VIII. Романы Феликса Гра.
За большим романом Эркмана-Шатриана хочется непосредственно поставить небольшую историческую повесть Феликса Гра „Красные с Юга" (Les Rouges du Midi), которая в русском переводе названа „Марседьцы" 1.
Биография автора (род. в 1844 году) мне пока неизвестна, но о книге его я знаю то, что она написана была первоначально по-провансальски и прежде, чем быть переведенной по французски, была переведена на английский язык, в каковом и была сначала издана в Северной Америке. Там книга Гра сделалась очень популярной, а затем и в Англии, где, между прочим «великий старец», Гладстон, дал ей весьма лестную оценку, как произведению, объясняющему и оправдывающему французскую революцию2.
Вот что писал Гладстон к автору повести: „В Англии и, я надеюсь, в других странах нас учат с юности смотреть на крайности революции, но книги, подобные вашей, научат нас, что главная ответственность за эти крайности лежит на системе и на людях, которые в продолжение многих поколений отрицали идею законности и права, общественного, гражданского и личного». В сущности, Гладстон здесь повторил ту же мысль, которую можно вычитать и из «Французской революции» Карлейля, и из «Повести о двух городах» Диккенса, соотечественников «великого старца». Мысль, значит, не была новой, но произошло так, как будто Гра сделал какое-то открытие для американской н английской публики. Дело в том, что отношение Гра к революции является более положительным, чем у Диккенса. В его книге явно апологетическое намерение, и с этой стороны даже такой человек, как Гладстон, нашел в книге нечто новое, на что отозвался своим письмом к автору, который его, конечно, опубликовал.
Русский переводчик назвал «Красных с Юга» «Марсельцами» и еще лучше мог бы назвать «Марсельскими федератами». Суть дела в том, что когда Законодательное Собрание издало в 1792 г. декрет о создании под Парижем вооруженного лагеря в двадцать тысяч федератов, на что Людовик XVI наложил свое конституционное вето, Марсельская коммуна организовала отряд человек в пятьсот и отправила его в июле того же года в Париж, где отряд был торжественно принят населением. Военная песня, впервые разученная марсельскими федератами и исполнявшаяся их хором в Париже, от их имени получила название Марсельезы. Это они, далее, в начале августа, потребовали у Законодательного Собрания низложения короля, в свержении которого и приняли сами деятельное участие. 10 августа они первые вторглись в королевский дворец и потом участвовали в разных народных движениях, пока правительство не послало их на фронт, защищавший Францию от внешних врагов.
Автор повести еще мальчиком слушал, на вечерних посиделках у одного ремесленника, рассказы некоего Паскаля, который, тоже еще подростком, участвовал в марсельском батальоне 1792 года. В повести изображается бедность и приниженность народа при старом порядке. Рассказ начинается с того, что Паскаль, четырнадцатилетний мальчик, видя, как сын помещика, маркиза Амбрена, избил его отца, бросил в обидчика большой камень, попавший в свою цель. После такого поступка мальчику оставалось только спасаться бегством и скрываться. Он находит убежище сначала у знакомого добряка священника, который о рекомендательным письмом к одному аббату, по имени Жоссерану, отправляет его в Авиньон. Этот город, как известно, до революции принадлежал папе, но Паскаль попал в него как раз после того, как население города решило присоединиться к Франции. Паскаль чуть было не был брошен в Рону, когда патриоты узнали, что он ищет какого-то аббата: мальчугана приняли за аристократического шпиона. Спас его сержант Воклер, взявший его волонтером в свой отряд.
Далее следует описание входа в Авиньон марсельского отряда федератов, которых в городе приняли сначала не то за разбойников, не то за папистов. Воклер, а за ним и нашедший у него приют Паскаль вступают добровольцами в марсельский батальон, но дело принимает другой оборот, когда Паскань попадает в руки одного слуги того самого сеньера, в сына которого он запустил камень. Несчастный был заперт в подвал, оттуда его освобождает знавшая его раньше дочь сеньера, Аделина. Спасшийся от этой второй беды Паскаль успевает догнать марсельский отряд, который идет себе все дальше и дальше па север, в Париж, распевая свою, сделавшуюся впоследствии столь знаменитою песню. Тут описываются разные сцены, рассказываются всякие встречи, приключения и т. п.
Наконец марсельцы в Париже, а с ними и наш Паскаль, встречающий здесь спасшую его девочку, которую, в свою очередь, от большой опасности спасла семья Воклера. Друзья помещаются у одного столяра, получившего заказ на семь гильотин, но не знавшего, что это такое. Аделина даже примостилась спать на одной из них, написав на пей свое имя. Приближалось десятое августа, перед которым жильцы столяра, то и дело, спрашивают, не взят ли уже королевский дворец. В эти дни, при разных случаях, пришлось им видеть таких людей, как Сантерр, Барбару, Дантон. События рокового дня падения монархии довольно подробно рассказываются в повести. В числе убитых в этот день был маркиз Амбрен, павший от руки того самого слуги своего, который посадил Паскаля в Авиньоне в подвал, а теперь об'явил мальчика контр-революционером. Опасность для Паскаля была очень серьезная, когда у него в кармане нашли оставшееся неререданным в Авиньоне письмо священника к тамошнему канонику. Паскаль был, однако, спасен, и на этот раз спас его один арестованный епископ. Эту духовную особу, переодетую нищим, он встретил на дороге во время похода в Париж и немедленно, узнав, что это переодетый епископ, выдал его национальной гвардии. Теперь епископ мог удостоверить революционную толпу, что мальчик не роялист, а федерат. Паскаля отпустили, а епископ тут же был убит.
Какие же впечатления вынес герой повести из события дня? «Мы, -рассказывает он, -продолжали идти, хотя с трудом, направляясь к своим казармам, и на каждом шагу стали попадаться пьяные оборванцы обоего пола, которые тащили перепуганных аристократов и священников, а также различные вещи, награбленные в церквах и в жилищах богатой знати. Мы, красные с юга, которых называли разбойниками и беглыми каторжниками, считали бы для себя бесчестьем так поступать и отпускали своих пленных на свободу, заставив их предварительно прокричать: «да здравствует нация!» Но они, повидимому, считали необходимым кровью аристократов смыть пятно того, что предоставили нам спасти родину и права человека... Мы хотели завоевать всем свободу, а подонки общества, выскочив из своих трущоб, тотчас злоупотребили этой свободой из чувства мести и грабежа. Хотя я был почти ребенком, я все это понял».
при Вальми и т. д. Потом он опять в Париже, где мы видим его дежурящим у гильотины. «И, -читаем мы тут,- стоял с ружьем в руках на эшафоте, и зрелище казни было так противно, что я постоянно отворачивался и впивался глазами в толпу. А между тем головы падали за головами, и тележка за тележкой привозили новые жертвы, из которых одни встречали смерть о гордым достоинством, а другие, бледные, как полотно, дрожали всем телом». На последней тележке были привезены маркиза Амбрен с уже встречавшимся нам слугой и со служанкой, которая чуть было не погубила Аделину,—особый эпизод в повести. Оказалось, что казнь была совершена той самой гильотиной, на которой в свое время спала Аделина и на которой она написала свое имя.
У повести Гра была цель: доказать, что марсельские федераты обеспечили торжество революции и что среди них раздался первый протест против заблуждений, жестокостей к крайностей террора. Так об'ясняет сам автор.
Большой успех, выпавший на «Красных с Юга», внушил Феликсу Гра мысль продолжать беллетристическую работу в том же направлении. Им был написан еще роман из той же эпохи.
Этот новый роман называется у него «Террор». Он гораздо объемистее «Красных с юга», и рассказ ведется не со слов другого лица, а в обычной форме. Паскаль, воспоминания которого легли в основу изложенной повести на сцене даже совсем не появляется, а в центре романа стоит Аделина, о которой в «Красных с Юга» было сообщено, что она умерла монахиней в авиньонском монастыре св. Урсулы. «Мужественному добряку Воклеру, - говорит автор,- не хватило бы духу нанести Паскалю удар в сердце, сказав всю правду о полной ужасов жизни молодой девушки и ее печальном конце». В «Терроре», однако, этого конца нет, а рассказываются только одни пережитые Аделиной ужасы. За нею от начала до конца романа охотятся двое слуг ее родителей, муж и жена, с которыми мы встречаемся еще в первой повести под именами Сюрто и Жакрас. Муж был тот самый человек, который убил отца Аделины во время резни 10 августа, завладел его драгоценностями и даже обеспечил за собою переход в свою собственность всей его недвижимой собственности путем фиктивной запродажной записи, которую сумел выудить у доверчивого маркиза. Кроме того, супруги держат у себя в плену самоё маркизу, совершенно безвольную женщину, находящуюся в полном подчинении у Сюрто. «Злодеи», как они постоянно называются в романе, заинтересованы в том, чтобы отправить на тот свет и Аделину. Кроме Сюрто и Жакрас, за девушкой охотится еще некий Каликст де Саблиер, найденыш, названный так по имени квартала, где его нашли, выросший в доме бездетного вдовца, графа де ла Вернеда и сделавшийся его доверенным слугой. Этот «пройдоха», «негодяй», «мошенник», «изверг» и т. п., как, сплошь и рядом, называет его автор в своем рассказе, убедил своего господина формальным актом завещать ему свое имущество и бежать за границу, сам на него донес и, когда того засадили в одну из парижских тюрем, пришел туда во время сентябрьских убийств и там его зарезал ножем. Ему также хочется завладеть Аделиной, чтобы жениться на ней и овладеть богатым наследством, для чего даже он проникает тайно в жилище двух других «злодеев» и заставляет маркизу написать письмо с приказанием Аделине выйти замуж за Каликста. «Негодяю» посредством обмана удается заманить молодую девушку в особняк своего бывшего господина, но здесь она обнаруживает, что такое Каликст, и бежит от него. Покровителями Аделины являются приютившие ее супруги Воклер и столяр, у которого они жили в Париже. Вся их забота заключалась в том, чтобы хорошенько спрятать Аделину и при первой возможности с верной оказией отправить ее в Авиньон. Свой рассказ Гра осложняет разными подробностями. Аделине удается, в конце концов, выбраться с женою Воклера и с ее ребенком в Авиньон, куда сам Воклер отправился раньше, но здесь юную «аристократку» ожидают новые опасности, между прочим, от Журдана, по прозвищу «Головореза», героя, как мы увидим дальше, одной исторической повести, у которого Калликст испрашивает приказ об аресте Аделины. Роман кончается ее бегством из Авиньона с преданною ей женою Воклера в то время, как сам он волонтером отправился защищать отечество и революцию от внешних врагов.
Такова канва, на которой автор вышивает узоры опасностей и приключений, бывших с Аделиной. В центре внимания читателя судьба этой почти еще девочки с идиллическими картинками ее жизни в обществе приютивших ее «добрых патриотов» и маленького сынишки Воклеров, которого автор постоянно заставляет болтать. Но Аделине приходится присутствовать и при кровавых сценах революции, между прочим, при казни Людовика XVI, так как повозка, в которой Аделина уезжала из Парижа в Авиньон, застряла в толпе, запрудившей площадь, где совершалась казнь. Гра описывает эту казнь с реалистическими подробностями. Есть в романе и некоторые подробности об ужасах сентябрских убийств. «Развелось, - говорит он в одном месте, - много бедноты и горя, которые пользовались революционной смутой для своих темных дел, грабежа, насилий, воровства, поджогов», хотя в другом месте замечает, что «только на дереве бедности распускаются три ослепительных цветка: свобода, равенство и братство», тогда как «богатство и чрезмерный избыток выращивают порок и закрывают доступ к сердцу всякому состраданию».
«Красных с Юга», марсельцы и южане противополагаются парижанам и вообще северянам.
К Марату и к Робеспьеру автор проникнут ненавистью. Марата он заставляет подписывать приказы об арестах, которые будто беспрекословно исполнялись не только в Париже, но и в Авиньоне. «Добрые патриоты» с Юга возмущаются, что Марат делает то же самое, что делал Капет, как автор и от себя называет Людовика XVI3.
Их возмущает и поведение парижской толпы. Гра даже высказывает мнение, что если бы в ХIIIвеке Юг не был завоеван Севером, «необходимое дело революции было бы совершено шестью веками ранее». «Варварский Север, Север, развращенный германцами, шел и сражался против Юга, преемника греков и римлян. Это он погрузил Францию в ночь, длившуюся шесть веков»4. Террор в Авиньоне кажется автору «парижским, грозным, мрачным, свирепым, как дикий бык, что, ринувшись, мчится с ревом, с пеной у рта, дыша огнем, закинув хвост на спину я опустив рога». Этот местный патриотизм, вполне понятный у Паскаля, на старости лет рассказывающего историю своих молодых годов и передающего свое настроение тому, кто только записал его повествование, кажется уже несколько неуместным под пером современного автора, не отожествляющего себя с каким-то другим лицом, как это, например, сделали Эркман и Шатриан 5 Вообще «Террор» сравнительно с первою повестью Гра производит впечатление менее удачного произведения, хотя и читается с неменьшим интересом.
«печальный конец» Аделины, о котором говорится в начале «Террора». Какой он, не могу сказать читателю.
Примечания.
1) Так повесть озаглавлена в издании 1903 года, в первом же издании (1898) она была названа «За отечество». Это очень небольшая вещь, занимающая в более раннем русском издании только 110 cтp. (без предисловия), в более позднем—144 (тоже один текст).
«повесть Ф. Гра отличается удивительной силой и необыкновенными эффектами; выведенные им лица умно и прекрасно задуманы; среди блестящих картин поразительных перипетий французской революции развивается поэтический, нежный, как благоухание лилии, роман. Ф. Гра первый показал в настоящем свете действия марсельского батальона, который состоял из пламенных патриотов, а не из бешеных головорезов и подонков общества, как их изображали в течение ста лет. Такие характеристики не могли не содействовать успеху повести, хотя в данном отзыве дело обошлось не без преувеличения значения повести, особенно по отношению к тому, как до Гра смотрели на марсельцов.
3) Вот как, например, Гра говорит о впечатлении, произведенном на Людовика XVI известием о предстоящей ему казни: «неожиданно на плечо Капету положили руку тюремщики и отделили его от жены, австриячки, и от его малолетнего сына. Их заключили в другом этаже башни. Ребенок заплакал, австриячка отнеслась к происшедшему презрительно и равнодушно; Луи Капет сказал: «хочу есть»... и уплел цыпленка и целую корзину персиков». Это уже не стиль Паскаля, а автора.
5) Рассказывая, в общем, языком современного нам романиста, Гра иногда сбивается на тон повествователя из другой эпохи, пример чего приведен выше в предпоследнем подстрочном примечании.