4
Сочетание бесстрастного анализа и необыкновенной силы изображения является одной из главных особенностей Бальзака. В этом отношении он подобен людям эпохи Возрождения. Когда Микеланджело спросили, где он видел, чтобы мать была моложе сына, художник ответил: "Я видел это на небе". Между тем Pieta Микеланджело - произведение самого строгого реализма. Бальзак старался увидеть "на небе" герцогиню де Ланже, Серафиту, д'Артеза, социальных реформаторов, честных нотариусов и судей, идеальных аббатов. Быть может, эти идеальные фигуры удавались ему гораздо менее, чем художникам эпохи Возрождения. Зато большинство своих героев он действительно увидел в аду или - в чистилище, и эти создания художественной фантазии описаны им с такой изумительной точностью, которая не позволяет сомневаться в реальности их существования. Впрочем, они действительно существовали, после того как были описаны Бальзаком. Лафарг рассказывает в своих воспоминаниях о Марксе: "Бальзака он ставил так высоко, что собирался написать исследование о его крупнейшем произведении "Человеческая комедия", как только окончит свое сочинение по политической экономии. Бальзак был не только историком общества своего времени, но также творчески предвосхитил те фигуры, которые при Луи-Филиппе находились еще в зародышевом состоянии и только после смерти Бальзака, при Наполеоне III, достигли полного развития" . Так, публициста третьей империи Луи Верона Маркс сравнивает с Кревелем из "Кузины Бетты".
Более точно выражаясь, главное обаяние или пафос "Человеческой комедии" заложены именно в ее научном элементе: это поэзия знания. Фантастические "прообразы-типы" являются созданием необычайно острого анализа реальных отношений. Это социальные абстракции, но абстракции, богатые внутренним содержанием, отлитые из металла самой жизни. Свою способность угадывать эти конкретные абстракции Бальзак определяет как "второе зрение".
Он говорит в предисловии к "Человеческой комедии": "Прежде всего такого рода персонажи, существование которых стало более длительным, более несомненным, чем существование поколений, при которых они были созданы, живут только в том случае, если они являются полным отображением своего времени. Хотя они и зачаты в утробе определенного века, но под их оболочкой бьется все же человеческое сердце, в них часто скрыта целая философия… Случай - величайший романист мира: чтобы быть плодовитым, нужно только его изучить. Самим историком должно было оказаться французское общество, мне оставалось только быть его секретарем" (7).
и страсти по-торгашески низменны, но по-шекспировски грандиозны. Гнусная борьба из-за золота и наслаждений превращается в сражение гигантов, банальные мещанские несчастья - в античные трагедии. Ростовщики и скупцы демонически величественны, бандиты и карьеристы титаничны, как преступники Возрождения. Из черствой прозы буржуазного века великий французский романист создает потрясающую поэму, мощное эпическое действо, где, как в античной мифологии, борются мировые силы, стихии социального космоса. В этом "докторе социальных наук" жила, быть может, самая могучая творческая фантазия, какую видел мир после Шекспира. Удивительная точность наблюдения и почти научная строгость анализа - это еще не весь Бальзак, это только оправа, измеримая часть его гения. Настоящий Бальзак там, где он состязается с действительностью, завершает в идеальном мире искусства то, чего она не смогла и не успела докончить; там, где он создает новые человеческие породы, реальные и небывалые. Величайший критик буржуазной цивилизации, Бальзак вместе с тем величайший ее поэт.
"Человеческой комедии" скрещиваются два основных потока впечатлений и образов. Прежде всего мы ощущаем упадок патриархальной поэзии вещей и обнажение болезненно острых противоречий европейского общества первой половины XIX века. В романе "Отец Горио" представлен распад поколений и гибель провинциальных иллюзий. В "Крестьянах" мы видим обратную сторону сельской идиллии. Святость домашнего очага, рыцарские нравы и мещанские добродетели - все растворилось в гигантской реторте Парижа, все превращается в суррогат, коммерческую подделку. Уничтожение идиллических связей между людьми и торжество чистогана ("нет более близкого родственника, чем стофранковый билет") имеют своим последствием господство расчета над непосредственным чувством в общественной психологии - явление, подробно обрисованное Бальзаком на страницах его романов. Отсюда общая точка зрения великого французского писателя: иллюзии прежних поколений разрушены оргией частных интересов. Что остается на долю современного человечества? Бесстрастное наблюдение общественного процесса, в котором правда побеждает поэзию. Остается анализ прозаического содержания жизни, наука о современных отношениях. У автора, писал Бальзак в предисловии к одному из сборников своих произведений, "не хватает мужества сказать еще, что он скорей историк, чем романист, тем более что критика станет упрекать его этим, словно он сам себя похвалил. Он может только добавить, что в такое время, как наше, когда все анализируется и изучается, когда нет веры ни священнику, ни поэту, когда сегодня хулят то, что воспевали вчера, - поэзия невозможна… Указать бедствия, вызванные изменением нравов, - вот единственное назначение книг" (281 - 282).
И действительно, художественная абстракция Бальзака опирается на необъятную массу почти статистических наблюдений. Французский писатель стремится к точному социальному диагнозу; он считает свои романы столь же научно достоверными произведениями, как исторические трактаты. Более того: он ставит себя выше профессиональных историков, ибо последние изучают лишь политические события - официальный верхний слой общественной жизни, между тем как художник проникает глубже, и его задача - создать историю нравов. Из этой задачи вытекает следующая, еще более значительная. Чтобы не превратиться в "археолога общественного быта", писатель должен изучить общую основу социальных явлений, открыть разумный (или неразумный) смысл общественного движения. Подобно Макиавелли, Гоббсу, Боссюэ, Лейбницу, Канту, Монтескье, он должен быть политическим мыслителем, дающим знание для практической деятельности государственных людей.
Система - первое формальное условие науки, поэтому Бальзак всячески старается внести в свою историю нравов методичность и стройность системы. Все его романы должны были составить единое целое, одну многотомную книгу о Франции - "Человеческую комедию". Каждый из них сам по себе - законченное произведение, но, кроме того, и часть художественного целого, раскрывающая свой истинный смысл только в связи с другими частями здания. Нельзя понять достаточно глубоко отдельный роман, повторяет Бальзак, не зная его места и специального назначения в общей системе.
"Человеческой комедии" внешне выдержан в строго индуктивном духе - это методическое восхождение от фактов к принципам. Первая часть ее - "Этюды о нравах" - должна была дать универсальное собрание фактов и наблюдений, чтобы ни одна жизненная ситуация, ни одна физиономия, ни один мужской или женский характер, ни один образ жизни, ни одна профессия, ни один общественный слой, ни один французский округ, ни что бы то ни было, относящееся к детству, старости, зрелому возрасту, политике, правосудию, войне, - не было бы забыто. "Этюды о нравах", самая обширная часть "Человеческой комедии", в свою очередь разбиваются на шесть разделов:
сцены частной жизни, куда входят: "Тридцатилетняя женщина", "Дом кошки, играющей в мяч", "Полковник Шабер", "Гобсек", "Отец Горио" и др.;
"Евгения Гранде", "Жизнь холостяка", "Провинциальная муза", "Музей древностей", "Лилия в долине", "Утраченные иллюзии" и др.;
сцены парижской жизни: "История тринадцати", "Величие и падение Цезаря Бирото", "Банкирский дом Нусингена", "Блеск и нищета куртизанок", "Кузина Бетта", "Кузен Понс";
"Темное дело", "З. Маркас", незаконченный роман "Депутат от Арси" и др.;
сцены военной жизни: "Шуаны", "Страсть в пустыне" (этот раздел остался самым неразработанным);
сцены крестьянской жизни: "Сельский врач", "Сельский священник", "Крестьяне".
"сцены частной жизни изображают детство, отрочество, их заблуждения, в то время как сцены провинциальной жизни - зрелый возраст, страсти, расчеты, интересы и честолюбие… Наконец, сцены сельской жизни представляют собой в некотором смысле вечер длинного дня, если мне будет позволено так назвать социальную драму. В этой части встречаются самые чистые характеры и великие начала порядка, политики и нравственности в их применении" (15 - 16).
"Комедии" - "Философские этюды" - должна дать определение и оценку основ общества, правила, условия, вне которых ни общество, ни человек не существуют. "Суть писателя - то, что его делает писателем… это некоторое определенное мнение о человеческих делах" (8). Здесь помещены "Шагреневая кожа", "Прощенный Мельмот", "Серафита", "Луи Ламбер", "Неведомый шедевр", "Поиски Абсолюта" и др.
И, наконец, в "Аналитических этюдах" (третьей части "Человеческой комедии") речь идет о вечных законах истории и мироздания, о "первоначалах". Это самая небольшая по числу произведений и незаконченная часть "Комедии". В нее входят "Физиология брака" и "Мелкие невзгоды супружеской жизни".
"Человеческой комедии" возникла в середине 1830 х гг.), Бальзак старается уложить ранее написанные произведения в рамки новой системы. Он меняет имена своих героев, придумывает искусственные связи между отдельными романами.
Само по себе деление системы на три части: наблюдение следствий, выяснение причин и анализ оснований (принципов), а также последующее деление этих отделов на серии ("сцены"), коренится в популярной философии конца XVIII - начала XIX века, весьма причудливой в своей систематической части. Оно не принадлежит специально ни Сведенборгу, ни Бональду, у которых будто бы его заимствовал Бальзак, но встречается в разнообразных вариантах у самых различных авторов, вплоть до Ретифа. Стремление к универсальной системе является господствующей, почти маниакальной страстью писателей эпохи 1789 - 1848 годов. В этом отношении классификация "Человеческой комедии" не более научна, чем фантастические схемы Фурье или немецких натурфилософов, и не менее их богата внутренним содержанием. Это содержание постоянно ломает искусственные подразделения и рамки системы.
"Физиология брака" - аналитический этюд, а "Шагреневая кожа" - только философский? Разве в последнем произведении речь идет не о вечных началах всякого человеческого существования, не о схватке жизни с желанием, началом всякой страсти? Неужели "Гобсек" менее философичен, чем "Шагреневая кожа", к которой он близок по духу и образам?
"Человеческой комедии", в настоящее время неясны. Но это вопрос второстепенный. Действительное единство "Человеческой комедии" - не в этикетках системы" она опирается на единство картины, общность героев и связь событий, переходящих из романа в роман. Почти необозримое фабульное и типическое богатство "Комедии" сосредоточено вокруг центральной группы действующих лиц, в которой каждый общественный класс, каждое житейское положение имеют своих постоянных представителей. Таковы, например, Растиньяк, Вотрен, Люсьен де Рюбампре, барон Нусинген, г жа д'Эспар. Каждый из них - главная фигура в одном романе, а в других появляется в качестве лица второстепенного. Так, Растиньяк - центральный персонаж "Отца Горио" - фигурирует еще в четырнадцати романах. Этот прием позволяет Бальзаку добиться большой рельефности и многосторонней характеристики.
Встречаясь с Растиньяком, мы каждый раз узнаем его с новой стороны. Растиньяк "Отца Горио", неопытный и благородный юноша, - совсем не то, что Растиньяк - биржевый спекулянт в "Банкирском доме Нусингена", великосветский прожигатель жизни из "Шагреневой кожи", политический карьерист и циник в "Депутате от Арси". Но еще важнее сквозное построение "Комедии" для иллюзии жизненности ее героев и событий, которая тем сильнее, чем больше мы вчитываемся в "Комедию". В каждом романе мы вновь сталкиваемся с уже знакомыми лицами или слышим о них из уст новых героев, узнаем новые детали их биографии; мы свыкаемся с ними настолько, что по временам забываем о вымышленном существовании этих лиц. Они кажутся нам такой же действительной, необходимой частью жизни, описываемой Бальзаком, как и города, в которых они живут, улицы, по которым они ходят.
"Человеческой комедии" заключается в целостном отражении эпохи 1789 - 1848 годов во Франции. Романы Бальзака дают живую картину истории буржуазного общества в его зарождении, подъеме, первом великом социальном кризисе, за которым следует "вечер длинного дня". Каждая из этих ступеней имеет особый исторический колорит, своеобразные нравы, свои приемы обогащения, любви, убийства, политического возвышения, свои причуды и фантазии. Хотя Бальзак иногда обращается к XVI или XVII столетиям, но эти исторические экскурсы служат для него лишь восстановлением родословного древа современной Франции. Активный исторический фон "Человеческой комедии" отделен от прежней истории Великой французской революцией. К этому времени восходит нечистое господство буржуазии, зарождение современных богатств, феодализма денег. Сокровища старого Гранде, карьера сенатора Малена, могущество деревенского ростовщика Ригу - все это зародилось в смутные времена падения монархии и великого перераспределения собственности.
"Человеческой комедии" является грядущая социальная катастрофа, которую Бальзак предчувствует, не уставая напоминать о ней временным хозяевам Парижа. Эта катастрофа рисуется ему как разрушительное восстание рабочего класса либо как растворение культуры в нирване мелкой крестьянской собственности или, наконец, как "ураган, пронесшийся с севера" над Парижем и его окрестностями - нечто подобное переселению народов и разрушению Рима варварами. Таков исторический горизонт "Человеческой комедии".
"каждый слой общества хочет метать икру в водах другого, более высокого". Здесь замыкается круг величия и падения, которому Цезарь парфюмерной промышленности подвержен так же, как император Франции, здесь блеск и нищета ослепляют невыносимым контрастом, добро и зло растворяются в потоке обстоятельств. Это изображение французского общества является самой правдивой картиной противоречий буржуазного строя жизни, освобожденного от пут феодализма и неспособного справиться с могущественным духом развития. Все обаяние "Человеческой комедии" состоит в гениальной обработке исторического опыта 1789 - 1848 годов. Художественная сила Бальзака - в правдивой передаче свежего, потрясающе острого чувства превратности нового общественного строя, утвердившегося на развалинах патриархальных порядков, чувства порочности закона, управляющего развитием жизни и подчиняющего своей власти необозримые толпы людей. Этот исторический опыт большой человеческой массы замечательно выражен Марксом в речи на юбилее чартистской "Народной газеты": "Налицо великий факт, характерный для нашего XIX века, факт, который не смеет отрицать ни одна партия. С одной стороны, пробуждены к жизни такие промышленные и научные силы, о каких и не подозревали ни в одну из предшествовавших эпох истории человечества. С другой стороны, видны признаки упадка, далеко превосходящего все известные в истории ужасы последних времен Римской империи.
В наше время все как бы чревато своей противоположностью. Мы видим, что машины, обладающие чудесной силой сокращать и делать плодотворнее человеческий труд, приносят людям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные источники богатства благодаря каким-то странным, непонятным чарам превращаются в источники нищеты. Победы техники как бы куплены ценой моральной деградации. Кажется, что, по мере того как человечество подчиняет себе природу, человек становится рабом других людей либо же рабом своей собственной подлости. Даже чистый свет науки не может, по-видимому, сиять иначе, как только на мрачном фоне невежества. Все наши открытия и весь наш прогресс как бы приводят к тому, что материальные силы наделяются интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, лишенная своей интеллектуальной стороны, низводится до степени простой материальной силы. Этот антагонизм между современной промышленностью и наукой, с одной стороны, современной нищетой и упадком - с другой, этот антагонизм между производительными силами и общественными отношениями нашей эпохи есть осязаемый, неизбежный и неоспоримый факт" . Такова основная тема "Человеческой комедии".