§ 1. Ранние прозаические произведения: истоки персональной модели
Система прозаических жанров в раннем творчестве Мериме находится в состоянии непрерывного изменения и развития. Проследим основные вехи этого развития.
В сентябре 1823 г. Мериме работает над романом (название его неизвестно) в соавторстве с Огюстом-Адрианом де Годдом, графом де Варенном (см. упоминание о романе в письме Мериме к Ж. Линге от 21 сентября 1823 г. — т. 6, с. 8).
Отрывок из этого романа был опубликован в 1937 г.[75] (условное название отрывка — «Трагическое событие»).
появляется рассказчик, носит фамилию д'Этанж, как героиня романа Ж. -Ж. Руссо «Юлия, или Новая Элоиза». Следовательно, действие должно было разворачиваться на фоне предреволюционной обстановки, в атмосфере исторических движений, новых идей, близкого крушения дворянского благополучия. Можно предположить, что роман должен был получить название «Жюль» («Jules», подобно «Julie» у Руссо) с продолжением «или новый…» — но кто? Не Абеляр ли? Или Меркуцио? Каждое из подобных предположений создает разные стратегии сюжета. Но очевидно, что принципы раскрытия эпохи через судьбы семейств Мериме ищет у Шекспира. Не случайно отрывок начинается с эпиграфа из «Ромео и Джульетты» (д. III, сц. 1: слова Меркуцио до и после поединка с Тибальтом). Как в «Ромео и Джульетте» история вражды между семействами Монтекки и Капулетти должна отразить уход старых, феодальных отношений и возникновение прекрасного и гармоничного мира, созданного для любви и счастья. Так же, возможно, Мериме хотел через судьбу семьи д'Этанж косвенно проследить грандиозные исторические перемены, падение дворянских родов, рождение новых отношений.
Впрочем, в сохранившемся отрывке не так уж много оснований для столь определенных выводов. Более уверенно можно говорить об использовании романтической жанровой формы — «личного» романа.
Судьба рассказчика тесно связана с сюжетом. Молодой человек по имени Жюль на следующий день по прибытии в Париж наносит визит д'Эстанжам. Он дружен с их сыном Огюстом и влюблен в их дочь Анриетту. Г-жа д'Этанж просит Жюля[76] прочесть письмо ее сына, начавшего службу в драгунском полку. Из письма выясняется, что гвардейцы хотят испытать мужество новичка. Вскоре приходит известие о гибели Огюста на дуэли. Посетивший Жюля капитан Флери, бывший секундантом погибшего, вручает ему письмо друга и рассказывает об обстоятельствах дуэли. Турвиль, спровоцировавший дуэль, чтобы испытать Огюста, вынужден был драться всерьез и убить Огюста, который принял его шутки как оскорбление. Терзаясь раскаянием, убийца скрылся в замке своего друга г-на Ле Грана. На этом заканчивается рассказ капитана Флери и текст, написанный Мериме[77].
В жанровом аспекте отрывок отмечен противоречивыми чертами. С одной стороны, он близок к новелле (основа «новеллы» — рассказ капитана Флери), ибо имеет внутреннюю кульминацию, к которой подводит стремительное развитие действия, почти не имеющее экспозиции, типичные для новеллы неожиданные повороты (от радостного письма о первых днях службы к сообщению о гибели Огюста, от безоговорочного осуждения убийцы к описанию его благородных побуждений), ограниченность событийного ряда (одно событие), количества действующих лиц и т. д. С другой стороны, новеллистичность разрушается открытостью композиции: совершенно очевидно, что получит развитие линия автора и его чувства к Анриетте, а также линия Турвиля. Необходим и эпизод, в котором появятся д'Этанжи, ибо восприятие ими вести о гибели сына было показано лишь косвенно.
Предположение о том, что весь роман был задуман как цепь новеллистических эпизодов, опровергается при внимательном изучении образа рассказчика в отрывке. Внешне он выступает как наблюдатель и слушатель, его роль можно сравнить с ролью повествователя в «Матео Фальконе», «Партии в триктрак» и ряде других произведений Мериме. Но попробуем нарисовать облик Жюля.
узнаем о чувствах рассказчика, о его мыслях[82]. Иначе говоря, мы знаем о рассказчике больше, чем о любом другом герое. Если добавить к этому необходимость развития сюжетных линий «Жюль — Анриетта», «Жюль — Турвиль», «Жюль — д'Этанжи», «Жюль — мадам Ф.»[83], то станет очень вероятным, что произведение, над которым работал Мериме, относится к жанру «личного романа», разрабатывавшегося романтиками (Шатобриан, Констан, а позже Мюссе, Жорж Санд и др.). Но сюжет «личного романа» обычно разворачивается на фоне современной жизни. Отсюда вытекает, что отнесение действия неоконченного романа Мериме к предреволюционной эпохе было призвано раздвинуть жанровые границы «личного романа», может быть, даже соотнести его с романтическим историческим романом, который начал бурно развиваться во Франции в эти годы.
Анализ сведений о первых опытах Мериме показывает, что юный автор включился в романтическое движение. Избираемые им жанры (романтическая трагедия на историческом материале, мелодрама из современной жизни, «личный роман») наиболее актуальны для романтиков, начала 1820-х годов. Вместе с тем Мериме еще не нашел своего пути, своего отношения к жанру.
Важной вехой в обретении самостоятельного подхода стала новелла «Сражение» (1824, опубл. в 1887 г.).
Морис Партюрье определил жанр произведения как «своего рода стихотворение в прозе»[84]. А. Д. Михайлов говорит о нем как о новелле[85]. Но в «Сражении», с одной стороны, фактически отсутствует лирический элемент, а с другой стороны, нет и новеллистических признаков, о которых говорилось выше.
Перед нами смелый жанровый эксперимент: повесть на четырех страницах — «микроповесть». В противовес писателям, разрабатывавшим романтический напряженный стиль, Мериме идет за Стендалем, но идет дальше, до конца: в «Сражений» используется некомментированное повествование, за счет которого и достигается чрезвычайная сжатость текста (скрытое комментирование осуществляется за счет легкой иронии и подбора фактов из жизни героя и его окружения).
«микроповести» — это три главных события в жизни американского капитана Огеста Сеймура, поднимающие его в глазах общества все выше и выше, — и это троекратный упрек обществу, создающему ложные ценности. Подвиг как случайность, успех как несправедливость, любовь как проза жизни — вот составные части судьбы Сеймура. Он совершил храбрый поступок почти случайно, бросившись за сержантом, который поднял войска в атаку. Но вскоре в молодом и красивом Сеймуре стали видеть единственного героя взятия неприятельской батареи, а о старом сержанте совершенно забыли.
В юности Огест написал трагедию «Вильгельм Телль». После того как повзрослевший автор прочел одноименную пьесу Шиллера, он был готов уничтожить свое неудавшееся произведение. Но трагедия, ранее отвергнутая театром, теперь, когда Сеймур был провозглашен героем, ставится на сцене, и газеты твердят: «Плачь, Англия! Сеймур низверг твоего Шекспира» (т. 1, с. 518).
Романтические устремления капитана окончательно исчезают в третьей части («Женитьба»). Он выходит в отставку и обретает тихое счастье с женщиной, не признающей в нем ни писателя, ни героя.
«Микроповесть», «конспект повести» — одна из форм «свободного повествования», то есть пример осуществления жанрового принципа, которым руководствовались писатели течения реалистической ориентации. Вместе с тем это и «жанровая игра». Обе стороны одного и того же подхода к проблеме жанра можно обнаружить во всех ранних произведениях Мериме, причем, как правило, они выступают одновременно. Стилизация испанских пьес (вплоть до истолкования термина «комедия» в смысле, характерном для испанской драматургической традиции — см. т. 1, с. 93) сочетается с формой книги «Театр Клары Гасуль», снабженной предисловиями, эпиграфами, комментариями. Аналогично сочетаются песни, в создании которых используется «жанровая игра», с подобными дополнениями в книге «Гузла» (Предисловие, «Заметка об Иакинфе Маглановиче», «О сглазе. Введение», «О вампиризме», примечания).
Характерно, что, предложив разнообразный спектр стилизованных жанров (песня, баллада, баркарола, лирическая сцена, импровизация и т. д.), Мериме не придерживается в «Гузле» никакой жанровой терминологии. «Смерть Фомы II, короля Боснии», «Максим и Зоя» называются и песней, и балладой, «Импровизация Иакинфа Маглановича» — песней, экспромтом, «Прекрасная Софья» — лирической сценой, балладой. Существенно, что «Бан Хорватии» и «Умирающий гайдук», включенные в «Гузлу» только в 1842 г., в первой публикации (1829 г.) были названы «романсами», а в составе книги «Мозаика» (1833) назывались «балладами». Нужно подчеркнуть, что подобные вольности Мериме допускал в пору, когда понимание границ жанра было еще достаточно строгим.
«свободного повествования» с «жанровой игрой» характерно и для «Хроники царствования Карла IX». Нужно заметить, что хотя Мериме и называл это произведение романом (например, в письме к А. Стапферу от 16 декабря 1828 г. — т. 6, с. 11), но в первом издании оно называлось «1572. Хроника времен Карла XI», то есть слово «хроника» относилось собственно не к названию, а к подзаголовку, как бы определяя жанр книги. Косвенное подтверждение этого вывода можно найти в документах того времени. Так, Стендаль писал в одном из писем: «Мериме только что опубликовал «1572», произведение, исполненное ума в духе Вольтера»[86]. Любопытен и отзыв Ш. О. Сент-Бёва: «Мериме... опубликовал очаровательную книгу, полу-роман, полу-хронику, о дворе Карла IX в 1572 году»[87]. Подзаголовок произведения при втором издании (1832) был уточнен: «Хроника царствования Карла IX», но только в издании 1842 г. подзаголовок стал названием книги.
В «Хронике» легко обнаружить нарушения романного повествования. Такова знаменитая глава 8 «Разговор между читателем и автором», прерывающая повествование во имя эстетического спора. Таковы финальные фразы: «Утешился ли Бернар? Появился ли новый возлюбленный у Дианы? Это я предоставляю решить читателям, — таким образом, каждый из них получит возможность закончить роман, как ему больше нравится» (т. 1. с. 344). На протяжении всей «Хроники» идет скрытая полемика как с историческим романом Вальтера Скотта, так и с «этической» ветвью романтического исторического романа, представленной Гюго и Виньи.
Проспера Мериме не захватывает исторический процесс сам по себе, как не волнуют его и отвлеченные моральные идеи. Его интересует «изображение человека» (т. 1, с. 149). Взгляд Мериме на человека историчен: «... к поступкам людей, живших в XVI веке, нельзя подходить с меркой XIX» (т. 1, с. 150). И Мериме добавляет: «Суждение об одном и том же деянии надлежит, понятно, выносить еще и в зависимости от того, в какой стране оно совершилось, ибо между двумя народами такое же точно различие, как между двумя столетиями» (т. 1, с. 150). Эта мысль, явившаяся итогом развития творчества Мериме 1820-х годов, определяет специфику его реализма. Художественное утверждение данного принципа проходит красной нитью через все произведения писателя. В конце 1820-х годов Мериме определяет и основной жанр для его выражения — новеллу. В предисловии к «Хронике царствования Карла IX» он писал: «В истории я люблю только анекдоты, а из анекдотов предпочитаю такие, в которых, как мне подсказывает воображение, я нахожу правдивую картину нравов и характеров данной эпохи» (т. 1, с. 149). Это, по существу, программа его новеллистического творчества 1829–1830 гг.
Примечания.
[75] Revue de Paris. 1937. 15 janvier.
’Этанжей, то рассказчика. Мы относим имя Жюль к рассказчику, как это сделано в конце рукописи Мериме.
[77] Мы используем изд.: Mérimée P. Épisode d’un roman inédit // Mérimée P. Romans et nouvelles. P., 1967. T. 2. P. 570–577. При цитировании текста романа в скобках указывается номер страницы по этому изданию.
[78] Жюль удостоен дружбы д'Этанжей, чей сын поступил в привилегированный полк и охотился с принцем Конде (р. 572).
[79] «Огюст мне говорил, что вы рисуете, как Рафаэль» (слова д’Этанжа, р. 573).
[80] В 1780-е годы это увлечение особенно характерно для предромантиков.
[82] Так, он сам догадывается о дуэли, читая «Ромео и Джульетту» и одновременно пытаясь разобраться в том, какое же срочное сообщение заставило г-на д’Этанжа покинуть гостей и запереться в своем кабинете.
[83] Огюст в предсмертном письме дает Жюлю поручение к мадам Ф. (р. 574).
érimée P. Romans et nouvelles. P., 1967. T. 2. P. 578.
[85] Михайлов А. Д. Творчество Мериме 20-х годов // Мериме П. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. С. 525.
À Sutton Sharpe, 3 avril 1829 // Stendhal. Correspondance. P., 1967. T. 2. P. 165.
[87] Sainte-Beuve С. A. À Londierre, 23 avril 1829 // Sainte-Beuve С. A. Correspondance générale. P., 1935. T. 1. P. 128.