Глава 14.
Смешные священники.
Одним из самых прославленный священников георгианской Англии был Векфильдский священник — пастор Примроз, герой романа Оливера Голдсмита. (Роман написан в 1762 году и опубликован в 1766). Пастор Примроз — отец шестерых детей, и владелец прихода, приносящего ему ежегодный доход в 35 фунтов. Оба эти факта являются источниками подпитывающими его гордость, поскольку он считает, что «честный человек, вступивший в брак и описавший многочисленное семейство приносит в тысячу раз больше пользы, чем тот, кто пожелав остаться холостым только и знает, что болтать о благе человечества», а доход жертвует на пользу вдов и сирот, так как сам обладает состоянием достаточным, для того чтобы его семья не знала нужды.
«То школьники заберутся в мой фруктовый сад, то жена припасет сладкую подливку к пудингу, а кошки или дети возьмут да и полакомятся ею без спросу. Иной раз помещик заснет в самом трогательном месте моей проповеди, а то, глядишь, его супруга, повстречавшись и церкви с моей, ответит на ее любезное приветствие едва приметным поклоном».
Каковы взгляды на любовь и брак столь ответственного и чадолюбивого священника? «В выборе жены я поступил точно так же, как поступила она, когда выбирала себе материю на подвенечный наряд: я искал добротности, не прельщаясь поверхностным лоском. И надо сказать, что жена мне досталась кроткая и домовитая. К тому же, не в пример лучшим нашим деревенским девицам, она оказалась на редкость ученой — любую книжку осилит, если в ней не попадаются чересчур уж длинные слова,— что же до варений, да солений, да всяческой стряпни, так тут уж никому за ней не угнаться!» Вероятно столь удачный выбор привел пастора к мысли о том, что священник англиканской церкви после смерти первой жены не должен вступать в брак вторично. «Я и сам выпустил несколько трактатов, посвященных этому предмету; правда, никто их не покупал, и они так и остались лежать у книгопродавца, но зато я утешался мыслью, что мои творения доступны одним лишь избранным счастливцам. Кое-кто из моих друзей называл это моей слабостью — бедняги, разве просиживали они, подобно мне, долгие часы, размышляя о сем предмете? Я же чем больше думал о нем, тем больше постигал всю его важность. Следуя своим принципам, я даже пошел несколько дальше самого Уистона. Так, он, потеряв жену, приказал вырезать на ее могильном камне надпись, гласящую, что под ним покоится тело единственной жены Уильяма Уистона; а я при живой жене заказал ей эпитафию, где превозношу благоразумие, бережливость и смирение, не покидавшие ее до самой смерти; красиво переписанная и вправленная в изящную рамку, она висела у нас над камином и отвечала нескольким весьма полезным целям одновременно: напоминала жене о ее долге, указывала на мою верность ей, вызывала в ней желание заслужить добрую славу и вместе с тем не давала забывать о бренности человеческой жизни». Его приверженность идее единобрачия священников едва не разрушила счастье его старшего сына, ибо юноша влюбился в дочь «одного духовного лица... облаченного высоким саном», а духовное лицо «в ту самую пору задумал жениться в четвертый раз!», в результате чего долгожданный брак едва не расстроился.
Однако, как оказалось, несогласие с будущим тестем было лишь первой и незначительной неприятностью. Вскоре доброму пастору предстояло лишиться сначала денег, а потом и всего, чем он дорожил. Деньги он потерял, вложив их в торговую компанию. После погашения долгов семейство было вынуждено покинуть свой прежний дом и перебраться в другой приход «стоимостью» 15 фунтов в год. Поскольку теперь «приходские деньги» стали основным источником дохода для всей семьи им пришлось сильно ужаться в средствах. А потом начинаются и настоящие беды — старшая дочь священника приглянулась новому помещику, и отец поначалу не препятствовал этому роману, так как эти отношения льстили его тщеславию, и представлялись благоприятной возможностью для того, чтобы избавиться от нужды и снова зажить на широкую ногу. Но помещик оказался отъявленным мерзавцем, он обманом увозит ее в Лондон, а, добившись своего, наотрез отказывается жениться. Вскоре и вся семья священника стараниями того же жестокого помещика попадает в тюрьму. Однако пастор не падает духом, не без успеха пытается исправить тюремные нравы, а потом справедливость торжествует самым неожиданным образом.
— герой волне положительный. Брошюрки о единобрачии, эпитафия собственной жене, некоторое тщеславие и обеспокоенность мнением помещика — всего лишь милые чудачества, которые делают его образ более объемным и симпатичным читателю (однако те же недостатки ни Остин, ни ее читатели не собираются прощать мистеру Коллинзу). Не менее забавен и симпатичен священник Иорик из романа Лоуренса Стерна «Жизнь и мнения Тристама Шенди. Однако в английской литературе 18 и 19 века было вполне достаточно гораздо менее симпатичных священников. Вот например мистер Тваком — из романа Генри Филдинга «История Тома Джонса, найденыша» — учитель того самого Тома Джонса. «Тваком... утверждал что разум человеческий после грехопадения есть лишь вертеп беззакония очищаемый и искупаемый только благодатью». Воплощая эту идею на практике, он постоянно требует выпороть как следует своего воспитанника даже не пытаясь разобраться насколько в самом деле велика его вина.
Мистер Кроули — священник из «Ярмарки тщеславия» Теккерея — человек совсем иного склада, но он не менее неприятен.
«Его преподобие Бьют Кроули, рослый, статный весельчак, носивший широкополую пасторскую шляпу, пользовался несравненно большей популярностью в своем графстве, чем его брат баронет. В свое время он был загребным в команде Крайст-черча, своего колледжа, и укладывал лучших боксеров города. Пристрастие к боксу и атлетическим упражнениям он сохранил и впоследствии: на двадцать миль кругом ни одного боя не обходилось без его присутствия. Он не пропускал ни скачек, ни рысистых испытаний, ни лодочных гонок, ни балов, пи выборов, ни парадных обедов, ни просто хороших обедов по всему графству и всегда находил способ побывать на них. Гнедую кобылу пастора и фонари его шарабана можно было встретить за десятки миль от пасторского дома, торопился ли он на званый обед к Фадлстону, или к Роксби, или к знатным лордам графства, со всеми ними он был на дружеской ноге. У него был отличный голос, он певал: «Южный ветер тучи погоняет...» и лихо гикал в хоре под общие аплодисменты. Он выезжал на псовую охоту в куртке цвета «перца с солью» и считался одним из лучших рыболовов в графстве.
Миссис Кроули, супруга пастора, была пребойкая маленькая дама, сочинявшая проповеди для этого достойного священнослужителя. Питая склонность к домохозяйству и проводя время по большей части в кругу своих дочерей, она правила в пасторской усадьбе полновластно, мудро предоставляя супругу свободу делать за стенами дома все, что ему угодно. Он мог приезжать и уезжать, когда ему хотелось, и обедать в гостях, сколько вздумается, потому что миссис Кроули была женщиной экономной и знала цену портвейна. С тех самых пор, как миссис Бьют прибрала к рукам молодого священника Королевского Кроули (она была хорошего рода — дочь покойного подполковника Гектора Мак-Тевиша; они с братом ставили на Бьюта и выиграли ставку на херо-гейтских скачках), она была для него разумной и рачительной женой. Впрочем, несмотря на все ее старания, он не вылезал из долгов. Ему пришлось по меньшей мере десять лет выплачивать долги по студенческим векселям, выданным еще при жизни отца. В 179... году, едва освободясь от этого бремени, он поставил сто против одного (из двадцати фунтов) против «Кенгуру», победителя на дерби. Пришлось пастору занять денег под разорительные проценты, и с тех пор он бился как рыба об лед. Сестра иногда выручала его сотней фунтов, но, конечно, он возлагал все свои надежды на ее смерть, — когда «Матильда, черт ее побери, — говаривал он, — должна будет оставить мне половину своих денег!»»
«Очерках Боза» и Энтони Троллоп в цикле романов «Барчестерские хроники». Достойный во всех отношениях священник появляется в «Севере и Юге» Элизабет Гаскел, но появляется лишь для того, чтобы тут же порвать с англиканской церковью. Другое положительное во всех отношениях духовное лицо английской литературы — небезызвестный патер Браун, но он, как назло, католик.
На этом фоне образ мистера Коллинза выглядит скорее данью традиции чем смелым новаторством. Возможно у Джейн Остин и не было особых причин не любить английских священников, просто ей нужен был смешной персонаж, чтобы оживить повествование.
***
А смешной персонаж меж тем пребывает в Лонгборн.
«He was a tall, heavy-looking young man of five and twenty. His air was grave and stately, and his mariners were very formal». «Это был высокий и крепкий молодой человек двадцати пяти лет от роду. Он выглядел важным и высокомерным, и держался очень официально».
«важный и высокомерный» мистер Коллинз, по видимому, смущен встречей с незнакомыми ему родственниками и изо всех сил старается быть любезным, но у него ничего не получается. Он рассыпается в комплиментах красоте своих кузин и говорит, что они несомненно составят прекрасные партии, а девушки обижаются, вероятно, усмотрев в этих словах намек на то, сколь необходимы им эти «прекрасные партии». Мистер Коллинз хвалит обстановку в доме — миссис Беннет слушает его стиснув зубы — ей кажется, что Коллинз уже приценивается к будущему имуществу. Мистер Коллинз хвалит обед и спрашивает которая из кузин его стряпала — миссис Беннет обижается еще сильнее — она видит в этих словах еще один намек на бедность ее семейства и гордо отвечает «что вполне может держать хорошего повара, и ее дочерям нечего делать на кухне».
Беседа племянника с дядей тоже не задалась. Мистер Беннет заводит разговор о леди Кэтрин де Бер и Коллинз, приняв его интерес за чистую монету начинает хвастаться своей высокопоставленной покровительницей. вероятно желая произвести благоприятное впечатление на дядю. Разумеется, он добивается прямо противоположного эффекта.
«Mr Bennrt's expectations were fully answered. His cousin was as absurd as he had hoped, and he listened to him with the keenest enjoyment, maintaining at the same time the most resolute composure of countenance, and except in an occasional glance at Elizibeth... ».
«Ожидания мистера Беннета полностью оправдались. Как он и надеялся. племянник оказался нелепым существом, и дядя испытывал сильнейшее (буквально — острейшее) наслаждение, от беседы с ним. Однако при этом он сохранял хладнокровие, лишь изредка обмениваясь взглядами с Элизабет»...
***
«absurd»?
Джейн Остин поясняет: «Mr Collins was not a sensible man, and the deficiency of nature had been but little assisted by education or society; the greatest part of his life having been spent under the guidance of an illiterate and miserly father; and though he belonged to one of the universities, he had merely kept the necessary terms, without forming at it any useful acquaintance. The subjection in which his father had brought him up, had given him originally great humility of manner, but it was now a good deal counteracted by the self-conceit of a weak head, living in retirement, and the consequential feelings of early and unexpected prosperity. A fortunate chance had recommended him to Lady Catherine de Bourgh when the living of Hunsford was vacant; and the respect which he felt for her high rank, and his veneration for her as his patroness, mingling with a very good opinion of himself, of his authority as a clergyman, and his rights as a in rector, made him altogether a mixture of pride and obsequiousness, self-importance and humility».
«Мистер Коллинз не был одарен от природы умом и тактом, и этот недостаток не был исправлен ни образованием ни жизнью в обществе. Большую часть своей жизни он провел под надзором отца — человека необразованного и скупого. В университете он больше времени уделял собственно учебе, чем обзаведению полезными знакомствами. Зависимость от отца научила его покорности, но эта покорность соединялась с заносчивостью и самодовольством неумного человека, долго жившего в изоляции, и опьяненного ранней и неожиданно быстрой карьерой. На его счастье он встретился с леди Кэтрин как раз в то время, когда приход в Хансфорде оказался вакантным. Мисер Коллинз испытывал уважение к титулу Ее Светлости, почитал ее как свою покровительницу и при этом был весьма доволен собой, чувствуя за своими плечами авторитет священнослужителя и главы прихода. Поэтому его манеры представляли собой смесь гордости и раболепия, самоуверенности и покорности».
— такой же социопат, как и мистер Дарси. Разумеется необщительность и грубость выглядят гораздо солиднее и романтичнее, чем «покорность в сочетании с самодовольством». И все же в одном мистеру мистеру Коллинзу нельзя отказать — он искренен в своем желании понравиться и заслужить одобрение. Он даже придумал (за полтора века до Карнеги) свой метод «милых мелочей» — комплиментов от случай к случаю. Однако мистер Коллинз, в отличие от опытного интригана Уикхема, тут же выбалтывает свой секрет мистеру Беннету, надеясь заслужить его одобрение.
потерявшего отца (о его матери Джейн Остин и вовсе ничего не говорит, мы знает только, что она не принимала участия в его воспитании, поэтому вполне возможно, что она умерла или при родах, или несколько лет спустя), и не имеющего useful acquaintance (полезных знакомств). Ведь так случилось, что именно ей он был обязан всем хорошим, что видел в жизни. Недаром он с такой простодушной радостью говорит о том, что «Lady Cadierine was reckoned proud by many people he knew, but he had never seen anything but affability in her». «Многие люди считают леди Кэтрин гордой, но с ним она была неизменно приветлива и любезна». Родительское воспитание не дало мистеру Коллизу внутренней опоры, не дало ему почувствовать свою «самость», он не может подобно Дарси сказать себе «зачем мне быть любезным с окружающими, зачем мне объяснять им свои поступки и побуждения, если я и без того знаю, что прав». Коллинз ищет опору для своей самооценки во вне — в симпатиях окружающих, в авторитете клирика и главы прихода, в любезности леди Кэтрин. Не он первый, не он последний.
Возможно, леди Кэтрин на свой лад испытывала к мистеру Коллинзу материнские чувства, а он к ней (также на свой лад) — сыновние. Это выглядит забавно, и «absurd», но если вдуматься, то ничего странного и дурного в этом нет. В отличие от Уикхема, он начинает «подлизываться» уже после того, как благодеяние оказано, и говорит о своей патронессе за глаза ровно то же, что и в глаза. И уж в чем мистера Коллинза совершенно точно нельзя упрекнуть, так это в неблагодарности.
***
они получили по воле обстоятельств, а никак не гордость собственными достижениями, собственной личностью, плодами самовоспитания. В этом смысле ни мистеру Коллинзу, ни леди Кэтрин совершенно нечего предъявить на суд читателя. Они оба — объекты, а не субъекты, люди, принимающие подарки судьбы, а не добивающиеся чего-то собственным трудом. Возможно, именно поэтому Джейн Остин так их не любит.