Приглашаем посетить сайт

Михайлов М.Л.: Юмор и поэзия в Англии. Томас Гуд.
Часть IX

Часть: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Примечания

IX

В издании Гуда, которое началось с января 1844 года, приняли участие лучшие писатели: Барри Корнволь, Диккенс, Бульвер, Роберт Броунинг, Джемс, Монктон-Мильнз и мн. др. "Hood's magazine", как и большая часть литературных ежемесячных журналов в Англии, не был выражением какой-нибудь политической тенденции; задачей его было доставлять каждый месяц читателям возможно более занимательных повестей, юмористических очерков, хороших стихов и краткое обозрение новостей в литературном и театральном мире. Этим требованиям журнал Гуда удовлетворил как нельзя лучше, и у него сразу явилось довольно читателей. Издатель, казалось, хотел положить в него всего себя. Первый нумер состоял больше чем наполовину из его собственных статей. Но такие усилия были пагубны для Гуда, и не дальше как через полгода, именно в июньском нумере "Магазина", была помещена следующая заметка друзей издателя:

"С чувством глубочайшей горести приходится нам известить наших подписчиков и публику об обстоятельствах, которые в течение прошлого месяца лишили этот журнал неоцененного участия его издателя. Тяжкие припадки давно уже истощающей его болезни, кровотечение из легких, вследствие расширения сердца (которое в свою очередь есть следствие изнурительного возбуждения и беспрерывного и чрезмерного литературного труда), эти припадки в несколько недель произвели в мистере Гуде такое истощение, такой страшный упадок сил, что мы долго опасались, останется ли он жив. Тем не менее до самого четверга 23-го числа (журнал выходил всегда 1-го) он не оставлял надежды, что у него достанет силы приготовить к этому нумеру продолжение повести, начатой в прежних книжках, и даже хотел, чтобы в содержании журнала, посланном заранее для объявления в газетах, было помещено заглавие повести. В тот же вечер, сидя в постели, он пытался набросать несколько комических рисунков для журнала; но даже это усилие так изнурило его, что ночью у него сделался крайний упадок нерв и сильный бред. На следующее утро доктора объявили, что повторение подобных попыток в такой критический период болезни может стоить ему жизни. Мы уверены, что это краткое объявление встретит сочувствие и снисходительность наших подписчиков к мистеру Гуду; они увидят притом, на каком основании было объявлено в газетах продолжение его повести. Нам приятно сообщить, что теперь силы мистера Гуда понемногу восстанавливаются, и мы имеем повод надеяться, что в ближайшем нумере появятся обещанные им новые главы повести и его рисунки.

Сознавая свою слабость и неверность руки, мистер Гуд бросил карикатурные очерки, о которых мы упомянули, потому что считал их не стоющими печати. Но мы думали, что контраст между их веселым юмором и тем страданием и изнурением, в каком они были набросаны, придаст им особенный интерес, независимо от их других достоинств. Может быть, они напомнят многим, каких тяжких усилий стоит иногда пища беззаботной веселости и как часто удовольствие многих покупается горькими страданиями одного.

Поэтому, на этот только раз, мы не послушались нашего главного редактора и поместили два из его последних рисунков".

Немного поправившись, Гуд был послан докторами отдохнуть и подышать свежим воздухом в окрестностях Гринвича. Он пробыл там два месяца и воротился настолько окрепшим, что мог опять с прежней энергией приняться за свой журнал. Но это было ненадолго. В октябре мистрис Гуд писала к де-Франку, что он уже не чувствует себя, никогда хорошо, что малейшая перемена погоды отражается на нем, что он не может сделать и нескольких шагов не истомившись. К этому известию Гуд сам сделал такую приписку: "Жив я, жив! Уж если три доктора не сумели уходить меня, так верно я еще проживу годик-другой. А действительно я чуть не отправился удить в Лете рыб забвения. Что вы толкуете о моих излишествах! Даже и легкое-то пиво дают мне с водой, и по балам я не разъезжаю".

Еще прежде, когда опасность не была так близка, Томас Гуд подслушал раз спор между своими детьми о себе.

-- Папа литератор,-- говорила девочка.

-- Нет, не литератор,-- возражал мальчик. -- Я знаю, кто он такой.

-- Кто же?

-- Он не литератор, он инвалид.

Теперь трудно уже было бы оспоривать маленького Тома.

Около этого же времени в письме к Бульверу Гуд говорил: "Может быть, мне и вредно работать так много, но, не говоря уж о необходимости, я от долгой привычки никак не могу не работать головой; может быть, эта постоянная работа мозга происходит оттого, что я лишен возможности быть деятельным физически. Я сплю мало, и голова у меня точно какие сени, в которых горит всю ночь лампа. Так будет до самого конца. Я должен умереть в доспехе -- как герой, или, пожалуй, в сбруе -- как лошадь".

спасти жизнь самого Гуда (в этом уже все отчаявались), то по крайней мере о каком-нибудь обеспечении для жены и детей. Зимой Гуд получил полуофициальный запрос, кого из своего семейства желал бы он выбрать для получения пенсии, которую думает назначить ему правительство, видя его тяжкое положение. Томас Гуд назвал свою жену, и ей дали сто фунтов ежегодного пожизненного пособия.

почитателей, и наконец замечал, что пенсия от правительства ни к чему его не обязывает. "Вы можете писать с сознанием полной независимости,-- говорил он,-- так же свободно и не стесняясь, как если бы между нами не было никаких сношений".

Этого можно было бы и не говорить, потому что Гуда купить было нельзя; но ведь и такого взгляда не всегда дождешься от людей, вознесенных на недоступные высоты величия, где так же холодно и сурово, как на высоких горных вершинах. Спасибо и за то!

Часть: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Примечания