ПОЭЗИЯ ПАРИЖСКОЙ КОММУНЫ
Реакционный курс Второй империи продолжался около 15 лет. Неудивительно, что в эту пору приобретали известность самые малые проявления протестующей мысли. Таково было, например, стихотворение школьника Жака Ришара, который в 1860 г., в ответ на заданную тему о кончине принца Жерома Бонапарта (этого дядю Наполеона III надлежало славословить), написал, объявляя себя «сыном изгнанника», совсем не то, что от него ждали. «Наши немые бессонные ночи превращают каждого из нас в республиканца», — заявлял Ришар, добавляя, что «нашими поэтами являются Ювенал и
Виктор Гюго» и что педагоги Второй империи ошибаются, воображая, что их ученики станут воспевать «Францию в оковах второго декабря»1.
В давящем безмолвии реакции неизбежно вызревали и другие произведения политической поэзии. Упомянем сначала об учительнице Луизе Мишель, пылкой поклоннице «Возмездия» Гюго, бесстрашно посылавшей резкие сатиры самому императору Наполеону III. Но более важно то, что в парнасской школе, обязанной своим происхождением, как и вынужденным бесстрастием и аполитизмом, именно времени реакции 1850-х годов, уже зарождался ее левый фланг.
могли печататься революционные поэты, в изобилии стала появляться памфлетная литература, обрушившаяся на Империю (особенно прогремел «Фонарь» Анри Рошфора). Начали выходить и книги левых поэтов парнасской школы, жаждавших политических перемен. Упомянем хотя бы поэму Эжена Вермерша «Большое завещание сьера Вермерша» (1868), написанную в подражание Франсуа Вийону. Другой парнасец, Альбер Глатиньи, создал книгу политических сатир против Второй империи «Раскаленное железо» (1870), опубликованную уже после падения Наполеона III.
В затеянной милитаристами Второй империи войне с Пруссией французские армии потерпели ряд неудач. После позорного поражения при Седане Империя рухнула 4 сентября 1870 г. Была провозглашена Третья республика. Прусские армии приближались к Парижу, шестимесячная осада которого началась 19 сентября. Главным содержанием политической поэзии стала теперь патриотическая тема. Множество поэтов (Виктор Гюго, Леконт де Лиль, Ф. Коппе, Теодор де Банвиль, Сюлли-Прюдом и др.), призывая к отпору торжествующему врагу, немало писали о растущих лишениях парижан и о личных в этой связи неудовольствиях. Мелкотемье этой поэзии — смесь трескуче-националистических и мещанско-обывательских настроений — резко бросается в глаза.
Поэзия революционной демократии тоже активизировалась во время осады Парижа. Эжен Потье, сначала призывавший французов сплотиться против прусских интервентов во имя защиты провозглашенной Третьей республики, вскоре отошел к сатирической поэзии, разоблачающей козни буржуазно-республиканского правительства национальной обороны. Так, в песне «31-е октября 1870 года» Потье воспел происходившее в этот день восстание парижской революционной демократии, возмущенной «правительством национальной измены» (как оно было прозвано народом), которое бросало войска и национальную гвардию в неизменно неудачные вылазки и уже втайне сговаривалось с пруссаками о мире, потому что всего более страшилось вооруженных за время осады парижских рабочих. Восстание 31 октября уже провозгласило лозунг Парижской Коммуны.
Так начинало определяться перерастание буржуазно-демократического переворота 4 сентября в пролетарскую революцию. Остановимся в этой связи на словах В. И. Ленина о завершении буржуазно-демократических революций: «Вообще говоря, под этим термином можно понимать две вещи. Если его употребляют в широком смысле, то под ним разумеют решение объективных исторических задач буржуазной революции, «завершение» ее, т. е. устранение самой почвы, способной родить буржуазную революцию, завершение всего цикла буржуазных революций. В этом смысле, например, во Франции буржуазно-демократическая революция завершена была лишь 1871 годом (а начата в 1789 г.). Если же употребляют слово в узком смысле, то имеют в виду революцию отдельную, одну из буржуазных революций, одну из «волн», если хотите, которая бьет старый режим, но не добивает его, не устраняет почвы для следующих буржуазных революций. В этом смысле революция 1848 года в Германии была «завершена» в 1850 году или в 50-х годах, нисколько не устранив этим почвы для революционного подъема 60-х годов. Революция 1789 года во Франции была «завершена», скажем, в 1794 году, нисколько не устранив этим почвы для революций 1830, 1848 годов»2.
* * *
За 72 дня существования Коммуны ее поэзия развернуться не успела. Стихотворения появлялись в газетах Коммуны крайне редко, да и носили самый пестрый характер. В немногочисленных «программных» стихотворениях первые поэты Коммуны объявляли, что вопреки Тьеру, только и помышлявшему заключить позорный мир с пруссаками, революционный Париж решил взять власть в свои руки. В стихотворении «Коммуна» безвестного А. Вемара читаем:
Честь древней Галлии у нас еще жива:
Париж, познавший смерть, Париж исполнен жизни.
Он равные несет согражданам права.
Рабочему твердит: «Срывай оковы дружно!
Чтоб фабрикант жирел, рабов побольше нужно.
Рабочие,сплотись, низвергнут капитал!»
Пер. Л. Остроумова
И в других стихотворениях встречается — хотя бы мельком — тема Освобожденного Труда, якобы уже завоеванного коммунарами. Наряду с этим раздаются страстные призывы к труженикам города и деревни — победить монархическо-клерикальный и бонапартистский Версаль. Так, Этьен Каржа завершал свою гневную сатиру «Версальцы» следующей строфой:
Он разметет в пути любой бурунный мрак...
Здесь рулевым — народ! И никогда приспущен
Не будет вскинутый рукой свободы флаг!
Пер. Л. Руст
некоторым событиям внутренней жизни Коммуны, вроде сноса Вандомской колонны (анонимная песня «Колонна»3).
Настоящая поэзия Парижской Коммуны возникла лишь в последующем двадцатилетии. Первые ее произведения создавались по большей части за рубежом поэтами-эмигрантами, а в самой Франции — коммунарами, находившимися в тюрьмах, в ссылке и на каторге, всего же менее (по условиям жесточайшей буржуазной реакции) — теми оставшимися во Франции поэтами, которые сочувствовали Коммуне и более или менее уцелели от репрессий. Лишь после общей амнистии для коммунаров, провозглашенной 11 июля 1880 г., во Франции начали выходить книги поэтов Коммуны, и их стихи стали появляться в революционно-демократической и социалистической прессе.
Буржуазные круги Франции, разумеется, всячески старались препятствовать публикации этих стихов, авторы которых обычно обречены были выпускать свои книги на собственный счет. Вообще нет еще уверенности в том, что найдены уже все памятники поэзии коммунаров. Пролежала же почти сто лет в рукописи и издана лишь в 1970 г. драма Жюля Валлеса «Парижская Коммуна» (1872). Не мог найти себе при жизни издателя и Леон Кладель для своего романа «I. N. R. I.» (в другом русском переводе «Жак Ратае»), законченного в 1887 г. и только в 1931 г. опубликованного дочерью писателя.
Поэты Парижской Коммуны внесли большой, а иные из них — громадный вклад в историю политической поэзии. Это в первую очередь нужно сказать о пролетарских поэтах, для которых Коммуна 1871 г. была родным, кровным и глубоко выстраданным делом. Тут имелись поэты старшего поколения, такие, как Эжен Потье и Эжен Шатлен, затем поэты, начавшие свою деятельность в годы Второй империи, подобно Ж. -Б. Клеману, Эмманюэлю Делорму, Ашилю Ле Руа, и, наконец, новое поколение политических поэтов из рабочего класса, вроде Шарля Бонне, Оливье Суэтра и др. Наследие этих поэтов особенно весомо: они любовно воссоздавали образ революционно-пролетарского Парижа, ярчайшими красками обрисовывали неистовства белого террора, хранили верность заветам Коммуны. Невозможно остановиться здесь на деятельности
В поэзии коммунаров было и немало талантов из рядов революционной интеллигенции. Незабываема Луиза Мишель, «красная дева», сражавшаяся в войсках Коммуны и раненная в бою; заключенная в тюрьму, она слагала поистине огненные стихи, полные рыдающей скорби о погибшей Коммуне и яростных проклятий Тьеру, военным судам и всем прочим «усмирителям»; много стихов, частью печальных, но всегда с прежней верой в Коммуну, Луиза Мишель писала и в годы ссылки в Новой Каледонии. Поэтическое ее наследие не собрано и лишь в малой части представлено в сборнике «Сквозь жизнь» (1888). Достоин внимания и другой поэт-коммунар, Анри Бриссак, автор книги стихов «Когда я был на каторге» (1887), посвященных описанию оскорбительно-тягостных условий труда и быта репрессированных коммунаров.
«левого крыла» парнасской школы. Таков был Эжен Вермерш, создатель выдающихся революционных поэм «Поджигательницы» и «Передельцы» (лондонские издания 1871 и 1874 гг.), где он с волнующей силой писал о героической, жертвенной борьбе коммунаров, обрисовывал грозное зрелище горящего Парижа и, подобно Луизе Мишель, неумолимо призывал к отмщению палачам народа. К «левому крылу» парнасцев принадлежал тогда и Поль Верлен, автор поэмы «Побежденные», славившей заключенных в тюрьму, но непокорившихся бойцов Коммуны, и позднейшего стихотворения в честь Луизы Мишель (возможно, что у Верлена были и другие стихи о Коммуне, но все, написанное им в период 72 дней, погибло в пожаре Парижа). Сюда же относятся Андре Жилль (более известный как великолепный мастер карикатуры), трогательно откликнувшийся на гибель Коммуны в интимно-лирической «Идиллии» (сб. «La Muse à Bibi». P., s. d.); Альбер Глатиньи, имевший мужество первым, еще в ноябре 1871 г., подать в поэзии голос за амнистию для коммунаров (стихотворение «Амнистия»), и Шарль Фремин, которому суждено было тоже оставаться во Франции и, цепенея от ужасов версальского террора, таить в душе воспоминания о дорогой для него Коммуне (сб. «Vieux airs et jeunes chansons». P., 1884).
К числу поэтов революционной интеллигенции относятся еще три крупных поэта. Во-первых, Жан-Артюр Рембо, создатель знаменитой сатиры «Париж заселяется вновь», где он осыпает проклятиями возвратившиеся из Версаля в столицу «высшие классы», снова и немедленно придающие великому городу Коммуны его прежнюю репутацию мирового лупанара; тема Коммуны проходит и в ряде других стихов Рембо. Во-вторых, это эльзасец Шарль Келлер, раненный при защите последних баррикад Коммуны, автор выдающейся революционной песни «Право работника» и сборника политической лирики «Железное» (1897), изданного им под псевдонимом Жака Тюрбен у Лемерра, издателя парнасцев. В-третьих, это богатейте одаренный, плодовитый и пока еще не изученный поэт Кловис Гюг, юный участник марсельской Коммуны, отбывавший многолетнее тюремное заключение и отозвавшийся на Коммуну целым рядом страстных стихотворений: «Коммуна», «Что мы пели в тюрьмах» и др.
На события Парижской Коммуны не мог не откликнуться и Виктор Гюго в части стихотворений сборника «Грозный год» (1872). Гюго не понял великого значения Коммуны, и если он горячо ратовал за амнистию для коммунаров, то старался объяснить их «преступления» «темнотою народа», в которой повинно само буржуазное общество. Тема борьбы за амнистию была присуща и множеству других поэтов — Русселю де Мери, Этьену Каржа и др. В сущности говоря, с этой темой в политической поэзии 1870-х годов умирали последние остатки буржуазно-демократической революционности.
Многие поэты Парижской Коммуны были в особенности потрясены ее кошмарно-кровавой гибелью, усиливавшей у них требование жестокого отмщения за море пролитой народной крови. Но для других неизмеримо важнее была мысль о героизме рабочего класса, могуче поднявшегося наконец с оружием в руках во имя освобождения груда и раскрепощения всего трудового человечества от капиталистического гнета. Эту мысль особенно развивали пролетарские поэты Парижской Коммуны.
étéfrançaise sous Napoleon III. P., 1932, p. 316.
3 Полный текст всех упомянутых стихотворений 72 дней см. в «Антологии поэзии Парижской Коммуны» (М., Гослитиздат, 1948). всех этих поэтов, у каждого из которых нашлись бы свои шедевры (у Шатлена — песня «Жанна», у Делорма — торжественная «Социальная республика», у Ашиля Ле Руа — «Песнь пролетариев»); мы ограничимся лишь анализом творчества крупнейших пролетарских поэтов — Эжена Потье и Жана-Батиста Клемана.