Онтологическая схема
б) Идеал, абсолют, ничто
Желанию выхода из реальности соответствует стремление к идеалу. Иногда кажется, что Малларме следует платоническому способу мышления. Одну прозаическую фразу можно трактовать именно так: «Божественный замысел, благодаря коему существует человек, развивается в направлении от факта к идеалу». Эта направленность снизу вверх имеет, впрочем, совсем не платонический характер: здесь «идеал» (слово и без того очень неуловимое) отнюдь не обладает метафизической экзистенцией. Любые иные обозначения идеальности равным образом неточны. Только негативное приближение впервые дает точное понятие. Оно звучит: «ничто», le néant. Так был сделан дальнейший и крайний шаг в тот дисконтинуум, который мы при наблюдении над Бодлером назвали пустой, или тщетной трансцендентностью.
«ничто». Также мы оставим без внимания вероятные и трудно определимые реминисценции из немецкой философии (Гегель, Шеллинг, возможно, Фихте) и негативной теологии. Отметим лишь несколько примечательных пунктов. Любопытно, что с 1865 года Малларме вводит «ничто» в те строки своих стихотворений, где ранее аналогичные темы выражались такими субстантивами, как «лазурь», «сон», «идеал». В письме от 1866 года энергично сказано: «Ничто есть истина». Главный пояснительный текст к данной проблеме — уже упомянутый фрагмент «Igitur» (1869). Здесь представлена взаимодополняющая роль понятий «абсолют» и «ничто». Первое обозначает некую идеальность, в которой исчезают любые «случайности» эмпирического. Путь к абсолюту идет через абсурд (отметим и у Малларме появление одного из ключевых слов современности), через аннигиляцию привычного, естественного, жизненного. Абсолют, в силу своего определения, должен быть освобожден от категорий времени, места и предметности. При полном избавлении от данных категорий это называется «ничто»: таким образом, чистое бытие и чистое «ничто» совпадают (аналогично воззрению Гегеля). «Igitur», некто, — аллегорическая фигура текста — спускается к могилам у моря с флаконом, «содержащим капли ничто, которого еще нет в море»; он бросает игральные кости, и, когда они успокаиваются, время и все временное — жизнь и смерть — прекращается, остается лишь пустое, абсолютное пространство — «ничто».
«ничто». Последуем и мы его примеру, только отметим эминентную роль отрицания в его лирике и настойчивость, с коей на одной из вершин новой поэзии было утверждено это самое негативное из всех понятий.
«ничто» Малларме не имеет ничего общего с каким-либо моральным нигилизмом. Это онтологическое понятие происхождения вполне идеалистического. Малларме убежден в недостаточности всех данных реальности. Подобную недостаточность испытывает только идеалистическая мысль. Но когда «идеально совершенное», по которому измеряется любая данность, вознесено в недоступность для любых определений и является чистой неопределенностью, тогда его должно назвать «ничто». Из набросков Бодлера о пустой, стерильной идеальности заимствовал Малларме для своей интерпретации «ничто» повелительную, всепоглощающую страсть высоты. Такова судьба новой художественной эпохи: нет веры и нет традиции, зато есть воля не только лишить высшее, высоту какого-либо содержания (как это делали Бодлер и Рембо), но радикализировать это высшее к «ничто». Нигилизм Малларме может пониматься как следствие работы духа, желающего устранить все реальные данности ради собственной креативной свободы. Своего рода идеалистический нигилизм. Он соответствует почти сверхчеловеческому решению продумать абстрактное, абсолютное как чистую (от всех содержаний освобожденную) сущность бытия и постараться приблизить к ней поэзию, в которой «ничто» актуализировано настолько, насколько это вообще возможно путем уничтожения действительного.