Глава 13.
Воплощение низкопоклонства, помпезности и чванства.
Занавес поднимается, и перед нами новая декорация. Перед нами уже не изысканный Незерфилд, а скромный Лонгборн. И на сцене вот-вот появится новый персонаж — двоюродный брат барышень Беннет, наследник Лонгборна мистер Коллинз. Он недавно похоронил отца, получил приход, и теперь хочет навести порядок в семейных делах.
Мы уже знаем, как получилось, что именно мистер Коллинз должен унаследовать имущество мистера Беннета. Виной тому «проклятый закон о майорате» средневековое установление, согласно которому мистер Беннет обязан передать Лонгборн и доходы с земель не своим дочерям, а племянник. (Впрочем, даже рождение, долгожданного сына не спало бы женскую часть семейства. В первом романе «Чувство и чувствительность» вдову и двух ее дочерей едва не пускает по миру именно их брат). Но почему в свое время поссорились два брата? Мы этого так и не узнаем. Однако мистер Коллинз предлагает вполне средневековое решение и семейной вражды и проблем с наследством — он хочешь жениться на одной из дочерей мистера Беннета. Все бы хорошо но из первых же строчек письма мистер Беннет и Элизабет понимают, что священник непроходимо глуп и выйти за него замуж может либо очень корыстная, либо бесконечно самоотверженная девушка.
«Hunsford, near Westerham, Kent,15th October.
DEAR SIR,
The disagreement subsisting between yourself and my late honoured father, always gave me much uneasiness, and since I have had the misfortune to lose him, I have frequently wished to heal the breach; but for some time I was kept back by my own doubts, fearing lest it might seem disrespectful to his memory for me to be on good terms with anyone, with whom it had always pleased him to be at variance... My mind however is now made up on the subject, for having received ordination at Easter, I have been so fortunate as to be distinguished by the patronage of the Right Honourable Lady Gadierine de Bourgh, widow of Sir Lewis de Bourgh, whose bounty and beneficence has preferred me to the valuable rectory of this parish, where it shall be my earnest endeavour to demean myself with grateful respect towards her ladyship, and be ever ready to perform those rites and ceremonies which are instituted by the Church of England. As a clergyman, moreover, I feel it my duty to promote and establish the blessing of peace in all families within the reach of my influence; and on these grounds I flatter myself that my present overtures of good-will are highly commendable, and that the circumstance of my being next in the entail of Longbourn estate, will be kindly overlooked on your side, and not lead you to reject the offered olive branch. I cannot be otherwise than concerned at being the means of injuring your amiable daughters, and beg leave to apologishe for it, as well as to assure you of my readiness to make them every possible amends, - but of this hereafter. If you should have no objection to receive me into your house, I propose myself the satisfaction of waiting on you and your family, Monday, November 18th, by four o'clock, and shall probably trespass on your hospitality till the Saturday se'night following, which I can do without any inconvenience, as Lady Catherine is far from objecting to my occasional absence on a Sunday, provided that some other clergyman is engaged to do the duty of the day. I remain, dear sir, with respectful compliments to your lady and daughters, your well-wisher and friend well-wisher and friend,
WILLIAM COLLINS.
«Хансфорт, окрестности Вестерхэма,
Дорогой сэр!
Разногласия, существовавшие между Вами и моим высокочтимым покойным отцом, всегда беспокоили меня и с тех пор как я имел несчастье потерять его, я испытываю горячее желание как можно скорее исцелить эту рану. (Коллинз пишет to heal the breach — т. е. буквально «залечить этот разрыв»). Прежде меня останавливала мысль о том, что установление хороших отношений с людьми, с которыми моему отцу было угодно находиться в размолвке, будет неуважением к его памяти... Но после того, как в прошлую Пасху я принял пасторский сан, я нашел решение столь щекотливой проблемы. Мне посчастливилось быть замеченным достопочтенной леди Кэтрин де Бёр, вдовы сэра Луиса де Бера (Right Honourable — достопочтенный — употребляется в качестве обращения к детям титулованных особ, а также к лицам, занимающим высокие посты), чьи щедрость и благодеяния обеспечили меня приходом и отдали в мое распоряжение ценный дом приходского священника этого округа, где я отныне и намерен с надлежащим уважением и по отношению к ее светлости, исполнять все обряды и установления, предписанные англиканской церковью. Будучи духовным лицом, я полагаю своим долгом нести мир во все семейства, на которые распространяется мое влияние и на этом основании я льщу себя надеждой, что мое предложение мира будет принято благосклонно, а те прискорбные обстоятельства, из-за которых я стал наследником Лонгборна, не заставят Вас отклонить протянутую мною оливковую ветвь. Я ни в коем случае не хотел бы стать причиной несправедливости и ущерба, нанесенного Вашим прелестным дочерям, и позволю себе не только принести им свои извинения, но также пообещать сделать все, что будет в моих силах для того, чтобы компенсировать этот ущерб... Но об этом позднее. Если Вы согласны принять меня в своем доме я буду иметь удовольствие видеть Вас и Вашу семью в понедельник 18 ноября в четыре часа пополудни, и воспользуюсь вашим гостеприимством до вечера субботы, что я могу сделать, не причинив никому неудобств, поскольку леди Кэтрин не возражает против редких отлучек в воскресные дни, если какое-нибудь иное духовное лицо выполнит за меня мои обязанности в этот день.
Остаюсь дорогой сэр, с почтительнейшим поклоном Вашей супруге и дочерям. Ваш доброжелатель и друг.
Уильям Коллинз.
Elizabeth was chiefly struck with extraordinary deference for Lady Catherine, and his kind intention of christening, marrying, and burying his parishioners whenever it were required.
"He must be an oddity, I think," said she. "I cannot make him out. - There is something very pompous in his style. - And what mean by apologizing for being next in the entail? - We cannot suppose he would help it, if he could. - Can he be a sensible man, sir?"
«Элизабет обратила внимание на его необычайное почтение к леди Кэтрин, и добрые намерения крестить. венчать и отпевать свою паству по мере необходимости.
«Наш кузен, похоже, большой оригинал, — сказала она. — Я не могу его понять, слишком уж высокопарно он выражается, зачем ему извиняться за то, что он должен унаследовать по праву. Мы не можем надеяться на то, что он будет нам помогать, даже если бы он мог это сделать. Как вы думаете, сэр, он разумный человек?»»
можно ли с ним общаться, или его придется просто терпеть.
Мистер Беннет разделяет ее сомнения:
«No, my dear; I think not. I have great hopes of finding him in, the reverse. There is a mixture of servility and self-importance in his letter, which promises well. I am impatient to see him».
«Нет, моя дорогая, я так не думаю. Полагаю, мы найдем в нем нечто прямо противоположное. Смесь подобострастия и чванства в его письме кажется мне многообещающей. Я с нетерпением ожидаю встречи».
Но что собственно глупого и оскорбительного написал несчастный мистер Коллинз?
«отобрать» Лонгборн у дочерей мистера Беннета. И если раньше он не вмешивался в сложившуюся ситуацию из уважения к отцу, то теперь, когда он остался сиротой и принял пасторский сан, он руководствуется уже не соображениями чести семьи, а христианскими добродетелями. Поэтому он желает устранить несправедливость наследования путем «династического брака». Как нам уже известно. такая идея для начала XIX века не была чем-то шокирующим. Хотя мысль о том, что брак — это в первую очередь союз двух любящих сердец, уже нашла множество сторонников. старые представления о браке, как исполнении обязанностей и взаимовыгодной сделке все еще были актуальны.
Возможно, бестактно, так откровенно обсуждать семейные «скелеты в шкафу», но по крайней мере очевидно, что автор письма вполне искренен в своем желании всех осчастливить.
В чем выражается его extraordinary deference for Lady Catherine?
Во-первых, он благодарен ей за приход и пасторский дом.
Во-вторых, он благодарен ей за то. что она не возражает против его периодических отлучек в «рабочее время» (ведь именно по воскресеньями прихожане посещают церковь).
не так уж велик.
Если что и можно вменить мистеру Коллинзу в вину на основании этого письма, так это чрезвычайную наивность и простодушие, и неумение красиво выражать свои мысли, но это также грехи не из раздела смертных.
муками уязвленной гордости. Возможно, что-то подобное испытывает и ее отец. Когда он говорит о том, сколь «многообещающим» выглядит письмо племянника в его голосе, кажется, звучит некоторое злорадство. Как жаль, что мы никогда не узнаем из-за чего посрились братья Беннеты!
***
Вообще Джейн Остин и мистера Коллинза связывают особые отношения. Если критик хочет показать читателям, что заметил в романе еще кого-то помимо мистера Дарси и Элизабет, он выхватывает из толпы персонажей именно мистера Коллинза и предъявляет его читателю как особый деликатес — нечто вроде оливки нашпигованной чесноком — вкус мерзкий, но изысканный.
«Интересно, что имя Коллинз стало нарицательным в английском языке, так же, как имя Домби или Пиквик. Коллинз - это напыщенность, помпезность, низкопоклонство, упоение титулом и положением. Существует даже выражение «Не sent me a Collins» (Он послал мне «коллинза»), где «Collins», по принципу метонимии, означает письма того типа, которые мистер Коллинз был такой мастер писать», — рассказывает Нина Демурова.
«Мистер Коллинз в "Гордости и предубеждении" - воплощение низкопоклонства, помпезности, чванства», — пишет Екатерина Гениева.
«А что до мистера Коллинза, кто не знавал, даже в наши дни, мужчин, наделенных этой смесью подхалимства и напыщенности?» — вторит им Сомерсет Моэм.
Итак, Коллинз — символ напыщенности, помпезности, чванства, низкопоклонства, подхалимства, упоения титулом и положением.
По-видимому, Джейн Остин пришлось немало претерпеть из за такого несимпатичного героя в сане священника: «Современники живо реагировали на сатирическую остроту этих образов. Джейн Остин неоднократно упрекали в том, что священники в ее романах предстают в большинстве случаев как себялюбцы и снобы. Друзья ее отца и брата решительно не одобряли такой сатиры, а одна из современниц, как передают биографы, заметила, что «не следует в подобные времена создавать таких священников, как мистер Коллинз или мистер Элтон». Замечание весьма знаменательное: «подобные времена» - это начало века, время революционных потрясений на континенте и в самой Англии. Сатира Остин приобретала на этом фоне особую остроту» — пишет Нина Демурова. Вспомним, что именно образ священника стал темой для переписки между Остин и секретарем принца-регента. Регент просил вывести в следующем романе какого-нибудь симпатичного священника, Джейн Остин категорически отказалась: «Я чрезвычайно польщена тем, что вы считаете меня способной нарисовать образ священника, подобный тому, который вы набросали в своем письме от 16 ноября. Но, уверяю вас, вы ошибаетесь. В моих силах показать комические характеры, но показать хороших, добрых, просвещенных людей выше моих сил. Речь такого человека должна была бы временами касаться науки и философии, о которых я не знаю решительно ничего... Каково бы ни было мое тщеславие, могу похвастаться, что я являюсь самой необразованной и непросвещенной женщиной из тех, кто когда-либо осмеливался взяться за перо». При этом стоит вспомнить, что отец и брат Остин были священниками. причем прекрасно образованными и, судя по всему, именно «хорошими, добрыми и просвещенными». Почему же она была так пристрастна к сословию, о которого сама вела свое происхождение?
***
Если бы мы с вами задались целью найти «не смешного» священника в английской литературе, мы взяли бы на себя тяжелую и неблагодарную работу. Добрые, честные, общественно полезные священники там еще попадаются, но не смешных практически нет.