§1. ПРИРОДА В ЭСТЕТИКЕ РОМАНТИЗМА
В истории философской мысли нетрудно найти примеры, когда природа как Универсум, Вселенная наделены высшей эстетической ценностью. Сюда же относятся и общеизвестные примеры вселенных, построенных по эстетическому принципу: будь то метафизика Пифагора, даосизма, Конфуция, Библии. Природа, как Универсум, оказывается высшей эстетической ценностью, и это возможно потому, что эстетическая ценность универсальна. С другой стороны, понятие природы, в данном случае, всеобще [32, c. 38].
В конце XVIII - начале XIX в., понимание природы претерпело изменения. Огромное влияние на развитие романтизма оказала Германия: натурфилософия Шеллинга, философские труды Шлегеля.
В подтверждение тому, что "философия мирового духа" и органическое понимание природы оказывали воздействие и на романтическое изображение пейзажа, можно привести слова В. К. Уимсетта об английском романтизме. По Уимсетту, романтики рассматривают мировой дух в качестве основного принципа природы, как "слабую, колеблющуюся, меньше всего постижимую и самую таинственную часть природы" [69, c. 206]. При таком понимании природы пейзаж предстает как бы раздвоенным, поскольку "важен не только он сам, но и дух, который им управляет или который его насыщает, или и то и другое" [69, c. 206]. Может быть, в этой характеристике Уимсетта романтическое воззрение на природу слишком резко противопоставлено воззрениям на природу XVIII в., в котором можно было встретить и теории, толковавшие природу "как некое тонкое материальное излияние" [69, c. 207]. Сюлли Прюдом утверждал, что отличие романтической трактовки природы от просветительской состояло в том, что романтизм "осуществил уравновешенность мира чистых идей с миром ощутимых и видимых вещей, ликвидировав их противоположность" [69, c. 206] (под "чистыми идеями" автор подразумевает абстракции). Вопросы эти представляются весьма важными, ибо романтическая поэзия природы обязана своей сохранившейся по сей день эстетической ценностью не только художественному выражению шеллингианской (или какой-либо иной) философии, но тому, что в ней отразились подлинно глубокие идеи и переживания, большие человеческие чувства.
Влияние "органического" воззрения на природу распространяется на все романтическое искусство, хотя его значение в романтизме разных стран не одинаково. Самое широкое проявление этого взгляда заключается в антропоморфизации явлений природы, в том, что природе в целом - и как космосу, и как пейзажу, и как единичной детали пейзажа - приписываются чувства, характерные для человеческой души. Оценка природы как доброго, сочувствующего друга, как доброй матери, как носителя, моральных ценностей, противопоставленных испорченности городских нравов,- все это, по сути, представляет собой то сознательные, то неосознанные проявления органического воззрения на природу, хотя у разных поэтов оно выступает различно [27, c 129]. Так, отношение Шелли к природе существенно отличается от отношения Ламартина. Когда Вордсворт писал "Тинтернское аббатство" (1798), он был пантеистом, но в "Предвкушении бессмертия" (1803-1806) он отвергает эту теорию и обращается к принципам платонизма [37, c. 206]. У Леопарди и у Виньи природа является бесчувственной, независимой от человеческого мира, а то и чужой ему силой. Во всяком случае, можно сказать, что органическое понимание природы как подчиненной "всемирному духу" [37, c. 206] для романтизма весьма существенно, ибо в нем проецируется проблема отношения человека к обществу.
Самое содержание понятия "природа" в XVIII и XIX вв. было совершенно различным. Но непосредственные предпосылки романтического воззрения на природу, которое своими корнями уходит в более ранние периоды - в античность и в эпоху Возрождения, - образовались в XVIII в. Б. Вилли, ссылаясь па Пьера Бейля, заявляет, что в начале XVIII столетия это слово имело одиннадцать значений [32, c. 31].
По мнению ряда исследователей, философское понятие природы занимает в системе мышления Просвещения центральное положение. Вследствие этого значительное место принадлежит ему и в литературе эпохи. Ньютоновская, а затем бюффоновская концепции природы вдохновляют лирику XVIII в., ее дидактическую поэзию, выдающимися достижениями которой являются "Опыт о человеке" (1733-1734) Попа и "Гермес" (1780-1792) Андре Шенье. Следы спинозовского и шефстбернианского (уже пантеистически-органического) воззрения на природу ощущаются в трудах Гердера и Гете, например, во "Фрагменте о природе" (1781-1782), принадлежащем, вероятно, Гете, а также во многих местах "Страданий молодого Вертера", в сцене "Лес и пещера" первой части "Фауста", в стихотворении "Одно и Все". Эти работы, как и произведения Руссо, показывают, как философское переходит в литературе эпохи в эстетическое. Все это привело уже в XVIII в. от "абстрактных" и "научных" представлений о природе к пока еще рационалистическому возвышению природы, к ее пантеистическому толкованию.
Другая важная традиция, переданная романтизму от эпохи Просвещения,- культ ландшафта. Уже в конце XVIII в. в противовес "цивилизованному" пейзажу-саду, выдвигаются "вольная" природа, открытие красок дикой природы- густых лесов, высоких горных вершин, озер, океана, звездного неба. Литературное открытие этих мотивов природы в западных, литературах - от простого ландшафта до морского простора - подробно освещается в книге П. Baн Тигема. Общеизвестны преобразования, происшедшие в XVIII в. в садоводстве (переход от геометрического "французского" сада к "английскому" саду-ландшафту); все чаще совершались путешествия в труднодоступные гористые местности (на многие горные вершины Европы в эти времена поднимаются впервые). В литературе это отражается прежде всего в пейзаже, сама трактовка которого тесно связана с сентиментализмом. Общественная основа этого - недовольство застывшей системой феодального мира, его моралью и светскими условностями, недовольство, содержащее в себе уже элемент бунтарства, пока еще в формах бегства в природу, в одиночество. Эти тенденции передаются от сентиментализма XVIII в. романтизму. Культ "дикой" природы имел и еще одну причину, более практического характера: большие леса, горные вершины становятся достижимыми, менее опасными (благодаря огнестрельному оружию менее рискованной стала встреча с дикими зверями; под влиянием Просвещения отступило суеверие - ведь, по старому поверию, спрятанные за облаками вершины считались местом пребывания злых существ). Позднее, уже в эпоху романтизма, прежде всего в Англии, одной из причин бегства в природу стало стремление покинуть города, затронутые буржуазным промышленным развитием. С интересом к природе сочетается интерес к старинным дворцам, развалинам или просто к деревенскому миру, стоящему ближе к природе, к небольшим городам, которых не коснулась промышленная цивилизация [27, c. 121-129].
Сказанное выше объясняет и развитие в период сентиментализма описательной поэзии. Можно назвать здесь произведения Брокса, Томсона, Делиля, Трембецкого, Бешенеи и Чоконаи. Первоначально этот жанр, в соответствии с духом Просвещения, имел по преимуществу дидактический характер. Нередко произведения этого типа служили целям совершенно практическим, например подъему земледелия. "Георгики" в переводе Делиля становятся значительным моментом обновления французского поэтического стиля. Постепенно в этих дидактических произведениях усиливается эстетическое начало. Благодаря трудам Гесснера, Галлера, а затем Гете возрастает интерес к красотам природы Щвейцарии. Трудно переоценить при этом влияние личности Руссо. В поэме "Прогулки" (1811) венгерским поэт Ференц Кельчеи противопоставляет картинам геллеровско - гесснеровской Швейцарии феодальную отсталость своей родины. Буколическая поэзия по своей жанровой природе принадлежит еще классицизму, однако она была уже и подготовкой существенно отличающейся от нее романтической поэзии природы. Так, К. Крейчи и М, Кридл видят в одной из самых романтических поэм Ю. Словацкого, "В Швейцарии" (1839), ясные следы польской буколической поэзии конца XVIII в.
В этой описательной поэзии появляются уже черты антропоморфизированной природы [37, c. 208].
Подобных, одушевляющих природу образов в поэзии конца XVIII в. можно найти много, но в общем в это время преобладает еще стремление к объективному описанию. Пейзаж все еще представляет собой прежде всего реальную картину природы, описание стремится к показу красоты природы, а не к выражению через ее образы личных, субъективных чувств. Дикие, страшные картины природы тоже встречаются уже в поэзии предроматизма (песни Юнга, Оссиана), а Делиль даже возвещает право на их прославление в поэзии. Человек-страдалец находит сочувствие в нетронутой природе.
Но обычно, как утверждает К. Хорват, "природа выступает здесь еще в полном соответствии с рационалистическим мировосприятием. Прямого поэтического соединения человеческих чувств и природы здесь еще нет" [37, c. 208].
Важным моментом просветительского отношения к природе было, как говорилось выше, стремление бежать от бесчувственного города и всего современного общества (Руссо, Гесснер). В. Ванслов в своей книге о романтизме говорит о том, что тема природы у романтиков связана с этим бегством, хотя само развитие этой темы у них редко бывает идилличным [27. c. 121].
C понятием природы в эпоху Просвещения тесно связана мысль о человеке "естественном", живущем в примитивных условиях и превосходящем современное общество морально. Известна роль Руссо в образовании этого представления, оказавшего большое влияние на романтиков. Следует, однако, сказать, что оценка естественного человека, живущего на лоне природы, в романтизме далеко но однозначна. Так у Вордсворта образцом выступает человек, жизнь которого близка к природе, довольный своей простой судьбой. У Байрона же на передний план выдвигается вольная жизнь и моральное превосходство естественного человека (в "Манфреде"). Тема свободы ярко звучит в "кавказских" произведениях русских романтиков.
Вордсворта как завершителя поэзии природы XVIII века [69, c. 209]. Андре Шенье французские романтики считали своим предшественником [69, c. 209]. Связь Ламартина с описательной поэзией XVIII в. и с оссианизмом в литературе уже подробно рассмотрена. Немецкие романтики были связаны с Гердером и Гете. В русской литературе творчество Державина влияло на русский романтизм, на Рылеева и молодого Пушкина. Вообще описательная поэзия и поэзия эклог XVII в., устарелость которой долго и усиленно подчеркивалась критикой, привлекает к себе последнее время все большее внимание литературоведов. Что касается польской литературы, мы уже указали на классицистическую описательную поэзию сада как па предпосылку романтизма; важно лишь подчеркнуть, что здесь в становлении романтического пейзажа и романтизма в целом большую роль играют фольклорные традиции.
Таким образом, в поэзии Просвещения и сентиментализма присутствовали важные элементы будущего романтического воззрения на природу. По мнению Baн Тигема, романтики в некоторых моментах своего отношения к природе не ушли далеко от своих предшественников, но, с другой стороны, они внесли гораздо больше богатства и смелости в мотивы, разработанные ими [69, c. 210].
В чем же заключается то иное, то новое, что дается романтическим взглядом на природу по сравнению с его предпосылками? Научная литература подчеркивает в романтизме углубленную субъективность, субъективизацию природы, точное, индивидуальное отношение к предметам природы, к пейзажу, проекцию настроения писателя на природу и, наоборот, отождествление чувствующего субъекта с природой, одушевление природы субъективными эмоциями поэта, страстность отношения человека к природе. Субъективизация природы является понятием более широким, чем органический взгляд романтиков на природу. Это понятие объединяет более широкий круг поэтов-романтиков. В английской и в немецкой литературах субъективизация природы выражается более явно, чем и других литературах. В поэзии молодых Пушкина и Лермонтова проявляется скорее глубоко субъективное отношение к пейзажу, чем элементы органической натурфилософии.
Восприятие природы через субъективный эмоциональный мир личности встречается, разумеется, уже гораздо раньше появления романтизма. Г. Шарлье в своей работе о восприятии природы французскими романтиками [37, c. 211] указывает на то, что уже в "Сонетах" Петрарки "природа веселится и улыбается", если Лаура весела; а если холодна и далека, то и внешний мир мрачнеет, а после ее смерти природа превращается в пустыню.
Пример Байрона тоже указывает на то, что субъективное слияние с природой проявляется в романтизме весьма многообразно.
"Байрон, как и другие романтики, говорит о книге-природе" [69, c. 212]. Главное в романтическом воззрении на природу - ее "субъективизация", соответствующее соотнесение настроения поэта с миром природы. Тигем писал, что субъективная интерпретация природы находит у романтикой широкое применение: "Описание редко употребляется само по себе; моральные эпитеты фигурируют в излишестве; страсть захлестывает все; принято не говорить ни об одном неодушевленном предмете без того, чтобы не связать его с нашими личными, отрадными или грустными чувствами; вот самые очевидные примеры этого поэтического темперамента. Эту природу всегда любят; и тогда, когда сердце заново переживает пережитые прежде радости или горести, опьянение торжеством юной любви или беспощадную горечь первых обид... или же страсть, выливаясь из человека на вещи, придает им душу и видимость, будто природа понимает, любит, страдает и мечтает, как человек и вместе с чeлoвeкoм" [69, c. 213].
Итак, романтизм характеризуется ощущением единства человека и природы. Но это не всегда проявляется в пантеистических формах и может быть связано с различными мировоззренческими позициями. Больше того, это единство может выступать и в формах дуалистического раздвоения - так в стихотворении Гюго "Что слышится в горах" (1831) природа олицетворяет мир и гармонию, противопоставленные страданиям и дисгармонии человеческих отношений.
Страстное переживание связи субъекта с природой, присущее всем романтикам, проявляется. у разных писателей весьма различно.
Декларация взаимосвязи природы с внутренним миром человека соответствует практике поэтов-романтиков. С одной стороны, в их произведениях преобладает образ-ландшафт, что проявляется, в частности, в поисках живописности. С другой-в них господствует состояние души, и сотканная из элементов пейзажа картина является проекцией этого душевного состояния.
Личность автора, разумеется, присутствует в обоих случаях, как замечает Г. Шарлье, но поэтические измерения разные; в одном случае преобладает картина действительности, в другом на переднем плане стоит душевное состояние, переданное через образ гармонирующего с ним пейзажа. Это показывает, что из романтической пейзажной поэзии дороги ведут в два направления: к реалистическому пейзажу и к символизму, где картины природы действительно становятся только символами, приобретая особую многозначность. Это последнее направление, как замечает К. Хорват, может быть, нагляднее всего прослежено в известном стихотворении Бодлера "Соответствия" [37, c. 215].
"внутреннего пейзажа" [27, c. 125].
Первый тип романтического воззрения па природу характеризуется, пожалуй, более всего моментом бегства. Поэт бежит к природе от сложных и неясных ему общественных проблем, от неуверенности своей повседневности жизни, от бед, разочарований, быть может и от cвоей внутренней напряженности, от своих сомнений. Внутренняя связь с природой приносит ему облегчение, свежесть, придает новые силы.
Сходный с предыдущим мотив романтической поэзии - обращение к природе как к живому существу, сочувствующему человеку, доброй матери, хранящей память о счастливых днях быстро текущей жизни. Момент дружеской и материнской природы присутствовал уже в литературе Просвещения начиная с Брокеса через Гёльти, Парини, Делиля, Гердера, вплоть до Гете. Но истинное поэтическое богатство этого представления о природе раскрывается в романтизме (ранее-у Гете). Человеческое счастье преходяще, но память о счастливых днях сохраняется и снова вызывается силой воспоминания о красоте природы [69, c. 216].
В романтической поэзии Природа может выступить в роли несчастной матери, страдающей из-за судьбы людей, ее сыновей, борющихся друг с другом, проливающих кровь друг друга.
Характерная для романтизма вера в природу, сочувствующую человеку, получила в венгерском литературоведении название "лирического сочувствия" [69, c. 219], которое французский критик Жорж Пелисье считал сущностью романтизма.
рад присутствию опасности, буря для него - символ великих, хотя и часто гибельных страстей.
Изображение таинственной, загадочной природы появляется в романтизме очень рано. Уже в сборнике "Лирические баллады" можно найти рядом со стихами Вордсворта балладу Кольриджа "Сказание о Старом мореходе", в которой природа изображена страшной, карающей.
Изображение таинственной природы переходит у многих представителей немецкого романтизма к подчеркиванию демонического, чуждого человеку начала, связанного с природой. Веллек, сопоставляя английский и немецкий романтизм, пишет: "В лучших произведениях Тика, Брентано, Арнима н Гофмана раскрывается двойная сущность, мира - страх, что человек оставлен без помощи и предоставлен страшным силам, судьбе, случаю, мраку непостижимой тайне" [69, c. 238].
Таинственная, заключающая и себе угрозу гибели природа может быть для поэта-романтика и миром надежд. Слияние жизни и смерти, действительности и сновидения - одна из характерных черт раннего иенского романтизма - встречается и в других литературах. Оно имеет определенные предпосылки в литературе предромантизма - в "поэзии гробниц", в культе развалин, и оссианизме.
То, что в конце XVIII века лишь намечалось, в романтизме раскрывается посредством полного эмоционального сочетания, мира человека н мира природы.
- у Вордсворта и Кольриджа. Такова знаменитая ода Вордсворта "Предвкушение бессмертия в воспоминаниях раннего детства", близкая, по мнению ряда критиков, "Унынию" ("Dejection") Кольриджа [32, 241].
Любовь к родной земле руководила Вордсвортом, когда он после своей поездки с сестрой по Германии поселился в 1799 г. в одной из самых красивых местностей Англии - в Кэмберленде, напоминавшем ему о детстве. Следовательно, отношение Вордсворта к природе представляет собой не только поэтическое осмысление известных натурфилософских теорий, но и выражает непосредственное чувство, возникшее под впечатлением родной природы, воспоминаний о счастливом детстве, о поэтичном деревенском ландшафте.
Поэзия родной земли - обычная тема и во французской романтической поэзии. Здесь, во-первых, следует назвать стихотворение Ламартина "Милли, или Родная земля".
Культ родной земли, более или менее общий для всего романтизма и связанный в то же время с личными обстоятельствами жизни поэтов, получает нередко глубоко патриотическое звучание.
По Ванслову, романтики не только искали спасение от давящего на них чуждого мира, но и находили созвучие этому в природе [27, c. 121].
это единство может выступать и в формах дуалистического раздвоения.
Романтизм - сложное литературное явление, к нему относят художников не схожих по своим мировоззренческим позициям, литературной судьбе, творческой индивидуальности, но все подчеркивают важную роль воображения и интуиции в их творчестве. Безусловно здесь также необходимо отметить, что XVIII век придал новое, небывалое до того времени значение проблеме природы, что заставило поэтов - романтиков с особым вниманием и подробностью рассмотреть окружающий его мир, ведь именно романтики совершили "открытие природы".
Бегство от действительности в духовный мир как таковой далеко не всегда удовлетворял романтиков. Им хотелось, чтобы их идеал, хотя он и духовен по своей сущности, не оставался бы только бесплотной мечтой, приобрел бы какие-то более осязаемые формы [27, c. 121].
Самой популярной и широко распространенной формой такого бегства был уход в природу, которая приобрела в творчестве романтиков идеальное значение. "Природа представляет собой идеал", - говорил Новалис, - "природа - это окаменевшее волшебство" [27, c. 121].
Для романтиков природа никогда не является мертвой материальной массой. Она всегда - выражение духовной жизни. В природе романтик всегда видит зеркало, отражение либо собственной душевной тоски, либо идеальной жизни, составляющей предмет его мечтаний. Поэтому природа наделяется смыслом, нередко более красноречивым, чем смысл слов.
властью, природа словно оживает, наполняясь содержанием духовной жизнью людей. Овеществляя, материализуя общество, романтики одухотворяли природу. При этом они обычно имели в виду природу дикую, нетронутую человеком и не несущую следов его практической деятельности. Иногда же противопоставление общества и природы принимало форму антитезы города и деревни, и тогда пол природой подразумевалось идиллическая сельская местность, резко отличная от нервного и возбужденного города. Природа дает отдохновение, забвение и покой. В отличие от фальшивого и пустого общества в ней все просто, гармонично [27, c. 122-124].
Нередко природа выступает в романтическом искусстве как вольная стихия, свободный, прекрасный мир, отличный от человеческого. Особенно любят романтики изображать в этом значении море, его необъятную ширь или величественную мощь, а также горы, их сверкающее великолепие и возвышенную красоту. Изображение гор в романтическом искусстве имеет образное значение, их пространственная высота словно ассоциируется с высотой духа.
Изображение природы в романтическом искусстве, как правило, отличается созерцательностью. Концепция природы как арены деятельности, "мастерской" человека, а человека как "хозяина" природы романтикам несвойственна. Их герой прежде всего "сопереживает" природу [27, c. 126]. Природа же навевает ему мирные сны и сладкие грезы, дает покой и забвение или возбуждает бурное смятение чувств, подтверждающее силу мятежного духа неудовлетворенной и страдающей личности.
Видя в природе черты осуществленного идеала, романтики были склонны и людей, близких к природе, наделять "природными" качествами в этом смысле. Они часто воспевали простых людей-тружеников, психологически цельных и лишенных разъедающей рефлексии, мирно живущих на лоне природы, в стороне от зла городской цивилизации.
Таким образом, романтики, с одной стороны, одушевляют, очеловечивают природу, с другой - приближают к природе, к естественной жизни своего идеального героя. И в том и в другом случае природное начало противопоставляется общественному [27, c. 129].
приобретали иногда реальные страны, такие, как Италия, Испания, но особенно манила и влекла к себе, конечно, экзотика далеких восточных стран [27, c. 129].
В некоторых случаях, когда романтики не находили реальной "территориальной" опоры для своего бегства, они создавали ее в воображении. В собственной фантазии они строили некие вымышленные миры, фантазия уносила романтиков за пределы низких потолков не только жилища поэта, но и действительности того времени вообще. С ее помощью воздвигались блистающие своды идеальных фантастических царств.
Фантастика, пронизывающая творчество Тика и Новалиса, Гофмана и Гейне, Кольриджа и Саути имела различное идейно-художественное значение. У Кольриджа сказывались мистико-идеалистические тенденции. Именно фантастика и имела в романтическом искусстве значение идеальной мечты [24, c. 16-26].
Итак, романтическое восприятие природы - это не просто индивидуальное отношение субъекта к противостоящему ему внешнему миру. В нем, по существу, раскрывается выраженное через природу отношение личности к общественным условиям ее существования. В восприятии и оценке природы проявляется взаимосвязь индивида с тем общественным целым, в которое он включен и в рамках которого только и осуществляется его соприкосновение с природой.