ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЯХТЕ ВДОЛЬ БЕРЕГОВ ИТАЛИИ
Молодой русский дипломат Феликс Казимирович Мейендорф (1834—1871), потомок древнего рода лифляндских дворян Икскюлл, начал свою дипломатическую карьеру в Варшаве, где он служил у наместника Польши, князя Михаила Дмитриевича Горчакова. Вскоре, в октябре 1857 года, он женился на дочери своего шефа, 19-летней Ольге. Забегая вперед отметим, что знаменитый композитор Лист, который познакомился и подружился с этой четой в Риме в 1863 году, находил у Ольги Михайловны незаурядный талант пианистки и посвятил ей два своих «Забытых вальса» и «Экспромт». Феликсу Мейендорфу же Лист не раз доверял судьбу своих рукописей, которые дипломат отправлял издателю с печатью русской миссии. Дружба Листа с Мейендорфами продолжалась и в Веймаре, где они встречались также на музыкальных утрах замечательной итальянской певицы Полины Виардо — близкого друга И. С. Тургенева, которая в первой половине 1870 года находилась в этом городе. Но вернемся к дипломатической карьере Феликса Мейендорфа, интересной для нас тем, что она привела его в Чивитавеккыо.
Не без содействия Михаила Горчакова, Феликс Казимирович был в начале 1858 года назначен секретарем русской миссии в Штуттгардте. Значение этой миссии возросло в связи с секретными переговорами между царем Александром II и Наполеоном III, состоявшимися в Штуттгардте в сентябре 1857 года. (После Крымской войны Россия стремилась улучшить свои взаимоотношения с Францией.)
Хотя Штуттгардт, живописно расположенный на холмах, являлся резиденцией вюртембергского короля Вильгельма I и был уже в то время крупным городом (более 60 тысяч жителей), Мейендорф все же отчаянно скучал в этой, как ему казалось, глухой провинции. Каталог небольшой личной библиотеки, составленный Феликсом Казимировичем в 1860 году и сохранившийся в московском архиве51, свидетельствует о широком кругозоре и либеральных интересах: наряду с философскими, историческими и экономическими сочинениями, с творчеством Пушкина, Лермонтова, Гоголя и других русских писателей, в каталоге указаны памфлеты КурьеA, произведения Байронга, Гейне, Сильвио Пеллико и др., не говоря уже о Шекспире, Сервантесе, Рабле, Вольтере, Руссо, Гете, Шиллере и т. д.
Однако либеральные взгляды не мешали Феликсу Мейендорфу верой и правдой служить русскому престолу и опасаться роста революционных настроений. Не без проницательности он заметил в письме к Михаилу Горчакову (январь 1861 года): «Ваши крестьяне и простонародье, если они совершат революцию, сделают ее социалистической, т. е. против владельцев и аристократов. Но они еще не дошли до этого [...]». 52
В феврале 1861 года Мейендорф получил возможность съездить в Россию. По пути он остановился у своего тестя в Варшаве. Он прибыл туда 22 февраля. Положение в Польше обострилось как раз в те дни, когда Мейендорф был в Варшаве, 25—27 февраля здесь состоялись крупные манифестации. Михаил Горчаков был вынужден удовлетворить некоторые требования делегации варшавян. Предвидя революционную вспышку, наместник Польши готовил донесение Александру II и министру иностранных дел, Александру Горчакову, пытаясь убедить царское правительство в необходимости реформ по весьма умеренной программе поляка-русофила Александра Велепольского. Так как сам Михаил Горчаков был в это время уже тяжело болен (он умер через несколько месяцев), он поручил это ответственное дело Феликсу Мейендорфу, который должен был лично докладывать царю и его министру о положении в Польше.
В своей рукописи «Мои воспоминания о 1861 годе», тоже сохранившейся в московском архиве,53 Мейендорф подробно рассказывает о том, как он справился с этим поручением. Нас интересует, однако, не это, а последствия этого дела, так как именно они привели Мейендорфа в Чивитавеккью. По-видимому, он оправдал надежды Михаила Горчакова и произвел благоприятное впечатление в Петербурге, ибо по возвращении в Штуттгардт Мейендорф был награжден орденом св. Станислава 2-й степени (апрель 1861 года). Летом того же года он был направлен в Италию с важным, но негласным дипломатическим поручением.
В 1860—1861 годах борьба за объединение Италии достигла высшей точки. Этому способствовало то обстоятельство, что после поражения в австро-итало-французской войне 1859 года австрийцы были изгнаны из оккупированных ими областей Италии. Эта страна состояла в то время из ряда маленьких государств: Ломбардо-венецианское королевство, где хозяйничали австрийцы, Сардинское королевство (Пьемонт и остров Сардиния), герцогство Парма, герцогство Модена, Великое герцогство Тоскана, Папская область, королевство обеих Сицилии и др.
Царское правительство, было заинтересовано в создании сильного итальянского государства в противовес австрийской империи, но опасалось движения Рисорджименто — революционно-демократического движения за освобождение и объединение Италии. Во главе Рисорджименто были известный публицист Джузеппе Мадзини (организатор и руководитель тайного общества «Молодая Италия») и генерал повстанческой армии Джузеппе Гарибальди, уже в то время окруженный ореолом легендарного национального героя. Сын моряка из Ниццы, Гарибальди был активным участником революции 1848—1849 годов, одним из руководителей кратковременной Римской республики и организатором похода в помощь революционной Венеции. В войне 1859 года против австрийских оккупантов он командовал корпусом альпийских стрелков, а в 1860 году Гарибальди создал повстанческий отряд — знаменитую «Тысячу». Во главе этого отряда он в мае месяце того же года высадился на Сицилии, а в сентябре освободил Неаполь от власти Бурбона Франческо II, ставленника Австрии.
Популярность Мадзини и особенно Гарибальди в России была очень велика. Они оказывали большое влияние на освободительное движение в России и на борьбу польских патриотов. 15 апреля 1861 года Гарибальди обратился в итальянской газете «Il Diritto» с открытым письмом к Александру Герцену. В этом письме Гарибальди откликнулся на события в Варшаве, где за шесть дней до этого демонстрация патриотов была расстреляна царскими войсками, хотя часть гарнизона отказалась стрелять в народ. Гарибальди писал о «негодовании европейских народов против виновника гнусной бойни», Александра II, и просил Герцена, издававшего в Лондоне вольную русскую газету «Колокол», передать «слова сочувствия от итальянского народа несчастной и героической Польше и слово благодарности храбрым воинам русским, которые сломали свою саблю, чтобы не обагрить ее в народной крови». 54 Письмо Гарибальди было перепечатано и в ряде других европейских газет.
В Италии происходили важные события: в феврале 1861 года в Турине было провозглашено единое Итальянское королевство во главе с Виктором Эммануилом II, а в марте месяце национальный парламент признал Рим будущей столицей Италии. Пока же этот город, как и вся область, оставался под властью папы Пия IX, отлучавшего от церкви каждого, кто покушался на его светскую власть. Сторонники Мадзини и Гарибальди были за то, чтобы силой свергнуть папское правительство и занять Рим. Умеренные же либералы, во главе с премьером туринского правительства Камиллом Кавуром, были против похода на Рим и искали пути, чтобы убедить папу в необходимости уступить требованиям нации. Тайные агенты Кавура — бывший заговорщик доктор Панталеони и либеральный священник Пассалья, порвавший с орденом иезуитов, вели переговоры в Ватикане, которые, однако, остались бесплодными: Пий IX и его статс-секретарь, кардинал Антонелли, были против каких-либо уступок туринскому правительству.
Министр иностранных дел России Александр Горчаков внимательно следил за событиями в Италии. Царское правительство было заинтересовано в ослаблении Ватикана, но желало, чтобы восторжествовали не радикальные силы, а умеренные сторонники Кавура и Виктора Эммануила. После смерти весьма влиятельного Кавура в июне 1861 года этот вопрос приобрел особую остроту. Не случайно один из виднейших деятелей умеренных либералов Массимо д'Адзельо, спрашивал себя через несколько дней после кончины Кавура: «Кто же сможет служить противовесом Гарибальди и Мадзини?»55
Взаимоотношения России с Ватиканом всегда были весьма напряженными, а в 1861 году они стали просто враждебными из-за влияния римской курии на умонастроения в Польше. Тем не менее Александр Горчаков искал пути, чтобы воздействовать на Пия IX и убедить его отказаться от вмешательства в польские дела. В рукописи, составленной Феликсом Мейендорфом в Риме в 1863 году, говорится в этой связи: «Роль, сыгранная католическим духовенством в Польше с самого начала нынешних смут, достаточно указывала нам на то, что мы не должны пренебрегать никаким средством, чтобы воздействовать на его умы. Прямого пути, чтобы достигнуть этой цели, не было, — надо было действовать в Риме и через Рим». 56
Это, надо думать, и было основной задачей Мейендорфа, когда он направился на яхте в путешествие «вдоль берегов Италии», а в действительности — для того, чтобы выяснить положение вещей в Риме, где ситуация была в это время довольно смутной, и попытаться в личных беседах с папой и его статс-секретарем дать понять желания царского правительства, обещая римской курии «взамен соответствующие выгоды». 57 Умный и проницательный человек, Александр Горчаков, по-видимому, почувствовал в Феликсе Мейендорфе подходящую для этой цели личность: Мейендорф был хорошо осведомлен в польских делах, имел некоторый опыт в дипломатии, был молод, образован и умел располагать к себе людей, и что было не менее важно, — он занимал скромный пост и его появление в Риме не должно было вызвать излишнего внимания.
В 1868 году в Париже вышла анонимно книга под заглавием: «Три недели на яхте вдоль берегов Италии». B Эту редкую книгу можно найти в Музее книги Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина в Москве, а ее рукопись — в московском архиве. 58 — автор упомянутой книги. Будучи дипломатом, он не хотел или не мог издать ее под своим именем. Мейендорф не рассказал также в своей книге подробности, которые раскрывали бы истинные цели его путешествия.
О том, что оно имело вполне определенные дипломатические цели и было связано с важными событиями того времени, можно убедиться по некоторым моментам рукописи Мейендорфа и по другим материалам, относящимся к нему. Заметим сразу же, что его путешествие состоялось в августе 1861 года и не совпадало с его официальным отпуском, который был предоставлен Мейендорфу, согласно приказу министерства иностранных дел, в октябре месяце.
В рассказе о своем путешествии Мейендорф подробно описал посещение Чивитавеккьи. Мы приведем этот отрывок по рукописи, которая значительно интереснее опубликованного текста, где острота и непосредственность впечатлений сглажены. Рукопись Мейендорфа представляет собой дневниковые записи на французском языке, сделанные карандашом, со множеством поправок, однако ценные для нас тем, что в них звучит искренняя симпатия и сочувствие к Стендалю, — явление довольно редкое в середине прошлого века. Не случайно за два года до этого, в 1859 году, в обзоре новейших произведений иностранной литературы в журнале «Отечественные записки» отмечалось о Стендале: «Горькая правда речей его пришлась не по вкусу читателям, и сочинения его расходились и расходятся довольно туго». 59
В ниже приведенном отрывке из рукописи Феликса Мейендорфа «Три недели на яхте вдоль берегов Италии» мы сохраняем в скобках наиболее интересные места, вычеркнутые или переделанные автором.
«[...] Вот и Чивитавеккья. Мы входим в порт [...]. Свежее дыхание бриза уступает место солоноватому и неприятному запаху морского порта. На берег сойти уже слишком поздно. ЛастрельC отправляется к нашему консулуD и приносит мне письма и телеграмму от монсиньора Дёз Этуаля [...].
10 августа. Очень душно. Мы сходим на берег, намереваясь позавтракать, отправить письма и дождаться поезда в Рим. Первое осуществить невозможно: едва усевшись за стол в отеле Орландо, мы видим, как лакей обтирает уже достаточно грязной салфеткой сначала смрадную керосиновую лампу, затем свой потный лоб и, наконец, тарелку, которую он нам несет. И все это с изяществом, достойным лучшей участи. Мы встаем из-за стола и оставляем его в недоумении перед нетронутым и оплаченным завтраком. Наш консул догоняет нас, увлекает к себе домой, а оказанное им гостеприимство полностью вознаграждает нас за испытанную неудачу.
Затем он показывает нам город, небольшой и довольно унылый, одиноко стоящий на запущенном и пустынном берегу. Он окружен крепостными стенами и валами. П. -Л. Курье пишет, не помню уже где, что он участвовал в осаде Чивиты. Есть там и крепость, построенная по чертежам Микеланджело. (Это выглядит очень солидно.) Но всего этого недостаточно, чтобы заполнить оставшиеся два часа, и мы собираемся вернуться на корабль.
Наш консул, огорченный тем, что нам так мало понравилась Чивита, предлагает проводить нас к антиквару. Мы не смеем отказаться, чтобы не обидеть его, и следуем за ним.
Входим в маленький магазин на городской площади; стены уставлены пыльными полками, загроможденными старыми картинами, обломками этрусских ваз и какими-то бесформенными и безымянными металлическими предметами. Антиквар г-н Буччи, которому консул нас торжественно представляет, принимает нас с достоинством, приглашает нас сесть и начинает беседу, в которой мы касаемся всех тем, кроме антикварных древностей. Мы в гостях, и скоро это нас больше не удивляет. Г-н Буччи был выслан из Рима после революцииE. С тех пор он безвыездно жил в Чивите. Торговлей он занимается лишь для виду. Он много читает, размышляет, беседует, когда представляется возможность. В последнем он мастер. Он сдержанно и с достоинством, на прекрасном французском языке, выражает свои взгляды, — принципы радикала 30-х годов, которым он остался верен, пережив свою эпоху. Без сомнения, он сам — единственный интересный предмет в его лавке древностей.
Мы увлеклись; оказалось, он был другом Стендаля, который перед смертью завещал ему свои книги. Г-н Буччи показал нам кресло, в котором Стендаль просиживал целые дни, беседуя с ним. Он дал нам полистать книги, испещренные заметками Стендаля, и много рассказал о характере и привычках этого обаятельного и умного (но несчастного) человека. Стендаль провел последние годы своей жизни в Чивите (словно в изгнании). Он исполнял здесь должность французского консула, принять которую заставила (его бедность) недостаточность его средств... Стендаль, этот swellF иногда он огорчал добрейшего г-на Буччи (проклятиями) жалобами на судьбу, в которых звучало безбожие. Во всех произведениях Стендаля слышна скорбная нота. Она связана и с тем событием в его жизни, которое заставило его порвать со светом и осесть в Чивите подобно тому, как выброшенный бурей корабль оседает на мель. Наделенный сердцем, оставшимся молодым несмотря на лета, он пережил горечь глубокого разочарования. Учиться смирению было уже поздно; клинок, как видно, остался в ране, и она так и не зажила.
Г-н Буччи прожил несколько лет в повседневном общении со Стендалем. Говоря о нем, он выказывал искреннюю привязанность и невольно позволял нам ощутить пустоту, образовавшуюся в его жизни с потерей Стендаля.
Мы пожали руку этому достойному человеку и странному торговцу.
— Прежде чем мы распрощаемся, — сказал он мне, — позвольте поблагодарить вас за то чувство, с которым вы беседовали со мной о моем бедном друге. Я вижу, что вы любите его произведения и умеете ценить его характер и ум. Может быть, вам, будет дорога память о нем. Разрешите мне просить вас принять эту книгу. Она из тех, которые он любил; вы убедитесь в этом по заметкам, которые он в ней оставил.
Это был том сочинения Ланци, посвященный венецианской школе живописи. Я ответил г-ну Буччи, что он не ошибается и доставил мне радость, за которую я не знаю как его отблагодарить. И на этом мы расстались. Как раз вовремя, — через десять минут поезд мчал нас в Рим, а меня переполняло чувство, подобное тому, которое испытываешь (вступая в храм) перед неизвестным, когда оно отмечено величием». 60
«Прогулки по Риму». Так, он пишет, обращаясь к «другу-читателю» и говоря о станцах Рафаэля в Ватикане: «[...] Позволь мне доверить тебя Стендалю, который расскажет тебе о них лучше, чем кто-либо другой [...]». А перед отъездом из Рима Мейендорф хочет «в последний раз подняться на Пинчо с восторженным и несчастным Стендалем '[...]. Это самое подходящее место, чтобы сказать Риму сочувственное прости и запечатлеть в памяти его неизгладимый образ». 61
Как и многие другие путешественники, русский дипломат осматривал «вечный город» с книгой Стендаля в руках, который пишет в «Прогулках по Риму»: «Сад Пинчо не расположен в низине, как сад Тюильри; он находится на высоте восьмидесяти или ста футов над течением Тибра и окружающими полями. Вид отсюда превосходный [...]». 62 С террасы Монте-Пинчо и сегодня туристы любуются изумительной панорамой города, особенно прекрасной в лучах заходящего солнца: на фоне темнеющего неба золотисто-багровой полусферой выделяется купол собора св. Петра — грандиозное творение Микеланджело; чуть ближе, у самого Тибра, возвышается круглая громада замка св. Ангела, описанного Стендалем в романе «Пармская обитель» как башня Фарнезе, в которой был заточен Фабрицио дель Донго... Только поля отступили, и там, где во времена Стендаля, да и Мейендорфа царила болотная лихорадка, растянулись жилые массивы, виднеются спортивные сооружения...
В изданной им книге Мейендорф не только сгладил острые места, изменив кое-что и в вышеприведенном рассказе о беседе с Донато Буччи, но он опустил также некоторые важные детали, которые сохранились в рукописи. Так, например, в опубликованном тексте монсиньор Дёз Этуаль, с которым Мейендорф обменялся телеграммами, назван «монсиньор Z». Совершенно очевидно, что имя этого французского священника, помогавшего молодому русскому дипломату получить аудиенцию у папы и у его статс-секретаря, кардинала Антонелли, а также у неаполитанского короля Франческо II, нашедшего пристанище в Риме, должно было оставаться в тайне. В книге Мейендорфа изменен также текст телеграммы, посланной им этому священнику — упущено, например, имя кардинала Антонелли. Что же касается Пия IX, то как в книге, так и в рукописи говорится: «Я могу лишь рассказать о той части беседы с папой, которая относится к его здоровью». Надо полагать, что речь шла также о тех вопросах, которые волновали Александра Горчакова.
— самый молодой из кардиналов, влиявший на все решения Пия IX. Вот что о нем пишет современник Мейендорфа, литератор Алексей Тепляков, который посетил Рим в том же 1861 году: «Рассказывают, что местечко, где родился Антонелли, было с давних пор притоном воров и разбойников, посреди которых отец его занимал видное место [...]. Антонелли человек лет 45, настоящий тип итальянца: хитрый, ласковый, мягкий, но вместе с тем настойчивый и упрямый [...]. Стоит попристальнее взглянуть на лицо его, беспрерывно изменяющееся, чтобы понять всего человека [...]. Он ростом немного побольше среднего, смуглый, черноволосый и черноглазый». 63 Ланци.
По рукописи Феликса Мейендорфа удалось установить, что он познакомился с Донато Буччи 10 августа 1861 года. Следовательно, преподнесенный антикваром томик Ланци с рукописными заметками Стендаля находился у Феликса Казимировича с этого дня. Однако дарственная надпись Буччи, как читатель мог убедиться, была сделана значительно позже, 28 августа 1863 года. В это время Мейендорф был уже секретарем русской миссии в Риме и постоянно жил в этом городе. (Между прочим, то, что в 1863 году он был переведен из Штуттгардта в Рим, свидетельствует о том, что министр иностранных дел России, по-видимому, остался доволен результатами его поездки в Италию.)
Надо думать, что Феликс Казимирович, очень дороживший подарком Донато Буччи, в тот день, 28 августа 1863 года, снова посетил друга Стендаля и попросил его сделать на книге надпись, подтверждающую аутентичность заметок французского писателя. Это было, конечно, важно для ее сохранности в будущем. Вот почему Буччи писал о своем подарке Мейендорфу как о чем-то, происшедшем в прошлом: «Этот том, содержащий рукописные заметки Стендаля (Анри Бейля) был преподнесен [...]» и т. д.
Мейендорф не расставался с книгой Ланци до конца своей жизни. В 1861 году, вернувшись в Штуттгардт, он занес эту книгу в каталог своей библиотеки под номером 536, с пометкой «аннотированная Стендалем». Вместе с другими своими книгами Мейендорф взял ее с собой в Рим, где он находился вплоть до 1868 года, когда он был назначен поверенным в делах в Веймаре. После смерти Феликса Казимировича в 1871 году его книги, в том числе томик Ланци, были привезены в родовое имение Мейендорфов в Лифляндии — Малый Рооп (Мазстраупе). А в 1919 году, после национализации помещичьих библиотек, книга Ланци с заметками Стендаля попала в Государственную библиотеку в Риге, где хранится и сейчас.
Итак, история третьего тома Ланци из личной библиотеки Стендаля выяснена. Эта книга попала к нам благодаря тем обстоятельствам, которые привели Феликса Мейендорфа в Чивитавеккью, в этот унылый городок, где столько лет провел Стендаль, и где русский дипломат навряд ли бы очутился, если бы не вышеупомянутые события. Даже если бы он, как и другие путешественники, прибыл в Чивитавеккью пароходом, чтобы осмотреть Рим, то он бы, наверно, тоже скорее поспешил в «вечный город», жалея о часах, потраченных в таможне. Благодаря путешествию на яхте и прочим обстоятельствам, связанным с его миссией, Феликс Мейендорф познакомился с Донато Буччи, и редко кто зафиксировал бы с таким чувством рассказ итальянского антиквара о великом французском писателе, как это сделал молодой русский дипломат.
— на форзаце, остальные — на вшитых в конце книги чистых листах. В самом тексте книги никаких рукописных отметок не оказалось. Добавленные Стендалем листы пожелтели от времени, чернила поблекли, а это тоже затрудняло чтение его записей. Стендаль любил размышлять с пером в руке, свободно излагая ход своих мыслей, не задумываясь над орфографией, часто сокращая слова, переходя вдруг на английский или итальянский язык, прибегая к различным способам камуфляжа и т. д. Со всем этим читатель сталкивается и в записях французского писателя в книге Ланци.
___________
A Поль Луи Курье (1772—1825), французский писатель, непримиримый противник режима Реставрации и католической реакции.
B Trois semaines en yacht sur les côtes d'Italie. Paris, Lacroix, 1868. — 2-е издание: Paris, 1908.
C Капитан яхты, провансалец.
D в Чивитавеккье 15 стран.
E Революционные события 1831 года, последовавшие за Июльской революцией.
F Блестящий светский человек (англ.)
Источники
51 ЦЕНТРАЛЬНЫЙ гос. архив ЦГАОР (Москва), ф. 573, ед. хр. 1179.
53 Там же, ф. 573, ед. хр. 1170.
54 ГАРИБАЛЬДИ Дж. Мемуары. М, 1966, стр. 412—413.
55 D'AZEGLIO, M. L'Italie de 1847 à 1865. Correspondance politique. Paris, 1867, p. 197.
56 MEYENDORFF, F. Romana. (Documents relatifs à la rupture entre la Russie et la cour de Rome). — ЦГАОР, ф. 573, ед. хр. 1172.
ôtes d'Italie. — ЦГАОР, ф. 573, ед. хр. 1176.
59 ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ записки, 1859, т. 123, март, стр. 23—24. Обзор подписан: «Н. Н.».
60 ЦГАОР, ф. 573, ед. хр. 1176. — См. также: KOTCHETKOVA, T. De nouveaux détails sur la visite du baron Félix de Meyendorff à Donato Bucci. — Stendhal Club, N: 18, 1963, p. 167—170.
61 Там же.
63 [ТЕПЛЯКОВ А.] Рим 1861 года. СПб., 1865, стр. 16. На титул, листе автором значится: «А. Т.».