Второе занятие
Тема:
Йенская группа романтиков. Творчество Новалиса и Л. Тика
Авторы и произведения:
Новалис ( „Гимны к ночи“, „Генрих фон Офтердинген“ ), Л. Тик („Белокурый Экберт“ ).
Основные проблемы и вопросы , требующие раскрытия на лекции:
1. Общественное и политическое состояние Германии в конце XVIII века.
2. Йенский кружок. Философские основы немецкого романтизма. Поэтика немецкого романтизма.
3. Новалис , его биография и особенности философского миросозерцания („Гимны к ночи“, „Фрагменты“).
„Генрих фон Офтердинген“ .
5. Литературные дебюты Людвига Тика , изучение народных сказок („Сборник Петера Леберехта“ ), увлечение историческим прошлым ( „Странствования Франца Штернбальда“ ).
6. Мистицизм Тика в „Белокуром Экберте“ .
Информация общекультурного плана:
1. Влияние философии Канта, Фихте, Шеллинга на немецких романтиков.
„О поэзии и искусстве“ и „О драматическом искусстве“ ) и Ф. Шлегель ( „О школах греческой поэзии“).
3. Связь романтизма с оккультизмом.
Моменты межнационального литературного взаимодействия или
типологического сходства в сравнении с другими литературами Европы:
1. Путешествия иностранных писателей в Германию на рубеже XVIII-XIX веков для знакомства с романтической школой и философией.
Краткая теоретическая информация по теме:
Философский стиль романтиков оформлялся под воздействием целого ряда факторов. Наиболее существенным из них был , пожалуй, отход от риторической культуры , доминировавшей вплоть до второй половины XVIII в. Деятельность романтиков приходится как раз на этот слом в историко - культурном развитии, они были первыми в своих принципиально новых манифестах , но в то же время и последними свидетелями уходящей огромной системы , определявшей и мировидение , и стили , и вкусы. Они еще застали Клопштока ! Им еще было ведомо профессиональное удовольствие от грамотной работы с фигурами речи и узнавания классических приемов доказательства. Ведь школа – основной проводник риторической культуры на протяжении XVIII века – дала им необходимый минимум , а братья Шлегели к тому же получили образование филологов-классиков, и этот солидный груз учености , несомненно, повлиял на манеру мышления : даже в самых ранних трудах братьев, при всей их задиристости , нет легковесности , школярских загибов, напротив , чувствуется некоторый педантизм – следствие академической выучки.
Сдавая основные позиции в литературном движении, риторика , однако , продолжала существовать в определенных бытовых жанрах: например , деловые письма Новалиса – типичные ритуальные эпистолы со всеми полагающимися завитушками ; риторичны многие назидательные послания младшим братьям и сестрам или гимнические тирады к Шиллеру , не говоря уже о разнообразных стихотворениях «на случай» ( благодарность , поздравление , ода ), которые получали его знакомые. Или взять , скажем , традицию домашних игр с угадывание латинских цитат, шуточные переводы на древние языки , «мифологические» костюмы (девушка - Психея) – все это было в ходу и среди йенцев.
В области эстетики и философии риторическая культура оставила им в наследство логический рационализм, в XVIII в. распространенный главным 7 образом в заштампованных и усредненных вариантах. Хотя логическому рационализму в начале XIX в. суждено было пережить последний триумф благодаря Гегелю , в целом традиция завершалась. Литературный неоклассицизм к середине XIX в. уже прочно оттеснен на периферию культурного развития , а в области критики борьба еще шла довольно долго. В романтическую эпоху критику в старом стиле поощрял главный оппонент братьев Шлегелей Ф. Николаи , выпускавший известный журнал рецензий «Всеобщая немецкая библиотека».
не крупный автор, который все преобразует и окрашивает своим видением , то средства нередко выходят из повиновения и превращаются в самоцель, отбрасывая индивида с его творческой волей на второстепенное место: слова автоматически склеиваются в фигуры речи , смыслы складываются в силлогизмы , и та спрессованная веками мудрость , которую мы именуем и используем в этих традиционных сочленениях , даже не актуализируется по- настоящему в сознании. Именно против такого усредненного рационализма, принудительно подключающего к сложившейся традиции, к готовым законам ума и красоты , протестовали романтики. Им хотелось остаться с вещами , смыслами , произведениями искусства «один на один» , доверительно, без посредников. Тогда , при чистом горизонте, представлялось им , возможно ответственное и свободное размышление. (История науки показывает, что это желание остаться «один на один» – философская утопия (последнее авторитетное доказательство этого в наше столетие – феноменологическая редукция Гуссерля), столь же неосуществимая, как стремление мышления избавиться от языка или создать правильный рациональный язык , зеркально отражающий действительность ).
При столь радикальном настрое романтики вовсе не собирались (да и не могли ) отказываться от маленьких хитростей , выработанных поколениями людей духа, вроде кольцевой композиции, своевременного умолчания , последовательного раскрытия идеи и т. д. В философии память на жанр действует не слабее, чем в литературе , формальные приемы выживают при полной смене категориальной парадигмы , подобно синтаксическим структурам в языке на фоне исторически изменчивой лексики. Проблема состоит в корректной оценке роли традиции: то , что сейчас нам кажется революцией в культуре, складывалось из небольших сдвигов. Через мысль романтиков проходили тысячелетние идеи - символы типа «мир-книга» или «великая цепь бытия» , и они лишь слегка меняли акценты , вводили специфические нюансы , но это и составляет жизнь культуры. Разрыв с риторикой не мог быть тотальным и потому , что риторическая система растянута во времени и неоднородна. Хотя романтики ощущали потребность отмежеваться в острополемической форме от предыдущего поколения средних рационалистов- просветителей , они довольно нежно относились к Лессингу и Лейбницу , не говоря уж о близких им средневековых и ренессансных авторах во главе с Шекспиром.
< … >
поворотам и изгибам. Категории, конечно, при некотором усилии выделимы , но не имеют регламентированных границ , пределы их априорной ясности размыты. Поэтому они содержательно наполняются только по отношению друг к другу , и если их вынимать из контекста и изолированно интерпретировать , неизбежно не просто сужение смысла, но и его искажение. В кёльнских лекциях Фридриха Шлегеля этот момент особо выделен: «Понятием называют именно ту мысль, где мир можно сжать воедино и которую можно вновь расширить до целого мира. Истинными понятиями , ведущими к знанию, могут быть названы только живые понятия , поскольку только жизнь представляет собой единство и полноту <...> Каждое понятие должно быть расчлененным , органическим и живым , генетическим <...> Оно должно охватить возникновение , развитие и вершину становления каждого предмета».
Полезно спросить : каким же образом романтики могли осуществить столь непростое требование ? У них было два пути : использование старых метафизических понятий по новому и создание набора собственных категорий. От каких-то вещей , разумеется, приходилось отказываться: так , Новалис довольно долго «играл» с антитезой «субстанция /акциденция» , но, в конечном счете, отбросил ее. Излюбленный романтиками способ работать с понятиями – своеобразное кружение вокруг них, заходы с разных сторон, онтологическое «ощупывание» , включение в неожиданные контексты , благодаря чему ключевое слово постепенно обрастает специфичными коннотациями и наполняется свежим содержанием. Но обновленная категория не стоит на месте, а вступает в «обменные» отношения с другими элементами , спектр ее значений продолжает насыщаться. В результате почти все понятия приобретают повышенную образность , далеко превосходящую обычный уровень метафоричности языка , что отвечало замыслам романтиков соединять поэзию и философию.
– одна из самых расхожих романтических идей , но корректность требует четко разграничить ее функционирование в йенском кругу и последующие воплощения в немецкоязычной культуре: поздний Гельдерлин (особенно в интерпретации Хайдеггера), Рильке, Стефан Георге, Тракль, Готфрид Бенн как представители философской лирики , с одной стороны ; с другой – Ницше , Клагес, Шпенглер, Хайдеггер – адепты метафизики в художественном изложении ( к ним стилистически примыкает и датчанин Кьеркегор). Все они в той или иной мере осуществляли завещанное йенцами (хотя спектр внутренних расхождений между ними был очень широк ), и на богатом фоне будущих продолжателей может затеряться исторический смысл, который Новалис и Фридрих Шлегель вкладывали в этот звучный девиз: 1) язык философии должен, как и поэзия , оживлять этимологические смыслы и метафоры , скрытые в слове; 2) образность и символичность философского стиля – не украшение , а иронический путь к истине; 3) поэтичность сообщает 9 философскому стилю завершенность , целостность , органичность ; 4) в поэзии необходима рефлексия , игра ( концепция трансцендентальной поэзии).
Источник : Вайнштейн О. Б. Язык романтической мысли : О философском стиле Новалиса и Фридриха Шлегеля / О. Б. Вайнштейн. – М. : РГГУ : ИВГИ , 1994. - 80 с. – (Цит. по: http://ivgi.rsuh.ru/vyp6.htm).