Глава 3.
Свет и тени.
В третьей главе мы с вами оказываемся на провинциальном балу, и наконец можем познакомиться поближе как со старшими дочерьми Беннетов, так и с мистером Бингли, его сестрами и его лучшим другом мистером Дарси.
Собственно говоря, на протяжении всей главы персонажи только тем и занимаются, что оценивают друг друга. Прежде всего, в полном соответствии с русской пословицей, оценке подвергается внешний вид, второй — не менее важный критерий — манеры и особенности поведения.
«wonderfully handsome, extremely agreeable». Что это значит?
Handsome — определение, которое будет очень часто встречаться на страницах нашего романа, в отношении как женщин, так и мужчин — красивый, статный, любезный, обходительный — словом весь краткий свод светских достоинств. Второе определение agreeable означает: приятный, милый, охотно выражающий готовность сделать что-либо.
И мистре Бингли тут же подтверждает эту характеристику — он не только выражает готовность явиться на бал в Незерфильде, но и обещает привезти с собой компанию: сестер, шурина и друга.
Итак, мистер Бингли — человек в высшей степени любезный, общительный и «общественно активный». Собственно, этого достаточно для того, чтобы вызвать симпатии новых соседей. Именно эти качества — любезность, обходительность, и сдержанный энтузиазм необходимы для того, чтобы с успехом выполнять свою роль в светском обществе — обществе занятом исключительно обустройством браков и поиском способов бессодержательно, но интересно провести время. Этот эталон «светскость» совершенно не меняется с ходом лет или с переменой географических координат. Учебники светского этикета, вышедший в России сто лет спустя дает такие характеристики светского человека:
«Для того, чтобы быть приятным членом общества, нужно обладать крепким здоровьем, ровным веселым характером, помогающим легко переносить многочисленные и разнообразные неудобства деревенской жизни». («Жизнь в свете, дома и при дворе» — СПб 1890)
«В общественной жизни ровное и всегда дружелюбное расположение может считаться светской добродетелью, заменяющей нередко красоту, таланты и даже ум. Что может быть несноснее гостя меланхолического, своенравного, причудливого! Это живая пытка для бедных хозяев, которые не будут знать, чем угодить ему и чем развеселить его. Кране тяжелы также сосредоточенные молодые люди, предающиеся одной любимой идее и считающие, что все другое недостойно их внимания». («Светский человек, изучивший свод законов общественных и светских приличий» — СПБ Типография Б. Н. Яснопольского 1880 г).
Определение вовсе не такое невинное, каким может показаться на первый взгляд. Ведь если следовать ему, получается, что все неравнодушные, увлеченные, склонные к серьезным размышлениям люди не желательны и неприятны в светских гостиных. В этом нет ничего страшного, если у этих людей есть иное место для того, чтобы поговорить на серьезные темы — дружеский кружок, университетская аудитория, на худой конец — форум в интернете. Но у общества, описанного Джейн Остин такой возможности просто нет. Светская жизнь — это единственный образ жизни, который им доступен. И если мужчина еще может поступить в университет, отправиться в путешествие, вступить в массонскую ложу, то для женщины гостиная и бвальный зал являются альфой и омегой — она должна устроить свою судьбу «свить гнездо» и у нее нет времени отвлекаться на что-либо иное.
Но, возможно, все не так страшно? Ведь большинство членов общества — люди заурядные, ничем не выдающиеся и некий налет светскости не только ни чем не повредит их личности, но, напротив, несколько облагородит их.
Однако это не так, и у нас есть тому доказательство. Дочь Федора Ивановича Тютчева — Анна Тютчева много лет была фрейлиной и воспитательницей детей Александра II. Разумеется, малолетним цесаревичам и цесаревнам давали самое, что ни на есть светское воспитание и Анна Тютчева смогла ясно увидеть к чему приводит подобная светская шлифовка. Вот отрывок из ее мемуаров:
«Жизнь государей, наших, по крайней мере, так строго распределена, они до такой степени ограничены рамками не только своих официальных обязанностей, ко и условных развлечений и забот о здоровье, они до такой степени являются рабами своих привычек, что неизбежно должны потерять всякую непосредственность. Все непредусмотренное, а следовательно, и всякое живое и животворящее впечатление навсегда вычеркнуто из их жизни. Никогда не имеют они возможности с увлечением погрузиться в чтение, беседу или размышление. Часы бьют, — им надо быть на параде, в совете, на прогулке, в театре, на приеме и завести кукольную пружину данного часа, не считаясь с тем, что у них на уме или на сердце. Они, как в футляре, замкнуты в собственном существовании, созданном их ролью колес в огромной машине. Чтобы сопротивляться ходу этой машины, нужна инициатива гения. Ум, даже хорошо одаренный, характер, но без энергии Петра Великого или Екатерины II, никогда не справится с создавшимся положением. Отсюда происходит то, что как государи они более посредственны, чем были бы в качестве простых смертных. Они не родятся посредственностями, они становятся посредственностями силой вещей. Если это не оправдывает их, то, по крайней мере, объясняет их несостоятельность. Они редко делают то добро, которое, казалось, было бы им так доступно, и редко устраняют зло, которое им так легко было бы уврачевать, не вследствие неспособности, а вследствие недостатка кругозора. Масса мелких интересов до такой степени заслоняет их взор, что совершенно закрывает от них широкие горизонты».
«wonderfully handsome, extremely agreeable» не так уж счастливы. Они озабочены своим материальным положением, они находятся в постоянном стрессе из-за необходимости структрировать время — так, чтобы с одной стороны спастись от скуки, а с другой не увлечься чем-то слишком сильно, они вовлечены в негласное и тем не менее очень жесткое и напряженное соревнование. И тем не менее они веселятся!
Однако, теперь, возможно, вы не так уж удивитесь, узнав, что веселятся не все.
Первые впечатления.
Но вернемся к роману. Изначально Джейн Остин озаглавила его «Первые впечатления». И сейчас героям предстоит составить первые впечатления друг о друге.
Мистер Бингли красив и ведет себя как настоящий джентльмен («good looking and gentelmenlike») автор отмечает его приятные черты лица и простые, лишенные притворства и нарочитости манеры («easy unaffected manners»).
— «утонченные женщины, одетые по последней моде» («fine women, with an air of decided fashion», в дословном переводе «утонченные женщины с видом решительно модным»).
Муж одной из сестер Бингли мистер Херст «не выглядел настоящим джентельменом» — («merely looked the gentelmen») — характеристика, которую Джейн Остин расшифрует немного позже.
Но наибольший интерес собравшихся (и читателей) привлекает друг мистера Бингли — мистер Дарси. Прежде всего, разумеется, он привлекателен своей «good fortune» — десять тысяч фунтов в год. Однако кроме того он является обладателем «fine, tall person, handsome features, noble miens» — то есть «прекрасной стройной фигуры, приятных черт лица (features — очаровательное английское слово, которое звучит как «фича»), и аристократических манер». Однако у мистера Дарси есть один существенный недостаток: он совершенно не “agreeable”. более того, не смотря на аристократизм, у него «disagreeable contenance» то есть «неприветливые манеры, неприветливое поведение».
В чем выражается эта неприветливость? В том, что он протанцевал всего два танца со знакомыми дамами — сестрами мистера Бингли и наотрез отказался заводить новые знакомства как среди мужчин, так и среди дам. Он «провел остаток вечера прогуливаясь по комнате, и время от времени бросая несколько слов кому-нибудь из своей компании». С точки зрения этикета преступление мистера Дарси действительно серьезно — лексиконы хороших манер в этом смысле очень категоричны «Нетанцующие лучше сделают, если вообще откажутся от приглашения на бал, где, не участвуя в общем веселье они только в тягость хозяевам дома.»
Такая необщительность быстро отвращает всеобщие симпатии от мистера Дарси. Потенциальные невесты хором решают, что виноград зелен и кисел. Тем более, что мистер Бингли, в отличие от своего друга, «was lively and unreserved» — «полон жизни и неистощим» по части танцев, а, как замечает Джейн Остин немного выше «to be found of dancing was a certain step towards falling in love» — «страсть к танцам есть прямой путь к влюбленности».
пригласить Элизабет, добавляя при этом, что хотя Джейн «the most beautiful creature I ever beheld» — «самое прекрасное создание, какое я когда-либо видел», но и Элизабет «is very pretty, and I dare say, very agreeable» — «очень мила и, я должен сказать, очень любезна». (Замечательно, что, говоря о Джейн, Бингли употребляет не Present perfect, как следовало бы, а Past simple. То есть он не только не встречал прежде такой красивой девушки, но и уверен, что больше никогда не встретит ничего подобного).
Но мистер Дарси не разделяет его энтузиазма. Хотя он видит, что Элизабет находится достаточно близко, чтобы слышать их разговор, он тем не менее говорит другу, что вторая мисс Беннет «is tolerable» — «приемлема», но тем не менее «not handsome enough to tempt me» — «недостаточно хороша для того, чтобы привлечь меня» (глагол to tempt имеет также значения «соблазнять, прельщать. уговаривать, искушать, притягивать»).
Это резкое замечание немедленно становится известным всему обществу и все общество приходит в справедливое возмущение.
можно без особой боязни попытаться выяснить не скрывается ли за его грубыми манерами чуткая и ранимая душа. Но сначала Джейн Остин нас вдоволь потомит, а заодно поближе познакомит и с прекрасной Джейн и с недостаточно красивой Элизабет.