Приглашаем посетить сайт

Чугунов Д.А.: Немецкая литература начала XIX века. Романтизм
Девятое занятие. Творчество Г. Гейне (начальный период )

Девятое занятие

Тема: Творчество Г. Гейне (начальный период )

Авторы и произведения:

Г. Гейне („Книга песен“ , „Путешествие по Гарцу“).

Основные проблемы и вопросы , требующие раскрытия на лекции:

1. Жизненный и творческий путь Г. Гейне.

2. Место «Книги песен» Г. Гейне в истории немецкой лирики. Традиция и новаторство в поэтической манере автора.

3. Тематика циклов, составляющих книгу.

4. Сатирическое изображение немецкой действительности в «Путешествии по Гарцу». Особенности прозы Г. Гейне.

Информация общекультурного плана:

Феномен Июльской монархии во Франции и его восприятие в европейских странах.

Моменты межнационального литературного взаимодействия или
типологического сходства в сравнении с другими литературами Европы:

1. «Путевые картины» Г. Гейне как попытка создать картину общеевропейской жизни и ее духовного наполнения.

2. Русские переводы из Г. Гейне.

Сопутствующая информация по теме:

«…Кто из поэтов наших, начиная с Лермонтова , не переводил Гейне (Майков, Фет, Алексей Толстой)? Гейне имел даже как бы привилегированных русских переводчиков, тесно связавших с его поэзией свои имена: таковыми были М. Л. Михайлов и ныне здравствующий П. И. Вейнберг. Правда , русские всегда понимали Гейне своеобразно, но что мы не только чувствовали его обаяние , а провидели его правду лучше других народностей , - это не подлежит сомнению.

И на это было много причин.

Во - первых, русскому сердцу как -то трогательно близко все гонимое, злополучное и страдающее, а таков именно Гейне.

Далее, мы инстинктивно уклоняемся от всего законченного , застывшего , общепризнанного , официального : истинно наша муза это - ищущая дороги , слепая муза Тютчева, если не кликуша Достоевского. И поэзия Гейне, эти частые июльские зарницы , эта «легенда веков при вспышках магния» , как превосходно выразился о поэзии Гейне один французский писатель, своеобразно воспринятые нашей больной славянской душою , показались ей близкими , почти родными : они не испугали ее, как «отравленные цветы» Бодлера, и не оставили ее холодной, как всевозможные классики , начиная с Эсхила и кончая Мореасом ( причем , увы , не следует пропускать и Олимпийца из Веймара). Самая антиклассичность Гейне сближала его с нами. Когда -то Шиллер с увлечением и даже проникновенно рядил своих современников в маскарадные костюмы олимпийцев. Но Шиллер любил античность. И , конечно, сам он первый чувствовал, что пишет совсем не то, что читал.

Не так было с Гейне. Стоит прочесть «Северное море» , и вы поймете, что классическая застылость контуров и даже эмблематичность олимпийцев прямо-таки была ему не по душе , оскорбляла его эстетически. Посмотрите, что он сделал с Посейдоном! А Амфитрита - эта торговка рыбой - и эти глупые дочери Нерея? Правда , в «Романцеро» мелькнул на минуту перед влюбленной в свою мечту монахиней такой очаровательный Аполлон, но что за прозаический дублет Гейне дает к нему тут же в Рабби Файбише из амстердамской синагоги !

Гейне был врагом всякой религии, поскольку она слагается в канон и требует догматов. Если какой-нибудь теолог дочел до конца книгу его «Еврейских мелодий», то он, разумеется, никогда не простит памяти Гейне его «Диспутации».

В этой пьесе талмудист спорит с францисканцем о преимуществе веры ; спор ведется жаркий, и победа клонится то на ту , то на другую сторону. Наконец, бойцы выбились из сил. И одной из белокурых героинь Гейне надо решить , кто же победил на турнире. К сожалению, впечатление от доводов получилось у Бьянки хотя и вполне определенное, но нераздельное , и, главное, оно уже совершенно не подходило к богословской материи... Если Гейне не допускал религии, как канона, то еще более чуждыми казались ему ее философские суррогаты вроде деизма. И тем не менее Гейне решительно не мог жить ни без религиозных иллюзий, ни без контроверз в сфере богословия. Даже кощунство Гейне есть , в сущности , признак его непрестанной религиозной возбудимости.

Нам ли , впрочем , русским , среди которых вырос Достоевский, не понимать этой своеобразной карамазовщины ? Насколько она была в натуре Гейне, можно видеть из того , что, приступив к своему «Романцеро» с твердым намерением не допускать в эту книгу кощунства, Гейне трижды на ее страницах изменил своему , никем не вынужденному у него , обещанию : в «Христовых невестах», в «Вицли -Пуцли» и в «Диспутации». Впрочем , я не возьмусь утверждать , что, кроме этих трех пьес, серные искорки с факела гейневского бесенка не попали и в другие еще места его сборника. Любя в богословии всех стран лишь фейерверк , игру ума, в самой религии Гейне любил ее пафос. О , не риторический, конечно, а настоящий пафос: тот, например, который светится в «Кевлаарских пилигримах». Среди молебных даров Мадонне- целительнице принесено было в Кевлаар восковое сердце, - и вот богоматерь, приблизившись к постели больного юноши, у которого умерла невеста, останавливает источник беспрестанных мучений, оставляя больного бездыханным. Совершилось чудо , и Гейне не выпускает на этот раз своего бесенка. Есть пафос, которому Гейне не только всегда и беспрекословно верил , но к которому он относился с каким -то болезненным состраданием , - это был пафос сердца, раненного безнадежной или обманутой любовью.

радужный водомет среди пыльного города в жаркий полдень.

Именно такое впечатление оставляет пьеса «Мир» в первом цикле «Северного моря» .

Вовсе не надо проходить через купель или учиться катехизису , чтобы воочию и неотразимо почувствовать всю необходимость и истинность Христа , который явился поэту ярким солнечным днем на волнах Северного моря. <… > Ирония Гейне в религиозной области , конечно, не вполне совпадает с нашей : она гораздо острее и безнадежнее. Но что сближало отношение Гейне к положительной стороне религии с тем , которое отличает русскую интеллигенцию, - так это боязнь, чтобы религиозное чувство не профанировалось привычкой, деспотизмом, тупостью или бессердечием. 28 При более глубоком анализе открывается различие : для Гейне религия оправдывается красотой пафоса или иллюзиею , для русской души - самоограничением и подвигом.

безоглядное, почти безумное, как и в самой натуре поэта , несмотря на весь ее эстетизм или , может быть , именно в силу преобладания в ней эстетического начала. Представьте себе человека , который только что грозил остричь когти проклятой птице, если она попадет когда - нибудь в его руки , и какой птице? И вдруг он же , со слезами умиления , целует руку богатого кузена при одной только мысли , что этот еврей не оставит своими милостями его Матильду, когда не станет в живых ее поденщика. Любовь Гейне к родине не могла бы уложиться ни в какие рамки. Это не «Дрожащие огни печальных деревень» из лермонтовской «Родины». Но все же русское сердце отлично поймет Гейне!

Для Гейне любовь к родине была не любовью даже , а тоской, физической потребностью , нет, этого мало: она была для него острой и жгучей болью , которую человек выдает только сквозь слезы и сердится при этом на себя за малодушие. <...>

задушевности , делают Гейне немножко плаксивым , а его стих однообразно певучим , как ланнеровский вальс , долетающий к нам через толстую каменную стену. В переводах Ал. Толстого немецкий поэт точно любуется собою , а у Майкова, наоборот, он становится сух и грозен. Но все это , в сущности , мелочи. Кто из нас может сказать , что он никогда не переживал хотя бы нескольких страниц из Гейне, и при этом вовсе не темпераментом, не в смысле юношеских разочарований, а как -то глубже , идейнее; нет, даже не идейнее, а полнее, целостней , душевнее. Нападки на Гейне нам, русским , или тяжелы , или непонятны ; к тому же в них часто чувствуется пессимистическое веяние антисемитизма.

Источник : Анненский И. Ф. Генрих Гейне и мы / И. Ф. Анненский // Книги отражений. – М., 1979. – (http://orel.rsl.ru/nettext/russian/annensky/genrix.htm).