Нерваль Жерар де
Жерар де Нерваль (Gérard de Nerval; псевдоним, наст. имя — Жерар Лабрюни, Labrunie) (22. 05. 1808, Париж, — 26. 01. 1855, Париж) — французский писатель-романтик.
Он родился в Париже в семье армейского врача. Когда ему было два года, умерла его мать, он жил в доме своего деда в Валуа (один из принадлежавших ему живописных мест в округе назывался Нерваль, откуда впоследствии появился псевдоним Жерара). В 1820 г. будущий писатель (тогда еще Жерар Лабрюни) был привезен в Париж и определен на учебу в престижный лицей Карла Великого. Еще в школьные годы он подружился с Теофилем Готье, который был младше его на 3 года и учился в том же лицее. В 1826 г. Жерар опубликовал первый стихотворный сборник «Национальные элегии» («Elégies nationales»), затем — «Политические сатиры» («Satires politiques», 1827), в этих сборниках он выступал последователем классицизма, при этом осуждал режим Реставрации, что сближало его с позицией романтиков. В 1828 г. Нерваль закончил работу над переводом с немецкого языка первой части «Фауста» И. В. Гете. Великий немецкий поэт познакомился с этим переводом своего главного произведения и похвалил его (перевод второй части «Фауста» Нерваль закончил уже после смерти Гете, в 1840 г.; в 1846 г. он также выпустил сборник пьес и оперных либретто «Осуждение Фауста», своим названием возвращающий к образу трагедии Гете).
Работа над переводом «Фауста» сблизила Нерваля с эстетикой романтизма. Он сошелся с парижской романтической богемой, в 1827 г. примкнул к так называемому «малому сенаклю» («petit cenacle») — кружку писателей-романтиков во главе с В. Гюго. Нерваль (вместе с Т. Готье и другими молодыми романитиками) присутствовал на знаменитой премьере его драмы «Эрнани» (т-р Комеди Франсез, 1830), отстаивал романтическую концепцию театра и драматургии.
Нерваль писал стихи (сб. «Немецкие стихотворения» — «Poésies allemandes», 1830), пьесы в соавторстве с А. Дюма-отцом. Из этих пьес наиболее удачной была пьеса «Лео Бюркар» (или «Лео Бурхарт», «Léo Burckart», 1839).
Анри Труайя в своей книге «Александр Дюма» (2005) подробно описал процесс создания этой пьесы, придав ему романтическую авантюрность, пронизанную иронией. Приведем большую цитату на этот счет: «Главный редактор “Франкфуртской газеты” Шарль Дюран был изобретательным публицистом, которому пришлось бежать из Франции по политическим мотивам. Он пригласил к себе писателя [А. Дюма] вместе с его любовницей, принял их восторженно и вместе с тем сердечно, а Александр… Александр не остался равнодушным к тому, что у хозяина дома оказалась прехорошенькая двадцатитрехлетняя жена Октавия “с грудью, как у сфинкса”. На эту великолепную пару грудей не переставал коситься и молодой тезка приезжей знаменитости — Александр Вейль, постоянный сотрудник газеты, но мадам Дюран не обращала на него ни малейшего внимания. Зато она казалась совершенно покоренной именитым французским писателем, восседавшим за ее столом. Александр, привыкший к победам такого рода, сделался вдвойне любезен, он блистал остроумием, сверкал глазами и в конце концов заодно с женой совершенно покорил и мужа. Оба сопровождали его, когда он осматривал город, ходили вместе с ним к дому Гете, в собор, на Еврейскую улицу. Более того — они устроили для него экскурсии в горы Таунус и в герцогство Нассау. Александр повсюду и всем восторгался, делал записи, благодарил, одновременно успевая многозначительно поглядывать на Октавию. Ида привыкла к донжуанским проявлениям своего неисправимого возлюбленного и на время поездки предоставила ему полную свободу. Что бы там ни было, полагала она, такие дорожные заигрывания ни к чему серьезному привести не могут. Однако Александр придерживался иного мнения. Ссылаясь на то, что в гостиничном номере работать невозможно, он занял у мужа Октавии три тысячи франков, с тем чтобы снять в городе небольшую квартирку, и запирался в ней на несколько часов каждый день – по его словам, с тем чтобы писать. Но Муза, посещавшая его в этом трудолюбивом уединении, была не такой уж бесплотной: вполне земная женщина под вуалью, Октавия, пробиралась к нему украдкой, и они тайком любили друг друга. Муж не догадывался о неверности жены, Ида тоже ни о чем не подозревала или, может быть, предпочитала делать вид, что остается в неведении, – хотя бы ради того, чтобы путешествие могло продолжаться все так же безмятежно.
Некстати прибывший во Франкфурт Жерар де Нерваль разрушил очарование идиллического адюльтера. У него к тому времени созрел замысел нового произведения, над которым он намеревался работать совместно с Дюма: «Иллюминаты». Так, объяснил он, называлось тайное общество студентов, в свое время хотевших избавить Германию от иностранных влияний и объединить ее в большую империю-завоевательницу. Самым пламенным из этих заговорщиков был Карл Занд, казненный в 1820 году в Мангейме после убийства писателя Коцебу, царского шпиона. Напоминание о совсем недавних исторических событиях, происходивших на фоне разгулявшегося фанатизма и пролития крови, волновало Александра. Он решил отправиться в Мангейм, на место действия, чтобы собрать там необходимые для работы над пьесой материалы. Жерар де Нерваль должен был помогать ему в исследованиях, а Ида — служить им переводчицей. Октавия Дюран, заявившая, что ей тоже любопытно поучаствовать в наполовину полицейском, наполовину литературном расследовании, решила отправиться вместе с ними. Присоединился и ее незадачливый воздыхатель, несчастный Вейль, который неизменно следовал за Октавией по пятам в надежде на нечаянную милость.
В Мангейме путешественники посетили дом Коцебу, молча постояли в комнате, где он был заколот кинжалом и где Карл Занд попытался покончить с собой, чтобы избежать правосудия, после чего отправились почтительной группкой на Sandhimmelfahrtwiese — тот ставший священным луг, где молодой патриот был обезглавлен и откуда его душа унеслась в преисподнюю, уготованную мученикам.
Там Александр и его друзья встретились с директором тюрьмы, который хорошо знал Занда, присутствовал при его казни и говорил о нем как о студенте-идеалисте с нежным сердцем и решительным умом. Директор тюрьмы показал Дюма кое-какие оставшиеся в его распоряжении официальные документы и позволил снять копии с писем, написанных осужденным незадолго до того, как он взошел на эшафот. Затем пятеро исследователей, довольные урожаем сведений, которые им удалось собрать, вернулись в гостиницу и отпраздновали свои открытия роскошным ужином. Вот только обстановка во время ужина была непростой. Ида краешком глаза присматривала за любовником, который то и дело поглядывал на Октавию, а Вейль молча страдал, подмечая, какими заговорщическими взглядами обменивается с Александром его кумир. Один только Жерар де Нерваль пребывал в полнейшем душевном равновесии и думал лишь о том, чтобы повкуснее поесть и побольше выпить. Его возлюбленная, Женни Колон, только что вышла замуж, он был свободен и почти вдов.
«Ты куда?» — окликнула его мгновенно проснувшаяся Ида. Дюма, успевший распахнуть дверь, рухнул на пол и простонал, что у него страшно болит живот. Прибежавший на шум Жерар помог Иде поднять больного и довести его, скулящего и едва держащегося на ногах, до расположенного на том же этаже отхожего места. Едва они разошлись по своим комнатам, Александр, не испытывавший ни малейшего недомогания, тихонько выскользнул из уборной и неслышными шагами направился к двери Октавии, которую та оставила незапертой в ожидании этого любовного посещения. Но несчастный Вейль все слышал, обо всем догадался, все перетерпел, а затем рассказал обо всем в своих мемуарах. Вернувшись в постель, Александр заверил Иду в том, что получил облегчение, но не сказал, ни где, ни каким образом.
На следующее после этой полной обманов ночи утро все они, в том же составе, отправились к палачу Видеманну. Но оказалось, что Карла Занда казнил не он, а его отец, ему самому в то время было всего четырнадцать лет, и у него об этом сохранились довольно смутные воспоминания. Тем не менее Видеманн показал меч, которым была отсечена голова осужденного: ржавые пятна, видневшиеся на лезвии, оставила, по его словам, кровь жертвы, и его отец отказался смыть эти пятна из преданности благородному делу Германии. Александр не поверил ни единому слову из всей этой истории и удивился тому, что встретил враля еще более ловкого, чем он сам. В завершение паломничества он вместе с друзьями отправился на кладбище, где рядом лежали национальный герой и шпион, продавшийся русским. На могиле Карла Занда росла дикая слива. Александр философски отломил веточку деревца, сорвал побег плюща, обвивавшего памятник Коцебу, и, зажав то и другое вместе в руке, унес с собой.
Закончив свои изыскания, путешественники в меланхолическом настроении вернулись во Франкфурт. Александру больше нечего было делать в Германии, тогда как в Париже его ждала сотня планов. Конечно, ему грустно было расставаться с нежной и чувственной Октавией, ее столь покладистым мужем и славным Вейлем, который так скромно прикрывал преступную любовь жены начальника с приезжим писателем. Прощаясь и поочередно заключая всех троих в объятия, Александр клялся, что вскоре позовет их в Париж. Как ни странно, в виде исключения он сдержал слово, и годом позже они приехали во Францию. Более того, именно благодаря его стараниям Шарль Дюран получит должность главного редактора «Капитолия», французской газеты, которую, как поговаривали, субсидировала Россия, Вейль последует во Францию за своим начальником… а Октавия еще не раз найдет способ отблагодарить Дюма за внимание, которое он продолжает оказывать ее семье. Что же касается Иды, то она про себя думала, что это небольшое германское приключение не слишком затронуло ее связь с Александром и в конце концов она поступила правильно, закрыв глаза на очередной адюльтер.
Вернувшись в Париж 2 октября 1838 года, Дюма немедленно занялся обработкой собранных им в Германии материалов. Прокрутив так и этак в голове историю Занда и Коцебу, он решил использовать ее очень свободно для того, чтобы написать пьесу о выдуманном им «иллюминате» по имени Лео Бурхарт (его именем и называлась пьеса). Интрига предполагалась такая: Лео Бурхарт, заняв должность премьер-министра в неком германском княжестве, внезапно сознает, что совершил ошибку, когда метил так высоко, поскольку ничто так не развращает человеческую душу, как неумеренное употребление власти. Как обычно, Жерар и Александр поделили между собой работу: четыре акта должен был написать Дюма, два — Нерваль. Пьеса была написана, однако, укороченная до пяти актов, переделанная и подписанная одним Дюма, она будет поставлена на сцене театра «Порт-Сен-Мартен» лишь много позже. Что же касается отдельного издания, то здесь пьесу сопровождал написанный тем же автором очерк, посвященный тайным обществам Германии. Таким образом, ничего из собранных во Франкфурте и Мангейме материалов не пропало даром. Естественно: когда Дюма брался работать над каким-нибудь сюжетом, он использовал материал по максимуму, подбирая все до последней крошки» (Труайя А. Александр Дюма. Цит. по источнику: http://truay.ru/books/view/29152/?page=37).
В 1835−1836 гг. Нерваль издавал журнал «Монд драматик» («Monde dramatique»), освещавший театральную жизнь. В 1843 г. он совершил путешествие на Восток. Под впечатлением от этой поездки им была написана книга «Сцены восточной жизни» (2 т., 1848–1850), 3-е изд. которой вышло в 1851 под названием «Путешествие на Восток» («Voyage en Orient»). А в книге «Лорелей» («Lorelei», 1852) описаны впечатления Нерваля от поездки по Германии.
творчества Нерваля отмечают, что именно в поздний период жизни и творчества Нерваля, омраченный нарастающей душевной болезнью, были написаны его лучшие произведения.
Нерваль выпускает замечательные сборники прозы «Иллюминаты» («Les illuminés», 1852), «Дочери огня» («Les Filles du feu», 1854), в который включены четыре новеллы, опубликованные раньше: «Октавия» («Octavie», 1842), «Изида» («Isis», 1845), «Анжелика» («Angélique», не полностью — 1850), «Сильвия» («Sylvie», 1853), а также был включен и цикл сонетов «Химеры» («Les Chimères», 1854); цикл «Маленькие оды» («Odelettes», 1852); сборник стихов «Галантная богема» («La Bohème galante», 1855). Посмертно опубликована книга «Аврелия, или Мечта и жизнь» («Aurélia ou le rêve et la vie», 1855), наполненная мистическими поисками совершенства, которое связывается с образом идеальной женщины. Нерваль не закончил этого возвышенного и трагического произведения — 26 января 1855 г. он был найден повесившимся на улице Старого Фонаря в Париже (rue de la Vieille Lanterne, ныне улица не существует). Было ли это самоубийство, или поэт был убит — не установлено, но утвердилась версия о самоубийстве.
Влияние Нерваля испытали М. Пруст, сюрреалисты, поэт оказался близким и отошедшим от сюрреализма Л. Арагону, П. Элюару. Нерваль знакомил французов с немецкой литературой (сборник критических статей «Этюды о немецких поэтах», 1830), переводил Ф. Шиллера и Ф. Г. Клопштока и особенно успешно — Г. А. Бюргера и своего современника Г. Гейне.
с увлечением мистицизмом, который Нерваль усилил в романтизме. Постмодернисты нашли в его творчестве многие близкие им черты. Умберто Эко, восхищенный «Сильвией» Нерваля, посвятил анализу этой лирической новеллы многие страницы своей работы «Шесть прогулок в литературных лесах».
Соч.: Oeuvres complètes: V. 1–3. P., 1993 («La Pléiade»); в рус. пер. — Сильвия. Октавия. Изида. Аврелия. М., 1912; Избранное. О литературе и театре. М., 1984; Дочери огня. Л., 1985; Путешествие на Восток. М., 1986; Исповедь Никола // Мориак Ф. Жизнь Жана Расина. Нерваль Ж. де. Исповедь Никола. М., 1988; История о царице Утра и о Сулаймане, повелителе духов / Пер. с фр. Н. Хотинской. М., 1996; Мистические фрагменты. СПб., 2001; [Стихотворения] // Гелескул А. Избранные переводы. М., 2006.
— начала XX вв.: Дис. ... доктора филол. наук. Тюмень, 2003; Gautier Th. Portraits et souvenirs littéraires. P., 1875; Aragon L. Chronique du bel canto. Genève, 1947; Jean R. Nerval par lui-même. P., 1963; Cellier L. Nerval: l’homme et l’oeuvre. P., 1974; Richer J. Nerval / 10-e éd. P., 1985; Bony J. Le récit nervalien. P., 1990; Hubner-Bayle C. Gérard de Nerval: la marche à l'étoile. Seyssel, 2001.
Вл. А. Луков