5. Творчество Байрона после апреля 1816 г.
В мае 1816 Байрон был принужден покинуть родину – как оказалось, навсегда. Пережитое потрясение стало «вечным ядом», отравляющим его жизнь в оставшиеся годы. Оно наложило отпечаток на тональность цикла стихотворений «Еврейские мелодии» (1815), где отзываются метафоры Библии, на поэму «Шильонский узник» (1816), драматические мистерии «Манфред» (1817) и «Каин» (1821). Эти произведения, как и созданный в1813–1814 триптих «восточных» поэм («Гяур», «Корсар», «Лара» с их ориентальным фоном, создающим ощущение красочности, эмоциональной насыщенности жизни), закрепили представление о байроническом герое как истинном выразителе социальной психологии своего века. «Тоски язвительная сила» побуждает этот персонаж к бунтарству, попыткам радикально изменить собственную духовную сущность, но чувство своей ненужности на земле остается непреодоленным. Поэмы Байрона, построенные как лирическая исповедь персонажа, сочетающего в себе черты незаурядной личности и типа, свидетельствующего о верованиях и болезнях эпохи, стали литературным событием. Сходство, а нередко спор с этими поэмами распознается в творчестве многих современников Байрона (в «Цыганах» А. С. Пушкина, в «Герое нашего времени» М. Ю. Лермонтова, у А. Мицкевича, «А. де Виньи»).
«Тираны давят мир...». В Швейцарии, где прошли первые месяцы изгнания, а затем в Италии Байрон пережил творческий подъем, приступив с осени 1817 к поэтической хронике «Дон Жуан», в которой сочетаются лиризм, сатира и обозрение нравов, а трактовку «вечного» сюжета о севильском обольстителе определяет пафос свободного самоутверждения личности. Вопреки мнению Пушкина, находившего, что «гений Байрона бледнел с его молодостью», это неоконченное произведение говорит о новых чертах его художественного мышления, отчасти соприродного эстетике «Евгения Онегина».
– вместе с ее отцом и братьями – в итальянском освободительном движении. Поэт, снискавший во всем мире репутацию «Колумба новейших дней», как отозвался о нем П. А. Вяземский, мечтал о «поэзии политики», означающей прямую вовлеченность в революционные коллизии эпохи, и до конца сохранил ненависть к «тиранам», которым адресованы его страстные обличения. С началом греческого восстания против османского владычества Байрон подчинил свою жизнь борьбе за освобождение Эллады, на собственные средства собрав и вооружив отряд, с которым прибыл к месту событий. Его безвременную смерть, результат развившейся лихорадки, оплакивала вся передовая Европа.