Глава четвертая
Трое острят
Шнейдер нервничал: представителя Америки всё не было, хотя часы показывали двадцать минут восьмого. Шнейдер сидел в широком, похожем на кровать, кресле, под портретом кайзера Вильгельма Второго. Воинственная, откровенно-театральная поза императора Германии внушала трепет и почтение не одному Шнейдеру, любившему повиновение и солдатскую дисциплину, — консул Великобритании с нескрываемым страхом поглядывал на портрет, морщился и ежился, теша воображение свое картинами сражений, в которых английская армия гонит армию немецкую.
стула.
— Умирает, — сказал американец, ни на кого не глядя. — При смерти, — добавил он и посмотрел на Шнейдера. — Прислуга у него вышколенная, — обратился он к англичанину. — Молчат, словно воды в рот набрали. Мои черномазые слуги и так и этак — молчат!
— А что, собственно, случилось? — спросил англичанин, пожимая плечами: этому жесту он научился у Шнейдера. — Неспокойный человек умирает, только и всего.
— Этот неспокойный человек причиняет нам хлопоты и неприятности, — дымя сигарой, прошамкал Шнейдер. — Я пригласил вас к себе, джентльмены, для того, чтобы сообщить нашим правительствам о смерти Стивенсона одним и тем же текстом, чтобы…
— Одним и тем же текстом… — иронически, сквозь зубы, едва слышно, произнес англичанин. И громче: — Чтобы…
— Чтобы в одном и том же тексте наши правительства увидели единодушие наше и полное понимание того, что…
— Не согласен, — вспыльчиво произнес англичанин, приподнимаясь с кресла. — Я уже заготовил текст. Вот он — несколько слов: Стивенсон умер, хоронят туземцы.
Шнейдер наскоро записал эти слова, неодобрительно качнул головой. Не понравился текст и американцу; он глубоко вздохнул и побарабанил ногами по спинке стула. Стул заскрипел. Шнейдер насторожился.
— Внимание! — он поднял большой палец левой руки и выпучил глаза. — Четыре слова, придуманные нашим коллегой, дают колоссальный материал для газет. Тут такое можно расписать и напридумать!..
— Я отлично знаю мои газеты, наши газеты, — моментально поправил себя англичанин. — Из смерти они никогда не сделают сенсации.
— У нас, наоборот, сенсацию сделают и из воскресения из мертвых, — отозвался американец и стал хохотать, удивляясь, что делать это ему приходится соло. — Я имею совершенно другой текст — угодно послушать?
— Угодно, — тоном начальника изрек Шнейдер.
— Слушаем, — сказал англичанин.
— Внимание! В ночь на… — здесь я оставляю место — скончался всемирно известный…
— Хватили! — прервал Шнейдер, а его коллега, сидевший напротив, только махнул рукой.
— Да, хватил, — согласился американец, — но, если бы я не хватил, они там назвали бы его бессмертным, У нас на этот счет… Прошу слушать дальше: известный писатель мистер Стивенсон. Похороны принял на свой счет король Матаафа. Здорово звучит, а?
— Для юмористического листка в субботу! — воскликнул Шнейдер, посыпая пеплом сигары свои колени. — Принял на свой счет король Матаафа! Надо же! А я только что, пять дней назад, уплатил по договору этому королю некоторую сумму!
— Львиную долю этой суммы вы получили по переводу из Лондона, — кстати заметил англичанин и даже погрозил пальцем.
— Сотня долларов падает и на мое отечество, — продолжая хохотать, выдавил из себя американец. — Три экземпляра всех наших газет…
— По три экземпляра всех ваших газет, — назидательно поправил Шнейдер.
— Всё равно, коллеги, — все газеты с таким вот извещением будут доставлены королю Матаафе. А чтобы…
В дверь постучали. Шнейдер сказал: «Да!» — и в кабинет шагнул слуга — европеец, лицом похожий на актера. Он встал навытяжку, подобно солдату в строю, и громко отчеканил:
— Положение безнадежное, больной умрет сегодня. В Вайлиме переполох. Слуги плачут. От Матаафы скачут. К Матаафе скачут.
— Ну, а дальше? Всё? Твое мнение?..
— Мне очень жаль мистера Стивенсона, — последовал ответ, по интонации совсем не похожий на солдатский, невыразительный рапорт. — Разрешите идти?
— К черту! — крикнул Шнейдер, вскакивая с кресла. — К черту с твоим красноречием! И чтобы я не слыхал подобных глупостей! К черту!
— Умирает хороший, добрый человек, господин, — мягко проговорил, опуская голову, слуга. — Разве я лишен права жалеть тех, кто умирает так рано?..
— Плевать я хотел на тебя и твое право! — хрипло произнес Шнейдер, несколько виновато взглянув на коллегу из Англии. — Марш!
Слуга удалился. Шнейдер покачал головой. С минуту длилось хорошо организованное, никому не мешающее молчание. Наконец Шнейдер поднялся с кресла и, закрыв глаза, начал:
— Прошу выслушать мой текст, коллеги. Угодно?
— Умер лишенный английского подданства писатель Стивенсон, прибывший на остров Уполо ради того, чтобы поправить свое пошатнувшееся здоровье. По желанию покойного его хоронит местное население. Неплохо?
— Пусть будет так, — равнодушно молвил англичанин. — Только вот относительно подданства…
— Ерунда, — сказал американец, пыхтя сигарой. — Пусть там, в Европе, поломают головы.
— Головы поломают и в Америке, сэр, — поклонился Шнейдер. — Так что же, текст принят? Посылаю!
— О, какой храбрый! — воскликнул англичанин. — Но он еще не умер!
— Мы все умрем, — отозвался Шнейдер и, подумав, добавил нечто афористическое: — Бессмертных пока что нет, но они, может быть, будут.