Местр К. де: Проблема русского национального характера в новеллистике Ксавье де Местра
(статья А. Р. Ощепкова)
На рубеже XVIII–XIX веков сближению России и Франции способствовали многие обстоятельства, в том числе, как отмечает М. А. Тахо-Годи: «События французской революции и приход Наполеона к власти вызвал массовую эмиграцию…» [1]. Среди вынужденных эмигрантов оказался Ксавье де Местр, младший брат Жозефа де Местра, французский писатель, творчество которого сегодня в нашей стране известно узкому кругу библиофилов, хотя в XIX веке, особенно в первой половине, его новеллы пользовались большой популярностью.
«Трудно найти среди многих авторов, более часто читаемых, чем К. де Местр, но немного найдется писателей так мало изученных», — говорил Ж. Кларти в предисловии к изданию французского новеллиста в 1897 г. [2]
О К. де Местре действительно написано немного. Кроме общих кратких заметок в библиографических словарях и энциклопедиях [3], можно назвать едва ли десяток работ, касающихся его жизни и творчества. Из французских источников выделим главу в мемуарах Ж. де Местра [4], очерк Ш. -О. Сент-Бева [5], предисловия к изданиям К. де Местра Ж. Кларти и Э. Реома [6] и, наконец, библиографические заметки Ж. Перрена, Г. де Беллекомба, Е. Навилля и Ж. Филиппа [7]. Однако кроме биографических сведений названные авторы мало что пишут об эстетических или мировоззренческих принципах интересующего нас писателя. В 1892 году в Германии появилась монография, посвященная творчеству К. Де Местра [8]. В отечественном литературоведении его имя упоминается в статьях А. И. Некрасова, М. А. Тахо-Годи [9].
Ж. Кларти в предисловии к изданию 1877 г. свидетельствует о том, что К. де Местр бесконечно уважал своего брата Жозефа [10]. Ж. де Местр был убежденным консерватором. Узнав о провозглашении Наполеона императором, он воскликнул: «Европы больше нет!» [11]. Старший брат стал для него «культовой фигурой». К. де Местром создано мало, все его произведения умещаются в один небольшой том. К числу первых литературных произведений К. де Местра относится «Путешествие вокруг моей комнаты» (Voyage autour de ma chambre, 1794). После этой публикации начинающий автор приобрел известность в кругах любителей французской «causerie» (болтовни). Его ценили как светского рассказчика, хорошо усвоившего салонную манеру литературного изложения. А. де Ламартин признавался одному из своих знакомых, что чтение «Прокаженного» К. де Местра сделало из него поэта [12]. Де Местр выделяется среди других французских прозаиков экзотической тематикой, связанной с изображением сцен из русской жизни, и установкой на «анекдотичность» сюжета. Еще большую популярность ему принесли две «экзотические» повести «Молодая Сибирячка» (La jeune Sibérienne) и «Пленники Кавказа» (Les prisonniers de Caucase) — первое издание обеих относится к 1815 г., когда они вышли в Париже, куда на короткое время вернулся К. де Местр. Первый российский перевод «Молодой Сибирячки» был выполнен в 1840 г. [13]. Затем под разными названиями «Параша Лупалова», «Параша-Сибирячка» и др. повесть издавалась и неоднократно переиздавалась в 1845, 1864, 1893, 1896, 1898, 1899, 1901, 1905 и 1912 гг. [14]. «Пленники Кавказа» оказались не столь популярны у нас, хотя и были рекомендованы для воспитанников гимназий, кадетских корпусов и юнкерских военных училищ. Их публиковали только три раза в конце XIX — начале ХХ века в 1894, 1903 и 1912 гг. [15]. Эти небольшие эпические произведения получили положительные отзывы во Франции, а «Молодая Сибирячка» даже вошла в круг детского чтения не только россиян, но и французов [16]. Ш. О. Сент-Бёв, например, в 1839 г. отмечал, что новеллы К. де Местра поражают «естественностью повествования», «непосредственностью героев» [17]. А. Кирпичников в «Очерке истории литературы XIX столетия» указывал, что взаимный интерес русской и французской литератур привел к тому, что «исторические и географические пределы расширяются до такой степени, что даже отдаленная Россия... часто становится местом действия французских повестей и романов, причем иные из авторов не совсем игнорируют местный колорит» [18].
«Лучшая из повестей этого рода», по словам А. Кирпичникова, «безусловно «Молодая сибирячка» К. де Местра... . Сюжет ее взят из действительного происшествия и обработан с искусной простотой и задушевностью» [19].
Перипетии героини, о которых поведал К. де Местр, произошли в действительности [20]. В самом начале повести автор заявлял, что в ее основе лежит случай, «наделавший столько шума — история молодой девушки, которая пришла пешком из Сибири в Петербург просить милости для своего отца» [21]. Сент-Бёв считал, что «Молодая сибирячка» написана на основе реальной истории, которую автору новеллы якобы рассказала сама главная героиня. По другой версии эту душещипательную историю французский писатель услышал от светских знакомых. Недаром в повести упоминаются «две придворные дамы» [22], которые водили Парашу по дворцу и Эрмитажу. По меньшей мере, двух фрейлин двора К. де Местр знал лично — Софью Загряжскую (ставшую его женой) и ее сестру Екатерину Ивановну.
В начале царствования Александра I (в оригинале сообщается, что в конце царствования Павла I) молодая девушка, дочь ссыльного, Прасковья Лупалова (у де Местра: Lopouloff) предприняла рисковое путешествие, отправилась пешком из Сибири в Петербург, чтобы вымолить у государя прощение своему отцу. Сюжетный ход, связанный с просьбой о помиловании, по утверждению Н. И. Черняева, нередко использовался в литературе того времени [23].
История эта получила известность еще до публикации К. де Местра, когда французская писательница Мари Софи Коттен написала роман «Елисавета Л*** или сибирские изгнанники» [24]. Правда, имя героини в романе изменено на Елисавета, но сохранилась первая, заглавная буква ее фамилии — Л*** (очевидно, Лупалова или Лопулова). С. Коттен внесла и другие изменения в свой текст, в том числе касающиеся и сюжета. М. А. Тахо-Годи отмечает: «Елисавета представлена дочерью ссыльного поляка Петра Спрингера, в которую влюбляется сын Тобольского губернатора Смолов. Молодой Смолов готов везти ее в столицу, но его отец считает, что ей нужно идти одной: «Вот там не должно говорить, что вашим путеводителем во всем был ваш любовник». Елисавета, вняв его совету, добирается одна до Москвы, где в Кремле должна состояться коронация Александра I. Во время церемонии она бросается в ноги государю со своим прошением и получает с помощью молодого Смолова, оказавшегося там же, документ о помиловании. Роман кончается возвращением к родителям и счастливым браком героев» [25]. Книга С. Коттен в России вызвала большой интерес. Практически сразу после появления в Париже в 1806 г. она была переведена и издана на русском языке в 1807, 1808, 1810 и 1824 гг. [26].
Почему же судьба молодой девушки и ее семьи, сосланной в Си-бирь, так глубоко взволновали не только россиян, но и французов? Почему К. де Местр вскоре после С. Коттен вновь обращается к известной фабуле? Французские писатели в соответствии с романтическими эстетическими установками точно рассчитали, что история бедной девушки, ищущей заступничества и справедливости у русского Императора, найдет отклик в душе, склонной к сочувствию, сопереживанию и мечтающей, может быть, и о своей лучшей участи.
В «Молодой сибирячке» К. де Местр вступает в творческий спор с известной французской писательницей того времени, превратившей этот подлинный эпизод в занимательный авантюрный и любовный ро-ман. В отличие от м-м Коттен К. де Местр подчеркивает достоверность случившегося, говоря, что «люди, знавшие девушку, были разочарованы» [27] тем, что ее трогательный и чистый облик был искажен романисткой, и он надеется, что многие «не без интереса прочтут простую историю ее жизни, которая достаточно любопытна сама по себе, не будучи украшена ничем, кроме правды» [28].
К. де Местр брал за основу произведений реальные факты своей («Путешествие вокруг моей комнаты», «Прокаженный из Аосты») или чужой биографии («Кавказские пленники»). В 1829 г. П. Мериме, с которым Ш. О. Сент-Бев десять лет спустя сравнит К. де Местра, в предисловии к историческому роману «Хроника времен Карла IX» писал: «В истории я люблю только анекдоты, среди анекдотов же предпочитаю те, которые содержат, как мне представляется, подлинную картину нравов и характеров данной эпохи» [29]. Если привести аналогичные мысли французских писателей того времени, то при определении поставленных литературных задач даже лексика их высказываний совпадает: «подлинная картина нравов» (П. Мериме), «простая история, не украшенная ничем, кроме правды» (К. де Местр, «Молодая сибирячка»), «Правда, горькая правда» (автоэпиграф Стендаля, приписанный им Дантону, к роману «Красное и черное»), «сжатость», «ясность», «короткая вольтеровская фраза», «умение рассказывать, которым обладал XVIII век» (Бальзак о «литературе идей» [30]). В русле этого общего движения к реализму от XVIII к XIX веку развивается и творчество К. де Местра.
К. де Местр, в отличие от салонно-сентиментального романа, написанного соотечественницей, стремился в своей новелле о Параше Лупаловой оставаться верным строгой и безыскусной правде жизни. Именно эта «правда жизни» исторической повести К. де Местра стала одной из основных точек соприкосновения его «Молодой сибирячки» и «Капитанской дочки» Пушкина [31].
«участвовал в осаде Очакова и Измаила» [32], но позже по непонятным до конца причинам был осужден и отправлен в ссылку. Почти десять лет вместе с семьей он находится в ссылке в Сибири.
К моменту начала повествования Параше 15 лет. Автор сообща-ет, что с детских лет и до самой своей кончины она заботилась о своих родителях, поддерживала существование семьи, не гнушалась никакой, даже самой тяжелой работы, хотя «ее нежные руки казались созданными для другого рода занятий» [33]. Видя страдания отца и матери, их большое горе, Параша решает отправиться в Санкт-Петербург, чтобы выпросить у российского императора прощение отцу. «Благородная девушка не знала никакой иной страсти, кроме дочерней любви» [34]. Однако под влиянием объективных обстоятельств, в том числе из-за отказа родителей дать свое благословение на задуманное предприятие, она на целых три года вынуждена была отложить это намерение. К тому времени, когда дочь прибывает в столицу и добивается пересмотра дела, ей исполняется двадцать один год.
В этом небольшом произведении оказались отражены многие стороны русской жизни рубежа XVIII–XIX веков. Это и зачастую несправедливая судьба ссыльных каторжных, их внутрисемейные взаимоотношения, и традиционные для русской ментальности суеверия, обычаи и обряды, и географические реалии, и бюрократический чиновничий аппарат, нравы светского суетного общества и монастырские порядки. Прежде всего, К. де Местр предпринял беспрецедентный случай, показав жизнь сибирских ссыльных. До него и еще долго после него, вплоть до А. Дюма-отца тема Сибири будет находиться под негласным запретом. Вероятно, суровый сибирский климат, замкнутость, отдаленность от Большой земли, от центра, приводят де Местра к идее оппозиции Сибири и России. Он не склонен считать сибирскую землю частью Российской империи, о чем и пишет в повести, сообщая, что Параша отправляется из Сибири в Россию. Писатель представляет кабальные условия, в которых находится семья бывшего военного, вынужденная участвовать в полевых работах, помогать сельским прачкам и жнецам, и получающая за это натуральными продуктами: хлебом, яйцами, овощами.
Вместе с тем автор «Молодой сибирячки» вовсе не преследует цель показать читателю нечеловеческие условия существования в Сибири или несправедливость российских законов, его интересует сама «экзотическая» для европейца действительность. Вот какой авторский комментарий вводится в текст при описании крестьянского жилья: «Maison de paysan, ordinairement composée d'une seule chambre dont nu énorme poêle occupe une bonne partie. Quoique l'isba réponde à peu près au mot de chaumière, il s'entraîne point cependant l'idée de misère» [35].
Как правило, чтобы объяснить значение какого-либо обычая или суеверия де Местр прибегает к комментариям, которые часто помещаются в постраничных сносках. Эти краткие, но четкие комментарии даны со знанием дела. Например, когда читатель узнает о том, что матушка Прасковьи огорчалась, когда опрокидывали солонку, в понедельник не начинала новых дел, новеллист поясняет: «En Russie, le lundi passe pour un jour malheureux parmi le peuple et les personnes superstitieuses. La répugnance pour entreprendre quelque chose, mais surtout un voyage le lundi, est si universelle, que le très-petit nombre de personnes qui ne la partagent pas s'y soumettent par égard роur l'opinion générale et presque religieuse des Russes» [36]. Писатель приводит пример обычая у россиян при расставании «присесть на дорожку» и так трактует его смысл: «Cette cérémonie, qui au premier coup d' oeil paraît insignifiante, a cependant quelque chose d'intéressant. Avant de se séparer pour longtemps, peut-être pour toujours, on se repose encore quelques moments ensemble, comme si l'on voulait tromper la destine et lui dérober cette courte jouissance» [37]. Он дает интересное, подробное описание одного из гаданий, распространенных на Руси, когда в семье Лупаловых открывали Библию наугад и искали в первой фразе, бросавшейся в глаза, некий намек, символ, из которого можно было бы извлечь доброе предзнаменование. «Этот способ вопрошать судьбу очень принят в России» — заключает писатель, подчеркивая фатализм россиян [38].
Тобольск, Камышлов, Екатеринбург, Нижний Новгород, Киев и, конечно, Москва и Петербург, реки Тобол, Волга, Кама. Топонимика повести «Молодая сибирячка» включает почтовую конную станцию, подземные пещеры Киево-Печерской лавры, Екатерининский канал, Васильевский остров, Зимний дворец, Эрмитаж. Автор-повествователь делает любопытное замечание, когда сообщает, что Параша Лупалова, не имея никакого понятия о географии страны, считала, что Киев находится по пути в Петербург. Когда однажды она спросила у путешественников о дороге, которая ведет в Киев, ей ответили, что «… ils conduisent tous également à Kiew, à Paris et à Rome» [39].
И в то же время его цель — не бытописание, а желание заставить читателя поверить в достоверность повествования, вызвать его искреннее сочувствие к героине и ситуациям, в которые она попадает. К. де Местр не перегружает повествование многочисленными описаниями. Он использует очень простые, но точные и выразительные предложения. Для его текста характерны лаконизм и внешняя простота изложения — но все это требуется для того, чтобы добиться расположения читателей к героям книги, убедить их в том, что все рассказанное есть быль, а не выдумка.
К. де Местр неслучайно вводит в хронотоп точную датировку. Параша начала свое путешествие в конце царствования Павла I, види-мо, летом 1799 г. Она шла пешком из Ишима в Петербург двадцать месяцев. За это время успел вступить на престол Александр I. Умерла Прасковья Лупалова 4 декабря 1809 г.
— это Мария Федоровна, а ее сын с женой — Александр I и Елизавета Алексеевна.
В центре внимания автора — русский женский характер. «Моло-дая сибирячка» — произведение на историческую тему, но близко и жанру «семейной хроники». В повести К. де Местра все интересы ге-роини сосредоточены на спасении своей семьи от сибирской ссылки, на оправдании ее отца:
— дочь обедневшего дворянина, она наделена чувством собственного достоинства, скромностью, но в определенной ситуации демонстрирует решительность в достижении цели. Характеризуя женские образы, К. де Местр дает больше лично-этических оценок, мы все время слышим авторский комментарий: «В свете Параша держалась уверенно благодаря своей простоте. Я осмелился бы сказать — это смелость невинности, которая не верит в окружающее зло» [40]. Параша добивается аудиенции у вдовствующей императрицы Марии Федоровны и отправляется во дворец, «ничего не меняя в своем скромном платье» [41] — и об этом обстоятельстве сообщает нам рассказчик. К. де Местр пишет о Параше: «Не задавая ни малейшего вопроса о том, как она должна себя вести и что говорить, она без смущения вошла в кабинет императрицы» [42].
Его Параша своей искренностью и эмоциональностью близка «естественному человеку» Руссо. Выросшая в дикой глуши, она оказывается в столице в роли вольтеровского «гурона», отвергая лицемерие света, откровенно высказывая свои мысли, как, например, во время прогулки по Эрмитажу: «Она в первый раз видела картины и с большим удовольствием их изучала. Она сама узнала некоторые сюжеты из Святого Писания, но, проходя мимо большой картины Луки Джордано, которая изображала Силена, поддерживаемого вакханками и сатирами, сказала: «Смотрите, вот плохая картина! Что она изображает?» Так как она не имела никакого представления о мифологии, трудно было дать ей удовлетворительное объяснение. «Так это все выдумка?» — спросила она. «Козлоногие люди! — Какая нелепость рисовать вещи, которые никогда не существовали, как будто недостаточно того, что сотворено» [43]. В этих словах слышится голос и самого автора, откровенно предпочитающего выдумке реальный факт. Однако правдивость повествования в «Молодой сибирячке», в отличие, например, от другой повести К. де Местра «Кавказские пленники», ослаблена определенной долей сен-тиментальности и морализации. В описанной выше сцене французский писатель представил образ провинциальной девушки, наивной, искренней, не испорченной влиянием света, — словом такой, какими рисовались женские образы в просветительской литературе.
Такая настроенность характерна для исторических повестей де Местра — отчетливо выражает тенденцию поздней пушкинской прозы: приближение к «миниатюре».
Оба произведения основаны на «анекдоте» — в том смысле слова, как его понимали в ту эпоху, как отдельный характерный случай. По определению В. И. Даля «анекдот» — «короткий по содержанию и сжатый в изложении рассказ о замечательном или забавном случае» [44].
Повесть К. де Местра написана в десятых годах XIX столетия, в ней заметнее следы эпохи Просвещения. Как указывают искусствове-ды, доверительность жанра миниатюры в живописи «сближает ее с эпистолярной культурой, переживавшей расцвет в конце XVIII столе-тия» [45]. У К. де Местра нет романа в письмах, но начал он свое литературное творчество с произведения, напоминающего форму дневника («Путешествие вокруг моей комнаты»), и сохранил во всех своих новеллах стиль доверительного рассказа XVIII века.
«Молодой сибирячке» К. де Местр довольствуется расска-зами, услышанными с чужих слов, может быть, как мы уже замечали, со слов тех самых придворных дам, которые сопровождали Парашу. Возможно, поэтому достоверные детали здесь приобретают оттенок восторженной экзальтации (сцена в тронном зале, сцена смерти Параши в одном из киевских монастырей, куда она отправляется по обету после получения помилования для своей семьи).
В начале повести К. де Местр говорит, что Параша пришла в Петербург «просить милости», однако потом, на приеме у вдовствую-щей императрицы, она настаивает на исполнении закона: «Убежденная в невиновности своего отца, она просила не помилования, а лишь возобновления судебного процесса» [46]. И затем от императрицы она получает «приказ о возобновлении процесса» [47].
Параша, обласканная императорским семейством, одаренная большой суммой денег, осматривает столицу, Эрмитаж, восхищается величием дворца и тронного зала: «Все было новым для нее, все ее интересовало» [48]. При этом мирские удовольствия ее не пленяют. Она выполнила свой долг перед отцом и по обету становится монахиней, и умирает как святая.
Религиозная идея придает простому рассказу о жизни Параши стиль «жития». В исторической повести К. де Местра нет ничего иро-ничного — для него важнее серьезность темы и трогательная чувстви-тельность. Морализирующая просветительская и сентименталистская традиции не дают автору достичь той степени реализма, которая два-дцать лет спустя будет характерна для Пушкина. Но для своего времени реалистические завоевания К. де Местра достаточно велики, что очевидно при сравнении его со слащавыми или фривольно-авантюрными романами эпохи Консульства и Империи м-м Котен или г-жи Жанлис, которые были популярны не только во Франции, но и в России. К. де Местр пошел дальше этих писательниц, прокладывая дорогу Стендалю и Мериме.
Л. Кларти в предисловии к новелле «Пленники Кавказа» (первоначальное название у повести было «Майор» — «Le Major») сообщает, о том, что рукопись на некоторое время была утеряна. Потом, когда она была найдена, друзья пытались ее пристроить в разные издательства, но безуспешно. Один из друзей признавался, что никто не хотел платить за нее разумную цену. Ксавье по этому поводу переживал, но не из-за честолюбия, а потому что он хотел помочь поправить материальное положение «бедной савойской семьи». Л. Кларти отмечает, что К. де Местр «кажется, создал свою школу в русской литературе», и пишет о том, что Пушкин будет разрабатывать тот же сюжет в «Кавказском пленнике» [49].
«Пленников Кавказа» де Местра, пробле-матика, система образов вызывает литературные аллюзии и отсылает к русской литературной традиции: к «Кавказскому пленнику» А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, «Кавказца» М. Ю. Лермонтова. В частности, версию о возможном влиянии повести Ксавье де Местра на А. С. Пушкина, правда, не подкрепленную конкретными, неоспоримыми фактами, выдвинул А. И. Некрасов [50]. М. А. Тахо-Годи, написавшая статью о близости поэтики местровской «Молодой сибирячки» и пушкинской «Капитанской дочки», указала, что «Л. Н. Толстой своего «Кавказского пленника», почти одноименного рассказа французского автора, писал, находясь под впечатлением от «Пленников Кавказа» [51].
В отличие от своих предшественников, обращавшихся к русской теме во французской литературе, — Бернардена де Сен-Пьера, Дидро, Ж. де Сталь, Сегюра, — других французских писателей, путешествовавших по России и оставивших свои путевые заметки, дневники и очерки, Ксавье де Местр жил в России, служил в русской армии, а, значит, знал страну изнутри.
«У него все правдиво, — писал Сент-Бёв о К. де Местре, — Нет ничего придуманного; в форме анекдота он отражает действительность с большой точностью. Искусство у него заключено в отборе материала, в мастерстве повествования, в человечном и набожном тоне его произведений. Во Франции мало писателей, и в частности новеллистов, в творчестве которых так скромно были бы представлены фантастическое и романическое начала» [52].
События, о которых рассказывается в новелле, происходят на Кавказе. Названия Владикавказ, Моздок, Сунджа, Терек, Лар и т. д., ставшие с недавних пор привычными для русского слуха, неоднократно фигурируют в тексте новеллы. Однако в центре внимания автора оказываются не красоты экзотической природы и не описание нравов и обычаев горцев, а проблема русского национального характера. В основе сюжета новеллы драматическая история освобождения из чеченского плена двух русских — офицера и дворянина Каскамбо и его денщика, простого солдата Ивана.
Повествование, как выясняется в финале новеллы, ведется от лица некого иностранца, что заставляет вспомнить новеллы П. Мериме, и служит способом остранения. Многое кажется удивительным рассказчику, и прежде всего самоотверженность русских. Майор Каскамбо, чтобы спасти свой отряд, попавший в чеченскую засаду, добровольно сдается в плен чеченцам. Его преданный денщик Иван, узнав о случившемся, принял решение разделить участь своего командира.
своего плана побега. Именно Иван обращается к своему командиру со словами: «Почему мы падаем духом? … Бог Русских велик» («Pourquoi nous decourager? … Le Dieu des Russes est grand») [53].
Не только Иван, но и майор Каскамбо не единожды поминает Бога. Вспоминая благословение матери, провожавшей его на военную службу, Каскамбо восклицает: «Боже мой! … Сделай так, чтобы ее благословение было не непрасным…» («Mon Dieu!.. Faite que sa bénédiction ne soit pas inutile…») [54]. Он молит Ивана не убивать мальчика-чеченца Мамета: «Иван,.. я умоляю тебя, не убивай его! Ради Бога не проливай крови этого невинного создания» («Ivan,…je t’en conjure, ne le tue pas! Au nom de Dieu ne verse pas le sang de cette innocente créature») [55]. Узнав об обращении Ивана в магометанство, майор Каскамбо восклицает: «Но Господь оставит тебя, несчастный, если ты предашь его!» («Mais Dieu lui-même t’abandonnera, malheureux, sit tu le trahis!») [56]. Совершив побег, совершенно изможденный Каскамбо надеется, что Бог даст ему сил добраться до своих, и его упования не оказались тщетными.
Однако вера Каскамбо не так сильна, как вера Ивана. Неслучайно именно Иван трижды произносит как заклинание, как молитву слова: «Бог русских велик». Главным героем повести становится простой русский солдат Иван. Именно ему майор Каскамбо обязан своим спасением. Ксавье де Местр убежден: силен тот, чья вера сильнее. Писатель был человеком глубоко религиозным. Сент-Бёв отмечает, что К. де Местр одобрял строй мысли и произведения своего знаменитого брата Жозефа де Местра, одного из наиболее видных представителей католической реакции во Франции, а лучшей его книгой считал «Галликанскую церковь» [57].
Именно Иван обнаруживает необычайную силу духа, проявляет самообладание и волю, находчивость, и смекалку, инициативу и отвагу, задумав и, в конечном счете, осуществив свой план побега. Иван находит способ, как усыпить бдительность чеченских стражей, запрещавших пленникам разговаривать, и сообщает майору о своем плане побега во время пения под гитару. Иван убивает стражей. Когда беглецы пробираются к своим через горы, Иван находит жилище чеченца и договаривается с тем, чтобы он укрыл у себя вконец обессиленного майора Каскамбо до того момента, пока Иван не вернется и не выкупит своего командира.
Ради своего командира Иван вынес пятнадцатимесячный плен, разыгрывал шута перед чеченцами, дабы войти к ним в доверие, с этой же целью изъявил готовность принять участие в ограблении русских купцов. Он даже обращается в магометанство. Отвечая на упреки майора, Иван говорит: «Нет, я не сумасшедший; для меня не было другого способа, кроме этого, чтобы быть вам полезным. Мулла говорил мне, что, когда я буду магометанином, то не станут меня более держать в кандалах: тогда я смогу оказать вам услугу, доставив, по крайней мере, хорошую пищу и белье…» [58]. Вероотступничество Ивана притворно. В душе он остается христианином, любящим ближнего больше самого себя.
внутрь. Этот молодой унтер-офицер оказался бывшим денщиком Иваном, повышенным в чине за то, что вызволил своего командира из плена, и за проявленные при этом мужество и храбрость. Иностранец удивлен, узнав, что Ивану всего двадцать лет, но еще больше удивляет и возмущает его неблагодарность майора Каскамбо, не пригласившего своего спасителя на торжество. В ответ на удивление и возмущение иностранца Иван входит в дом, затем показывается в бальной зале. Читатель понимает, что иностранец ошибся. Унтер-офицер Иван, как и прежний Иван-денщик, сохранил преданность своему командиру и сам, по доброй воле, охраняет его покой, неся службу на улице. Новелла заканчивается фразой, в которой звучит нотка юмора: «…Любопытствующий (иностранец — А. О.) сел в свою кибитку, восхищенный тем, что не получил удара топором по голове» [59].
становится сноха Ибрагима, вышедшая из своей комнаты. Несмотря на мольбы Каскамбо, он зарубил топором и внука Ибрагима, чеченского мальчика Мамета. Если Ибрагим и его сноха проявляли суровость и жестокость по отношению к пленникам, то Мамет один среди чеченцев был добр к майору и дружен с ним. Иван объясняет свой поступок тем, что Мамет мог поднять шум и сорвать план побега.
К. де Местра поражает совмещение в русском национальном ха-рактере самых противоречивых свойств: безрассудство и ухарство сочетаются с благоразумием и рассудительностью, милосердие и любовь к ближнему с жестокостью.
Отмечает К. де Местр и такую особенность русских, как бескорыстная готовность поддержать человека, попавшего в трудную ситуацию. Эта отзывчивость простых людей особенно заметна на фоне равнодушия властей. Письмо майора Каскамбо властям с просьбой о выкупе из плена остается и через пятнадцать месяцев без ответа, зато казаки собрали двести рублей, чтобы заплатить чеченцу, который укрыл Каскамбо в своем жилище в горах.
Ксавье де Местр неоднозначно оценивает русский национальный характер. Его подкупает религиозность, самоотверженность, предан-ность, смелость русских, но опасения вызывает их непредсказуемость, таящаяся под покровом простодушия жестокость.
«варварах», К. де Местр показывает русских носителями и распространителями цивилизации среди горных народов, а «варварами» называет чеченцев. Чеченцы доверяют закованному в кандалы пленнику майору Каскамбо рассудить спор двух чеченцев из-за пятирублевой ассигнации. Каскамбо, этот «новый Соломон», обнаруживает рассудительность, здравый смысл и чувство справедливости. Чеченцы одобряют его решение, а ответчик говорит, что наперед знал, что потеряет деньги, если вмешается «эта собака-христианин».
Чеченцы отважны, храбры, но не равнодушны к деньгам, готовы поживиться за чужой счет, суровы, а подчас и жестоки. Но это жестокость иного происхождения, нежели жестокость Ивана, зарубившего Мамета. Их жестокость, как правило, замешана на желании получить выкуп, деньги. Они делят между собой имущество пленников, требуют за майора Каскамбо выкуп в десять тысяч рублей. Они грубо обращаются с пленником в надежде, что это заставит его быть более настойчивым в письме к правительству с просьбой о выкупе. Чеченец за двести рублей укрывает майора Каскамбо в своей лесной хижине. Получив причитающиеся деньги, на коленях просит своего пленника простить ему его дурное обращение.
В статье о Ксавье де Местре, опубликованной в мае 1839 г., Ш. -О. Сент-Бёв дал высокую оценку новелле: «”Пленники Кавказа”, в которых так живо описаны нравы и характеры, обнаруживают в этом своеобразном таланте, таком изящном и нежном, неожиданную смелость изображать действительность и природу, пусть даже самые дикие. Мериме мог бы позавидовать создателю образа Ивана, храброго слуги майора, одновременно такого преданного и жестокого, умело наносящего своим мучителям удары топором, напевая «Ай, лю-ли! Ай, лю-ли!» [60].
По свидетельству Сент-Бёва книги Ксавье де Местра пользовались успехом во Франции. Известный критик констатировал, что, несмотря на то, что писатель не организовывал рекламной кампании своим книгам в прессе, за четыре месяца 1839 г. было продано почти две тысячи экземпляров его книг. «Культ трогательного и простого сохраняется еще во Франции…», — заключает Сент-Бёв [61].
Думается, что успех новеллы во Франции объясняется не только этим. Французского читателя, конечно, привлекла экзотика Кавказа. Вполне вероятно, что новелла читалась в контексте того недавнего по-ражения, которое Наполеон потерпел под Москвой. Особенности рус-ского национального характера, описанные К. де Местром в «Молодой сибирячке» и «Пленниках Кавказа», помогали французам лучше понять некоторые причины провала Наполеона в России.
русской «натуральной школы». Сказовая манера де Местра привлекала внимание русских писателей (А. Ф. Вельтмана, А. А. Бестужева-Марлинского, В. И. Даля).
Примечания
[1] Тахо-Годи М. А. «Капитанская дочка» Пушкина и «Молодая сибирячка» Ксавье де Местра // Дарьял. 2004. № 4. С. 140.
[2] Claretie L. Préface // Мaistre X. de. Les prisonniers du Caucase. P.: A. Ferroud, Libraire-éditeur, 1897. Р. I.
[3] См. например, словарную статью: Гольдман М. А. Местр (Maistre), Ксавье де // Краткая литературная энциклопедия. М., 1967. Т. 4. С. 791–792. См. также французские издания: La Grande Encyclopédie. T. 22. P. 1018; Lanson G. Manuel bibliographique de la littérature française moderne. P., 1914. P. 1009; Querard. La France littéraire. P., 1838. T. V. P. 453.
émoires politiques et correspondence diplomatique de J. de Maistre. P., 1858. P. 236–247.
[5] Sainte-Beuve Ch. Portraits contemporains. P., 1870. V. 3 / Nouv. éd.
[6] Claretie J. Œuvres de Xavier de Maistre. P., 1915; Œuvres inédites de X. de Maistre. Avec une étude et des notes par Eugène Réaume. P., 1877.
[7] Un chapitre inédit d'histoire littéraire et bibliographique: X. de-Maistre, notice bibliographique par G. Perrin. Genève, 1896; Bellecombe Greyfié de. Notice sur X. de Maistre. (Congrès scientifique de France, 1863); Naville E. Notice sur les oeuvres de X. de Maistre. (Mémoire de l'Académie de Savoie, 1869). Filippe J. Les premiers essais de X. de Maistres. Chainbéry, 1874.
[8] Ungewitter W. X. de Maistre, sein Leben und seine Werke. Berlin. 1892.
«Кавказского пленника» Пушкина // Сборник статей к сорокалетию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934. С. 153–163; Тахо-Годи М. А. Указ. соч. С. 140; Cм. также: Из материалов «Строгановской Академии». Неопубл. произв. К. де Местра и З. Волконской // Литературное наследство. 1939. Т. 33–34.
[10] Claretie J. Xavier de Maistre // Мaistre X. de. Voyage autour de ma chamber. P.: Librairie des bibliophiles, 1877. P. I–XXXIV.
[11] Ibid. P. XIV.
[12] Claretie L. Préface // Мaistre X. de. Les prisonniers du Caucase. P.: A. Ferroud, Libraire-éditeur, 1897. Р. III.
2-е изд. 1886. То же. 3-е изд. 1889. То же. 4-е изд. 1893. То же. 5-е изд. 1901. Параша Сибирячка / Сост. Александр Алексеев; изд. 2-е. СПб.: А. А. Алексеев, 1893. 123 с.; Параша-Сибирячка / Текст с введ., примеч. и словарем объяснила А. М. Пильц; изд. 2-е, пересм. и дополн. СПб., Манштейн, 1896. 82 с.; Параша Сибирячка / Пер. с франц. А. Д. Киев; Харьков: Ф. А. Иогансон, 1898. 92 с. То же. Изд. 1901. 89 с.; Параша Сибирячка. СПб.: Пост. комиссия нар. Чтений, 1901. 67 с.; Параша Сибирячка / Пер. с франц. А. В. Перелыгиной. М.: М. В. Клюкин, 1899. 68 с. То же. Изд. 2-е. 1905. 64 с.; Параша Сибирячка / Пер. с франц. И. И. Медведева. М.: А. Я. Панафидин, 1901. 112 с. Параша сибирячка / Дословный и литературный перевод по изд. С. Манштейна; под ред. М. Гринфельда. Одесса: Книгоиздательство М. С. Козмана, 1911. 73 с. То же. Пер. с франц. Е. Румер. М.: Польза; В. Антик и К°, 1912. 72 с.; Параша-сибирячка / Пер. с франц. А. О. Эггерт. СПб.: Деятель, 1912. 58 с. Параша сибирячка (Prascovie ou la jeune Sibérienne) / Пер. с франц. по изд. Манштейна К. Леонтьева. Одесса: Книгоиздательство и типография «Порядок» С. К. Цесарского, 1912. 78 с.
[15] Местр К. де Пленники Кавказа. Пер с франц. Н. И. Виноградова. М.: Унив. тип., 1894. 59 с.; Кавказские пленники и Аостский прокаженный / Пер. с франц. К. Ш. Киев: Ф. А. Иогансон, 1903; Пленники Кавказа / Пер. с франц. А. О. Эггерт. СПб.: Деятель, 1912.
[16] Гольдман М. А. Указ. соч. С. 791–792.
[17] Цит. по: Sainte-Beuve Ch. Aug. Portraits contemporains / Nouv. éd. P., 1870. V. 3.
[18] Кирпичников А. Всеобщая история литературы нового времени. СПб., 1892. Т. 4. С. 594.
[20] См. об этом, например: Тахо-Годи М. А. Указ. соч. С. 140–151.
[21] Maistre X. de. Oeuvre complètes du comte Xavier de Maistre. P., s. a. P. 299.
[22] Ibid. P. 369.
[23] Черняев Н. И. «Капитанская дочка» Пушкина. Историко-критический этюд. М., 1897. С. 81.
érie. Р., 1806.
[25] См. об этом подробнее: Тахо-Годи М. А. Указ соч. С. 140–141.
[26] Сюжеты, изложенные в книгах Коттен и К. де Местра, полу-чили сценическое воплощение и на российской сцене, драматической и оперной. В 1840 г. появилась опера Струйского «Параша сибирячка», написанная по одноименной пьесе Н. А. Полевого. Справедливости ради нужно упомянуть, что в послесловии к пьесе Н. А. Полевой называет своих предшественников, сюжетную основу у которых он позаимствовал: «Основание пьесы взято из истинного события, всем известного. Прасковья Лупалова, дочь сосланного в Сибирь чиновника, действительно пришла в Петербург из Сибири, и кроткий Александр простил виноватого отца за подвиг детской любви. Трогательное событие послужило предметом романа г-жи Коттен «Елизавета Л***, или сосланные в Сибирь» и новеллы графа Местра «Юная сибирячка». См. об этом подробнее: Драматические сочинения Н. А. Полевого из русской Истории. СПб., 1899. С. 156–157.
[27] Maistre X. de. Oeuvre complètes du comte Xavier de Maistre. P., s. a. P. 299.
[28] Ibid. P. 300.
[30] Бальзак О. Этюды о Бейле. М., 1956. С. 6.
[31] См. подробнее о сравнении «Молодой сибирячки» де Местра и «Капитанской дочки» Пушкина у М. А. Тахо-Годи (указ. соч.).
[32] Maistre X. de. La jeune Sibérienne // Maistre X. de. Oeuvre complètes du comte Xavier de Maistre. P., s. a. P. 300.
[33] Ibid. P. 303.
[35] «Обычно дом крестьянина состоит из одной комнаты, в которой огромная, без отделки (неприкрытая, гладкая) печь занимает лучшую часть. Хотя изба почти соответствует значению слова «лачуга» (или «хижина»), однако она не производит впечатления нищего (убогого) жилища (здесь и далее перевод наш — А. О.)
«В России понедельник считается в народе и среди суеверных несчастливым днем. Нежелание что-либо предпринимать по понедельникам, но особенно путешествовать, является столь всеобщим, что даже немногие люди, не разделяющие этого предрассудка, подчиняются ему из уважения к общему, почти религиозному мнению русских». Maistre X. de. La jeune Sibérienne // Maistre X. de. Oeuvre complètes du comte Xavier de Maistre. P., s. a. P. 314.
[37] «Этот обычай кажется на первый взгляд ничтожным, но он заключает в себе нечто интересное. Перед тем как расстаться надолго, может быть, навсегда, все остаются еще несколько мгновений, как бы желая обмануть судьбу и урвать у нее это краткое наслаждение». Maistre X. de. La jeune Sibérienne … P. 322.
[38] «Cette manière de consulter le sort est très-usitée en Russie…» Maistre X. de. La jeune Sibérienne … P. 314.
«… они все ведут в Киев, Париж и Рим». Maistre X. de. La jeune Sibérienne … P. 325.
[40] Maistre X. de. Oeuvre complètes du comte Xavier de Maistre. P., s. a. P. 366.
[41] Ibid. P. 364.
[42] Ibid. P. 364.
[43] Ibid.... P. 371.
[45] Там же.
[46] Maistre X. de. Oeuvre complètes du comte Xavier de Maistre. P., s. a. P. 365.
[47] Ibid. P. 366.
[48] Ibid. P. 369.
éface // Мaistre X. de. Les prisonniers du Caucase. P.: A. Ferroud, Libraire-éditeur, 1897. Р. XXXVIII.
[50] Некрасов А. И. К вопросу о литературных источниках «Кавказского пленника» Пушкина // Сборник статей к сорокалетию ученой деятельности академика А. С. Орлова. Л., 1934. С. 153–163.
[51] Тахо-Годи М. А. Указ. соч. С. 150.
[52] Sainte-Beuve Ch. A. Op. cit. P. 47.
[53] Maistre X. de. Les Prisonniers du Caucase // Maistre X. de. Oeuvre complètes du comte Xavier de Maistre. P., s. a. P. 253.
[55] Ibid. P. 277.
[56] Ibid. P. 264.
[57] Sainte-Beuve Ch. A. Portraits contemporains. P.: Michel Lévy frères, 1870. P. 61.
[58] Maistre X. de. Les Prisonniers du Caucase…. P. 263–264.
[60] Sainte-Beuve Ch. A. Op. cit. P. 54–55.
[61] Sainte-Beuve Ch. A. Op. cit.
А. Р. Ощепков