил сиротский приют в Шрусбери и отобрал там для своего эксперимента хорошенькую блондинку двенадцати лет, назвав ее Сабриной — в честь протекавшей поблизости реки Северн — и Сидни, в честь Алджернона Сидни, одного из своих кумиров.

Эксперименты Томаса Дэя с Сабриной закончились полным провалом. Когда он капал ей на руку расплавленным сургучом, девочка не могла стерпеть боли и вздрагивала; когда он стрелял по ее юбкам из заряженных порохом пистолетов, она пугалась и визжала. Дэй признал сей печальный факт и отправил девочку в пансион, назначив ей щедрое содержание. Через три года она вышла замуж за его приятеля Джона Бикнелла. В 1778 году Томас наконец нашел подходящую супругу — некую Эстер Мильнер, которая ради него согласилась забросить игру на клавесине и не нанимать служанок.

Роман антиковеда Джона Туэдделла закончился еще быстрее. Его избранница мисс Изабел Ганнинг порвала с ним едва от пылких писем влюбленный перешел к посылке трактата Локка «Опыт о человеческом разумении», а также «Основ современной истории» и «Истории английской конституции».

***

— мужья и жены не разучились любить друг друга. Вот отрывок из письма супруги Старого Дендроута — адмирала Боксуэна — полководца. сыгравшего выдающуюся роль в Семилетней войне.

«... Ты не можешь себе представить, какие планы я строю, желая лучше тебя встретить и принять. Из-за этого я провела много бессонных часов. Я наряжаюсь сама и наряжаю детей, я украшаю наш дом. Ты возвращаешься! Я живо представляю себе твой облик, твои речи. Что до меня, то их будет немного — я уже не смогу вымолвить ни слова. Иногда я никак не могу решить, во что мне одеться,— в синее, белое, желтое, красное или зеленое. Кажется, в последний раз я остановилась на белом, потому что наша встреча будет чем-то вроде повторной свадьбы, и я снова стану невестой, но более счастливой, чем в первый раз, потому что стала богаче на троих прекрасных детей».

Судя по письмам, они были по настоящему близки, и разумом, и телом и душой, и адмирал не даром звал свою жену «дорогим другом и товарищем». Она пишет ему обо всем — о недавно прочитанной французской книге весьма фривольного содержания — «Но, милый мой, что это за книга! Мне стыдно за нее. Я прочитала ее целиком, и, не желая скрывать от тебя самых дурных поступков в моей жизни, я посылаю ее тебе, чтобы показать, какая безнравственная книга занимала твою целомудренную супругу последние два дня. (Считаешь ли ты меня такой же привлекательной, как Мирза?)» (Кажется, госпожа адмиральша пытается окольным путем внести разнообразие в их с адмиралом сексуальную жизнь. Если это так, надеюсь, она преуспела).

Она отчитывается о ведении домашнего хозяйства: «все сено уже уложено в стога, а репа посажена», о семейных новостях (о свадьбе своего деверя) «Я считаю Джека очень счастливым парнем Я думаю, что он почувствует себя еще счастливее с тех пор, как сможет наслаждаться обществом этой дамы не только днем, но ночью». и... снова о домашнем хозяйстве (или снова о сексе!) «Но довольно о свадьбе твоего брата. Теперь — о свадьбе твоей кобылы: уверяю тебя, что очень внимательно следила з нею...» И следует откровенный подробный отчет.

«Я не хочу ложиться рожать до твоего приезда. Присутствие столь велико человека может оказать на ребенка счастливое влияние, надела его некоторыми из твоих героических качеств». И о своих страхах (в частности ее беспокоило, что она недостаточно красива): «Я надеюсь, что ты найдешь чары в моем сердце, чары долга и любви, которые внушать тебе такую же любовь ко мне, как если бы я находилась в расцвете юности и красоты».

Сама Джейн Остин в романе «Доводы рассудка» изобразит очаровательную супружескую пару — адмирала Корфа и его верную жену.

«— Как вы, верно, много на своем веку путешествовали, сударыня! — обратилась миссис Мазгроув к миссис Крофт.

— Да, сударыня, немало пришлось поплавать за те пятнадцать лет, что я замужем; хотя многие женщины и больше моего путешествовали. Четыре раза пересекала я атлантические воды, а однажды курсировала в Ост-Индию и обратно, но лишь однажды; да и у родных берегов где только ни побывала: и Корк, и Лиссабон, и Гибралтар. А вот за Стрейтс забираться не доводилось, и в Вест-Индии я не побывала. Мы ведь, знаете ли, Бермудские и Багамские острова Вест-Индией не называем...

— И поверьте, сударыня, — продолжала миссис Крофт, — ничего нет удобнее военного корабля; я говорю, конечно, о крупных. На фрегате, признаться, стесненнее себя чувствуешь; хотя женщина разумная и там сумеет превосходно обосноваться; смело могу сказать, лучшие дни моей жизни протекли на борту. Когда мы вместе, знаете ли, мне ничего не страшно. Слава тебе Господи! Здоровьем я всегда пользовалась отменным, климат мне любой нипочем. Первые сутки в море, бывает, помучаешься немного, а уж там и забудешь, что такое морская болезнь. Единственный раз, когда я томилась душою и телом, единственный раз, когда я маялась, воображая себя больной и не находя покоя, — это в ту зиму, когда я торчала одна в Диле, а мой адмирал (тогда-то еще капитан Крофт) был в Северном море. Вот когда я страху натерпелась и каких только немощей себе не насочиняла, оттого что не знала, куда себя деть и когда я опять получу от него весточку; а когда мы вместе, ничего у меня не болит и я всегда покойна».

Остин специально подчеркивает, что чета Корфов «совершенно счастливых и дружных» — была редким исключением среди женатых пар, а в финале напишет о главной героине: «Она гордо несла звание жены моряка и неусыпными тревогами платила законную дань за то, что приобщилась к племени, едва ли не более славному домашними своими добродетелями, нежели важною службою отечеству».

«Семья Фэрчайльдов», так описывала условия, в которых ей с мужем пришлось плыть в Индию: «Женщина, никогда не совершавшая такого путешествия, да в каюте, подобной этой, не сможет понять, что такое настоящие неудобства. Каюта располагалась в центре корабля, что, в общем, неплохо, поскольку качка ощущается там меньше, чем с обоих бортов. В нашей каюте имелся иллюминатор, но его почти никогда не открывали; через всю каюту тянулся ствол огромной пушки, дуло которой было направлено в этот иллюминатор. Наш гамак висел над пушкой и находился так близко к потолку каюты, что в постели лишь с трудом можно было сесть. Когда насосы работали, трюмная вода текла через эту жалкую, хуже собачьей конуры, каюту. Чтобы закончить рассказ обо всех этих ужасах, следует еще добавить, что лишь полотняная завеса отделяла нас от кубрика, в котором сидели и, наверное, спали и переодевались солдаты, так что мне было абсолютно необходимо всегда, в любую погоду, проходить через это ужасное место до того, как первый из них начинал готовиться ко сну».

В самом деле флотские пары забавны, но в них «что-то есть». Почти каждый раз, когда мы встречаемся с прочным браком супруги объединяются в противодействии некой третьей силе: воле родственников, войне, разлучающему их морю и т. д. Кроме того серьезные решительные испытания дают им возможность по настоящему узнать друг друга, проявить лучшие качества своей натуры (если конечно есть, что проявлять). В этом смысле герои и героини «Гордости и предубеждения находятся в весьма невыгодном положении: пикник — не военный поход, котильон — не шторм на море, и даже противодействие родственников — обстоятельство скорее комическое, чем трагическое. Как же им узнать друг друга? Остается в самом деле уповать на хороший аппетит.