Глава 15
«Красное и черное»
Пятнадцатая глава бедна событиями. Собственно говоря, в ней происходит только одно важное событие — сестры Беннет с мистером Коллинзом отправляются в Меритон и там знакомятся с юным мистером Уикхемом который как раз накануне был зачислен в милицейский полк. Мистер Уикхем — полная противоположность мистера Коллинза, он светский человек с полоном смысле слова — в высшей степени социализирован и предельно сексапилен. Джейн Остин характеризует его как «a young man... of most gentelmanlike appearance» — «молодого человека, судя по виду — совершенного джентльмена». В следующем абзаце эта характеристика будет расшифрована: «he had all the best part of beauty a fine countenance, a good figure and very pleasing address» — «у него было все, что нужно, чтобы считаться красивым (буквально — все лучшие части красоты), он прекрасно держался, обладал статной фигурой и приятной манерой общения», кроме того мистеру Уикхему свойственна и «a happy readiness of conversation – a readiness at the same time perfectly correct and assuming» — «счастливая склонность поддерживать разговор — одновременно предельно вежливый и ни к чему не обязывающий». Невольно вспоминается определение из лексикона хороших манер «В общественной жизни ровное и всегда дружелюбное расположение может считаться светской добродетелью, заменяющей нередко красоту, таланты и даже ум». Как мы узнаем позже, в случае мистера Уикхема светская добродетель заменяет собой все остальные добродетели разом.
Пока дамы беседуют с офицерами на улице появляются мистер Бингли и мистер Дарси. Оказывается, они едут в Лонгборн, справится о здоровье Джейн. Мистер Бингли перекидывается с Джейн парой любезных фраз. Мистер Дарси «was beginning to determine not to fix his eyes on Elizabeth» – буквально: «начал прекращать фиксировать взгляд на Элизабет» и ненароком встретился взглядом с мистером Уикхемом, в результате чего «один из них побледнел, а другой покраснел», что в свою очередь не ускользнула от глаз внимательной Лиззи.
Что же касается мистера Коллинза ему остается лишь наслаждаться обществом миссис Филлипс.
***
Мы не будем задаваться вопросом, почему офицеры кажутся молодым девушкам более привлекательными и интересными чем священники. Мы поломаем голову над вопросом, ответа на который пока не нашли: почему дочь священника Джейн Остин не оставила священнику мистеру Коллинзу ни малейшего шанса на симпатию читателей.
Напоминаю, мы уже знаем, что Джейн была не одинока в своей неприязни к священникам. Ее современники оставили нам множество сатирических портретов представителей духовенства. С чем же связана эта тенденция?
Начнем издалека.
Первые христианские проповедники появились на Британских островах еще в римские времена. В 429 году епископ Герман, будущий святой Германн Оксеррский прибыв в Британию для борьбы с пелагианством обнаруживает там вполне развитую церковную систему, которую он тут же использует весьма оригинальным образом — в военных целях для защиты от нападения саксов (оригинальным на взгляд современного человека и вполне традиционным на взгляд древнего бритта).
Вот как описывает этот случай Уинстон Черчиль в своей книге «Становление Британии»: «Епископ был известным военачальником и потому взялся за организацию местных сил. Герман провел осмотр прилегающих районов и отметил лежащую на пути завоевателей долину в окружении высоких холмов. Он принял на себя командование и устроился в засаде, поджидая свирепые языческие орды. Когда враг появился в лощине, внезапно «священники трижды прокричали «аллилуйя»... Их крик подхватило могучее эхо; неприятель был поражен ужасом, думая, что скалы и само небо рушатся на них. Страх был таков, что враги бросились в бегство. В этом беспорядочном отступлении они бросали оружие... река поглотила многих... хотя при наступлении они преодолели ее в полном порядке. Праведная армия увидела себя отмщенной. Брошенные трофеи собрали... Так епископ вернулся в Оксерр, решив дела этого богатейшего острова и одолев своих врагов как духовных, так и плотских, то есть пелагов и саксов», — пишет Констанций Лионский, автор жития святого Германа».
Как и в большинстве средневековых государств католическая церковь в Британии была вполне светским, феодальным институтом, владеющим землями, собирающим налоги (церковная десятина), активно вмешивающимся в политику, и многие церковные иерархи вели жизнь, подобающую скорее феодальному сеньору. Чудесной иллюстрацией этого служит замечательная английская сказка, относящаяся ко временам правления Иоанна Безземельного, т. е. к в начале 13 века.
КОРОЛЬ ИОАНН И КЕНТЕРБЕРИЙСКИЙ АББАТ
«В царствование короля Иоанна кентерберийский аббат жил в своем аббатстве не хуже самого короля. Каждый день в трапезной вместе с ним обедали сто монахов, и всегда его окружала свита из пятидесяти рыцарей в бархатных одеждах и с золотыми цепями на груди.
Как вам известно, король Иоанн был на редкость плохим королем. Он не терпел, чтобы кого-нибудь из его подданных — будь то даже святой отец — почитали больше, чем его самого. И он вызвал кентерберийского аббата к себе.
Аббат, а с ним его пышная свита — пятьдесят рыцарей в латах, бархатных плащах и с золотыми цепями на груди — явились ко двору. Король вышел навстречу аббату и молвил:
— Как чувствуешь себя, святой отец? Слышал я, что двор у тебя еще более пышный, чем мой. Это оскорбляет наше королевское достоинство и пахнет изменой.
— Государь, позвольте мне оправдаться, — ответил аббат с низким поклоном.— Все, что я трачу,— это приношения благочестивых людей нашему аббатству. Надеюсь, что ваше величество не прогневается на меня за то, что я трачу на аббатство деньги, принадлежащие аббатству.
-— Неладно говоришь, почтенный прелат! — молвил король. — Все, что находится в нашем славном королевстве английском, принадлежит только нам. Значит, не подобает тебе так роскошествовать и тем позорить самого короля! Но по великой своей милости я не отниму у тебя ни жизни твоей, ни имущества, если ты ответишь мне на три вопроса.
— Постараюсь, государь, — ответил аббат, — если это по силам скудному моему разуму.
— Скажи мне, — молвил король, — где середина земли? И сколько мне понадобится времени, чтобы обьехать вокруг света? И, наконец, угадай, о чем я сейчас думаю!
— Ваше величество, верно, шутить изволите, - пробормотал аббат.
— Вот погоди, увидишь, что это за шутки, — сказал король. — Не ответишь на все три вопроса до конца недели, голову тебе сниму!
И король ушел.
В страхе и трепете отправился аббат домой, но сначала заехал в Оксфорд. Там он думал найти какого-нибудь ученого мужа, который научил бы его, как ответить на все три вопроса. Однако не нашел никого и в горе и печали повернул к Кентербери, чтобы проститься со своими монахами. И вдруг встретил на дороге пастуха — тот пас овец аббатства и теперь брел в овчарню.
— С приездом, господин аббат! — приветствовал его пастух. — Какие новости привезли от доброго короля Иоанна?
— Печальные новости, пастух, печальные, — промолвил аббат: и рассказал, как принял его король.
— Не горюйте, господин аббат, — сказал пастух. — Случается, что дурак разгадает то, чего не знает умный человек. Вместо вас поеду в Лондон я Только одолжите мне свое платье и пошлите со мной вашу свиту. На худой конец, я умру вместо вас.
— Что ты, пастух! — сказал аббат. — Мне не пристало избегать опасности. И потому ты не можешь ехать вместо меня.
— Могу! И поеду, господин аббат1 В вашем платье и клобуке кто меня узнает?
— Добро пожаловать, господин аббат, — сказал король Иоанн пастуху, переодетому в платье aббатa — Я вижу, ты уже примирился с судьбой.
— Я готов отвечать вашему величеству, — промолвил пастух.
— Так, так! Ну, отвечай на первый вопрос: где середина земли? — спросил король.
— Здесь! — ответил пастух и ударил по земле иноческим посохом. — А если ваше величество сомневается, измерьте и тогда сами убедитесь.
— Святой Ботолф! — воскликнул король. — Неглупый ответ! Ты, я вижу, за словом в карман не лезешь. А теперь ответь мне на второй вопрос: сколько времени мне понадобится, чтобы объехать вокруг света?
— Если ваше величество изволит подняться вместе с солнцем и будет ехать за ним не отставая, до следующего восхода, то как раз успеет объехать вокруг света.
— Святой Иоанн! — засмеялся король. — Я и не знал, что так быстро. Ну, с этим покончено. А теперь третий и последний вопрос: о чем я сейчас думаю?
— Это легко угадать, ваше величество,—-ответил пастух. — Ваше величество изволит думать, что я — кентерберийский аббат, но, как вы сейчас убедитесь, — тут пастух откинул клобук, — я всего только его скромный пастух и умоляю вас простить и его и меня.
Тут король расхохотался.
— Ловко ты меня провел! — сказал он.— Выходит, ты умнее своего господина, а потому назначаю тебя кентерберийским аббатом вместо него.
— Это невозможно, — возразил пастух, — ведь я не умею ни читать, ни писать.
— Коли так, будешь получать шесть червонцев в неделю за то, что остер на язык. И передай аббату, что я его прощаю!
Затем король Иоанн наградил пастуха по-королевски и отправил его домой».
Конечно в реальности противостояние между церковной и государственной властью далеко не всегда завершалось бескровно. Пожалуй, самым знаменитым инцидентом в этой постоянной феодальной войне было «убийство в соборе» — убийство высшего духовного лица в стране — архиепископа кентерберрийского Томаса Беккета, сврешившееся по приказу короля Генриха II Плантагенета, отца Иоанна Безземельного.
«Ни один эпизод не демонстрирует нам столь ярко политику Англии XII в., чем ссора Генриха II с его подданным и другом, Томасом Бекетом, архиепископом Кентерберийским. Нам нужно осознать серьезность этого конфликта. Военное государство в феодальном христианском мире подчинялось церкви в духовных делах, но оно никогда не поддерживало идею передачи светской власти священникам. Однако церковь, постоянно богатевшая за счет дарений баронов, беспокоившихся на пороге смерти о загробной жизни, превратилась в величайшего землевладельца и располагала крупнейшим капиталом в стране. Рим использовал все свое духовное искусство, воздействуя на предрассудки сторон, затронутых этой борьбой. Церковь как влиятельная организация постоянно бросала вызов мощи и власти государства. Вопросы доктрины вполне могли быть решены, но как осуществлять управление государством при наличии двух конфликтующих сил, каждая из которых имела необъятные притязания на ограниченные национальные ресурсы? Этот конфликт не ограничивался Англией, будучи общей проблемой во всем тогдашнем европейском мире».
Итак для короля и аристократии церковные иерархи как правило были соперниками в борьбе за власть, земли и доход. Подчиненная римскому папе церковь была своего рода «государством в государстве», и не редко выступала в роли «пятой колонны». Но каково было отношение к церкви «простого народа»?
***
В «Кентерберийский рассказах» Чосера нашим глазам предстает целая галерея духовных лиц. Несомненно самой приятной особой является аббатисса — дама «с видом решительно модным», обладающая безукоризненными манерами, любящая домашних животных, и проводящая дни в воспитании юных девиц знатного рода.
И по-французски говорила плавно,
Парижским торопливым говорком.
Она держалась чинно за столом:
Не поперхнется крепкою наливкой,
Чуть окупая пальчики в подливку,
Ни пятнышка вокруг ее прибора
Она так часто обтирала губки,
Что жира не было следов на кубке.
С достоинством черед свой выжидала,
Сидеть с ней рядом было всем приятно —
Так вежлива была и так опрятна...
Искусно сплоенное, покрывало
Высокий, чистый лоб ей облегало...
А на руке коралловые четки
Расцвечивал зеленый малахит.
На фермуаре золотой был щит
С короной над большою буквой «А»,
«Amor vincil oninia».
(Любовь все побеждает)
Ее коллега Монах производит совсем иное впечатление:
Монах был монастырский ревизор.
Наездник страстный, он любил охоту
— только не работу.
И хоть таких монахов и корят,
Но превосходный был бы он аббат:
Егo конюшню вся округа знала,
Его уздечка пряжками бренчала,
Доход с которой тратил он, как свой.
Он не дал бы и ломаной полушки
За жизнь без дам, без псарни, без пирушки.
Веселый правом, он терпеть не мог
Устав Маврикия и Бенедикта
И всякие прескрипты и эдикты.
Был в этой компании и кармелит — монах нищенствующего ордена.
Он в капюшоне для своих подружек
Был влюбчив, говорлив и беззаботен.
Умел он петь и побренчать на роте.
Никто не пел тех песен веселей.
Был телом пухл он, лилии белей.
Любил пиров церемониал парадный.
Трактирщиков веселых и служанок
И разбитных, дебелых содержанок.
Возиться с разной вшивой беднотою?
Заботы много, а доходов мало,
И норову монаха не пристало
Водиться с нищими и бедняками,
А не с торговцами да с богачами.
Он был услужлив, ласков и любезен.
На откуп отпущения он брал,
К стадам своим других не подпускал.
Хоть за патент платил в казну немало,
На этих, скорее светских, чем духовных лиц совершенно не похож бедный Священник, брат честного Пахаря:
Священник ехал с ними приходской,
Он добр был, беден, изнурен нуждой.
Его богатство — мысли и дела,
Он человек бы умный и ученый
Борьбой житейской, знаньем закаленный
Oн прихожан Евангелью учил
И праведной, простою жизнью жил.
И чистою душою безмятежен.
Он нехотя проклятью предавал
Того, кто десятину забывал
Внести на храм и па дела прихода.
Готов был неимущих наделять,
Хотя б пришлось при этом голодать.
Воздержан в пище был, неприхотлив,
В несчастье тверд и долготерпелив.
Свирепствует, он в дальний край прихода
Пешком на ферму бедного идет,
Когда больной иль страждущий зовет.
Примером пастве жизнь его была:
Ведь если золота коснулась ржа,
Как тут железо чистым удержать?
К чему вещать слова евангелиста,
Коль пастырь вшив, а овцы стада чисты?
Не мог овец, коснеющих в пороке,
Попу-стяжателю на откуп сдать,
А самому в храм лондонский сбежать:
Там панихиды петь, служить молебны,
Оп оставался с паствою своей,
Чтоб не ворвался волк в овчарню к ней.
Бол пастырь добрый, а не поп наемный;
Благочестивый, ласковый и скромный,
И наставленье им преподавал
Не жесткое, надменное, пустое,
А кроткое, понятное, простое.
Благим примером направлял их в небо
Но коль лукавил грешник закоснелый,
Он обличал его в глаза и смело
Епитимью на лордов налагал.
Я лучшего священника не знал.
И совестью не хвастал неподкупной;
Он слову божью и святым делам
Учил, по прежде следовал им сам.
Итак, если монастырский клир претендовал на место в рядах феодальной знати, то приходской священник оставался членом патриархальной сельской общины, он был вместе с «бедными и праведными» против «богатых и грешных».
«Почему те, кого мы называем лордами, важнее нас? Чем они это заслуживают и почему держат они нас в рабстве? Если все мы происходим от одного и того же отца и той же матери, от Адама и Евы, то как могут они доказать, что они лучше нас? Ведь вся разница между нами и ими состоит лишь в том, что они заставляют нас работать и приобретать для них то, что они расточают в своем высокомерии. Они одеты в бархат и меха, а мы - в плохое сукно. У них - вина, пряности и хороший хлеб; у нас - овсяные лепешки с соломой да вода для питья. У них - досуг и пышные дворцы; а у нас - забота и труд, и дождь, и ветер на полях. А между тем от нас, от нашего труда идет то, чем держится государство».
***
Конец власти католической церкви в Англии положили в 16 веке король Генрих VIII и Анна Болейн. Королю позарез нужно было развестись со своей супругой Екатериной Арагонской, не способной родить ему сына) и жениться на Анне Болейн, носившей в своем чреве долгожданного наследника (на самом деле она носила в чреве будущую королеву Елизавету, но это уже совсем другая история). Католическая церковь, которая вообще-то часто с пониманием относилась к нуждам монархов на этот раз заупрямилась. Тогда Генрих взял и устранил католическую церковь в одном отдельно взятом государстве. Вместо нее он организовал новую, главой которой являлся он сам. Разумеется глава этой новой церкви тут же дал сам себе разрешение на развод и повторный брак, а позже еще на несколько разводов и браков.
На самом деле смена религии позволила Генриху значительно усилить свою власть и укрепить благосостояние. Прежде всего прекратились все платежи в Рим, отныне церковные подати шли исключительно в государственную казну. Были также отменены судебные апелляции в Рим. Дела по всем инстанциям должны были решаться дома: от архидиакона они поступали на рассмотрение суда епископского, а отсюда на решение суда архиепископского. Замещение высших церковных должностей переходит к королю. Наконец, принялись за монастыри. Здесь особую ревность и искусство проявил Томас Кромвель генеральный викарий короля по церковным делам. Все движимое имущество и драгоценности монастырей поступали в распоряжение короны. Реформация проводилась путем жесточайшего террора. От англичан требовалось полное подчинение новой церкви. За отрицание ее основных принципов полагалась смертная казнь, как за государственное преступление.
Разумеется столь резкие перемены не могли не вызвать реакции. Католическая оппозиция подняла восстание, Мария, дочь Генриха и Екатерины Арагонской пыталась возродить католицизм. Наконец Елизавета I восстановила реформированную церковь. При ней была составлена окончательная редакция англиканского символа веры (так называемые 39 статей), которая была принята парламентом в 1571 г. Епископы окончательно сделались королевскими чиновниками.
К началу 19 века организация англиканской церкви имела следующий вид. Во главе ее стояли два архиепископа Кентерберийский, примас Англии, и Йоркский, и 32 епископа. Формально они избирались духовенством, но в действительности назначение их на кафедры находится в руках короны, т. е. министерства. Низшие священники носили названия: rector, vicar, incumbent. Rector ecclesiae — лицо, непосредственно получавшее доходы и десятину с земель того или иного прихода. Иногда это мог быть священник этого прихода. Но как правило ректорами приходов оставались светские землевладельцы; священник же отправлял свои обязанности на положении vicarius и получал за это за часть доходов.
— около 140 фунтов, но несравнимый с доходами торговцев (около 800 фунтов) или землевладельцев (до 1500 фунтов). Однако важным дополнением к доходу был свободный от ренты дом и небольшой земельный участок, переходивший во владение священника. Разумеется доход в 500 фунтов был примерно в 4 раза лучше, чем доход в 120 фунтов, но для этого необходимо было больше приходов, с которых можно было собрать большую ренту.
Право патроната принадлежало не только епископам, но и корпорациям корпорациям, а также отдельным мирянам. Оно подлежало наследственной передаче и отчуждению. Таким образом церковь, особенно ее низшие чины оказались под контролем светской власти и превратились в фискальный орган. Большинство небогатых священников находились в положении семьи Коллинзов, постоянно державших в голове, что «У леди Кэтрин могут оказаться новые вакантные приходы», а следовательно благосостояние семейства всецело зависит от расположения патрона или патронессы. И приходской священник из защитника бедных превращался в послушное орудие в руках знати.
***
Разумеется столь послушная и карманная церковь не могла не вызывать нареканий.
Англиканская церковь занимала промежуточное положение между католицизмом и протестантизмом. Отрекаясь от Рима, она тем не менее во многом сохранила традиционные структуры и обряды, что вызывало нарекание со стороны более радикальных протестантов, недовольных тем, что собственно богословские сомнения вызвавшие раскол внутри католической религии были в случае англиканства принесены в жертву политическим интересам.
Так например в Шотландии (по понятным причинам всегда находившейся в оппозиции к Англии) большое распространение получило движение пуритан (от латинского слова «purus» - «чистый»), выступавших за дальнейшее очищение господствующей церкви от «папизма». Пуритане требовали упростить богослужение, поскольку оно во многом воспроизводило римско-католические ритуалы, отменить пышность культа и специальные священнические облачения (особенно во время причащения). Они стремились также к реформам в организации Церкви, требуя заменить епископальную систему пресвитерианской, то есть местные церкви должны управляться пресвитерами, избираемыми членами общины.
— индепенденты (то есть «независимые») требовали полной независимости и самостоятельности каждой общины (конгрегации) в религиозных вопросах. Отсюда их ещё одно название – конгрегационалисты. Конгрегационалисты разработали учение об общине истинно верующих (gathered church). Основу такой Церкви составляют люди «возрождённые», способные сознательно засвидетельствовать свою верность Христу. Дальнейшее развитие учения конгрегационализма и привело в 16 веке к возникновению баптизма.
Со вступлением на престол Вильгельма III (1688 — 1702) Англия попыталась обезвредить диссентеров (т. е. христиан не согласных с 39 статьями английского символа веры и «Книгой общественных богослужений» — официальным руководством для англиканских священников. В годы правления Елизаветы I и Стюартов репрессии, которым подвергались инакомыслящие, только обостряли борьбу. Теперь же диссентеров попытались аккуратно вписать в общую систему. В мае 1689 акт терпимости установил, что диссентеры, давшие обещание повиноваться королю, не могут более подлежать наказаниям, установленным при Елизавете (1592). Диссентеры были освобождены от епископальной системы и могли устанавливать богослужение и организовываться по своей воле. Однако они обязаны были платить все сборы в пользу господствующей церкви и исполнять бесплатные приходские должности, сами или через заместителей. За это они пользовались правом требовать от духовенства совершения таких актов, как крещение, погребение, венчание. Однако диссентеры не могли вступать в парламент, занимать государственные и общественные должности, поступать в университеты и т. д.
Достаточную веротерпимость проявили английские власти и в Шотландии. С 1707, когда Англия и Шотландия были объединены в единую Великобританию, в Шотландии церковь пресвитерианская стала господствующей, а церковь епископальная только терпимою.
В 1779 диссентерам были сделаны дальнейшие уступки. Вместо подписи под 39 статьями от их духовенства стали требовать заявления перед мировым судьей, что они христиане, протестанты, признают Св. Писание Ветхого и Нового Завета боговдохновенным и принимают его как правило веры. Им также даровано было право открывать свои школы. В 1791 было дозволено отправление богослужения католикам. Терпимость, таким образом, была распространена на всех нонконформистов. Наконец, в 1828 и 1829 диссентеры протестанты и католики были допущены на государственную службу, причем от первых требовалось клятвенное обещание не чинить ущерба господствующей церкви и ее духовенству, а от вторых верноподданническая присяга с обещанием защищать корону, лицо и сан короля, поддерживать престолонаследие Ганноверского дома и в своем исповедании не допускать, что государь, отлученный папой, мог бы быть лишен трона.
В 1836 и 1837 диссентеры получили право совершать обряд венчания (раньше они могли сделать это только в «обычной» церкви) или регистрировать браки в квартире чиновника-регистратора. В 1868 диссентеры были освобождены от налога в пользу англиканской церкви. Наконец, в 1871 для диссентеров были открыты университеты и отменено требование подписывать 39 членов.
«унитарии» указывает на их противоположность «тринитариям» (признающим троичность Бога). Унитарии воспринимают Иисуса как одного из великих учителей человечества и верят в возможность человека достичь спасения. В Англии унитарианское движение возникло внутри движения диссидентов, отколовшихся от англиканства; один из них, Теофил Линдсей (1723-1805), основал первую унитарианскую общину в Лондоне (1774). Унитаризм распространился также среди английских пресвитериан. Такой радикальный отход от догматов англиканской церкви вызвал резкую реакцию — закон о смертной казни унитариев в Великобритании был отменен только в 1813.
***
Однако и сама англиканская церковь была не свободна от раскола. Еще в конце 17 в. в англиканстве обозначились несколько течений: высокая High church, низкая low church и широкая broad church. Высокоцерковники — это протестантская церковная аристократия, последовательно отстаивающая государственный характер церкви, супрематию короны, привилегии членов церкви по сравнению с диссентерами, епископализм и связь со средневековой и древней церковью в богослужении и организации.. Высокоцерковники входили в ряды консерваторов тори как сторонники авторитета и прав короны и церкви. Они ценили богато украшенные храмы, величественные алтари, пышные облачения, свечи и курения, цветы в церкви, — т. е. внешне их богослужения были сходны с католическими.
Низкоцерковники, поддерживавшие вигов, требовали равноправия для диссентеров и склонны были в Библии видеть единственный источник христианства. В о время богослужений упор делался на проповеди, литургия была гораздо менее пышной. В середине XIX века Низкая церковь практически растворилась в Широкой церкви.
Широкая церковь пыталась примирить оба эти течения. Движение отличала широта взглядов, отсутствие догматизма, и вследствие этого достаточно индифферентное отношение ко многим церковным вопросам.
В 18-ом веке сформировалось веслиянское движение (выделилось в конце века в отдельную методистскую церковь).
—1791). На основе 39 статей английского символа веры он составил свои 25 утверждений. Он подчеркивал важность личного благочестия и служения ближним; первое выражалось в молитвах и изучении Библии, второе – в делах милосердия, таких, как посещение заключенных в тюрьмах, работа среди бедноты. Эта деятельность осуществлялась членами группы в соответствии со строгим ежедневным расписанием, что и привело к возникновению иронического прозвища «методисты».
Важную роль в церковном руководстве методистов играли миряне, почти в равном со священством количестве представленные практически в каждом органе, комитете и на конференции. После определенной подготовки миряне допускались к проповедям, проведению богослужений, совершению таинств. Так сам основоположник методизма Уэсли утвердил проповедничество мирян и разработал систему округов, в рамках которой странствующие священники могли бы доносить слово Божье до самых удаленных уголков Англии и Ирландии. Женщины могли быть избраны на любое служение, в том числе стать священниками. Членом методистской церкви мог стать любой человек, достигший «возраста решения», исповедующий Иисуса Христа как Господа и Спасителя, а также подчиняющийся церковному порядку.
После отказа англиканских епископов посвящать в священнический сан приверженцев методистского движения Уэсли начал посвящать собственных проповедников. И все же, несмотря на свои радикальные действия, Дж. Уэсли так и не вышел из Церкви Англии. Лишь после его смерти в 1791 методисты приступили к организации самостоятельной церкви.
В 1833 году с выступления Оксфордского богослова Дж. Кибла против вмешательства государства в церковные дела началось англо-католическое Оксфордское движение, которое положило начало возрождению и возвышению Высокой церковной традиции. Лидеры оксфордского движения стремились убедить англичан в том, что Церковь Англии не является продуктом Реформации 16 в., но представляет собой часть того, что называют «святой католической церковью», а потому исторически наследует ее вероучение, церковную организацию и богослужение. Тогда же началось и возрождение монашества (уничтоженного в 16-ом веке), первые монашеские общины сформировались в 1841.
Движение натолкнулось на ожесточенное сопротивление религиозных и политических лидеров. В 40-х и 50-х годах 19 в. множество священников и некоторые миряне, отчаявшись повлиять на церковь, перешли в Римско-католическую церковь.
***
— Хансфорд, не столько духовный пастырь и учитель, сколько администратор при леди Кэтрин да Бер, фискал, ответственный за сбор налогов. Словом он — воплощение «формальной» англиканской церкви, т. е. именно такой, какой ее не хотели видеть наиболее образованные и мыслящие люди XIX века. Не удивительно, что Джейн Остин так безжалостна по отношению к нему.