Приглашаем посетить сайт

Тимашева О. В.: “Сон упоительный...” (о творчестве Эдмона Ростана)

Тимашева О. В.

“Сон упоительный...” (о творчестве Эдмона Ростана)

“Вестник Университета Российской
” , № 3, 2006 г.

http://www.vestnikurao.ru/pdf/VESTNIK_URAO_3-2006r.pdf

Одно упоминание имени Эдмона Ростана рождает мысль о блеске театральной сцены начала ХХ столетия. Современник Артюра Шницлера и Сэма Бенелли, Поля Клоделя и Альфреда Жарри, Эдмон Ростан – одно из ярких имен предпочитаемых публикой драматургов. Постановки его пьес прославлены великолепными актерами и режиссерами: Кокленом и Муне- Сюлли, Сарой Бернар и Люсьеном Гитри.

Почти все, что написано драматургом, попало на театральные подмостки, но особенную славу и успех принесли ему пьесы “Сирано де Бержерак” и “Орленок”, занимавшие в театральной жизни Франции рубежа веков значительное место. Написанные и поставленные в романтической традиции, эти пьесы не диссонировали с привычной для Парижа бурной театральной патетикой. В опере ставили “Дона Карлоса” Верди и “Лоэнгрина” Вагнера, “Манон” Массне, “Самсона и Далилу” Сен-Санса, в оперетте шла “Дочь мадам Анго” Шарля Никонта и “Мадмуазель Нитуш” Эрве, из молодых композиторов уже выступили со своими произведениями Дебюсси (“Пеллеас и Мелисанда”) и Дюкас (“Ариана и Синяя борода”). На фоне такого репертуара совсем не кажется удивительным обращение молодого драматурга к сюжетам национальной истории и их поэтическая трактовка. Пьесы в стихах для опьяненного романтикой Парижа отнюдь не уникальны. В стихах пишут авторы пьес для бульвара – Ришпен и Викторен Сарду.

Эмоциональность и импульсивность, яркая виртуозность и постоянная приподнятость характеризуют стиль “прекрасной эпохи”, обозначенный критиками как “неоромантизм”. В развитии действия многих пьес, отражающих и прославляющих это время, преобладают контрасты и антитезы, возвышенные чувства и поэзия, возникает внушающий доверие истинный герой – сильная личность, призванная сыграть необходимую обществу дидактическую роль. Богатство красок, яркие необычные постановки, пристрастие к эффектам украшают и приукрашивают жизнь одной из самых притягательных столиц мира, жители которой отнюдь не всегда чувствуют себя счастливыми, но в театре им натурализм и фотографичность, безусловно, чужды.

Среди предков его матери Анжель Гайе были корсары, но также действительный член Французской академии в эпоху Шатобриана – аббат Бартелеми. Заметная в городе семья принимает в своем доме известных поэтов и музыкантов, композиторов и исполнителей. Отец Ростана переводит Катулла, а сестра великолепно играет Моцарта. К обеду часто приходит выдающийся поэт Прованса Фредерик Мистраль. В музыкальных салонах и залах Марселя, по утверждению Берлиоза, значительно раньше, чем в Париже звучит романтическая музыка Бетховена, которой восхищается просвещенная публика.

Читая лицейские сочинения Эдмона, преподаватель литературы в марсельском лицее повторяет не раз: “Вы станете новым Альфонсом Доде”. Литературный дар Ростана отмечает и преподаватель Парижского коллежа, в котором продолжает свои занятия Рене Думик, выходец из Марселя, писатель с завидной репутацией, редактор популярного политического журнала и автор знаменитой “Истории французской литературы”.

Отец Ростана хочет, чтобы сын его по окончании коллежа занялся дипломатией, но тот начинает литературную карьеру. Поэзия захватывает Ростана целиком. Опубликовав в 1890 г. первую свою поэму “Безделье”, молодой литератор начинает сочинять водевили. За “Красной перчаткой” следуют “Два Пьеро” (другое название “Пьеро плачущий и Пьеро смеющийся”).

Написанные в приближении к итальянской “комедии масок”, эти водевили искрятся смехом и наполнены демократическими настроениями. Потом молодой автор создает пьесу “Романтики” (1894), которая имела большой успех на сцене “Комеди Франсез”.

Режиссер Антуан отметил необычную фантазию поэта, достойную, с его точки зрения, пера Шекспира как автора “Виндзорских проказниц”. За “Романтиками” следует “Принцесса Греза” (1895) – лирическая драма, навеянная судьбой рыцарского поэта знатного происхождения Джауфре Рюделя, совершившего в 1147 г. паломничество на Святую землю и умершего в Триполи на руках у принцессы, о которой он мечтал, никогда не видя ее. “При ней все женщины ревнивы и все мужчины неверны”, – напишет поэт, представляя свою героиню.

– прекрасная дама – воистину была хороша. Ей удается увлечь и друга влюбленного поэта, и даже матросов, спутников Рюделя, еще недавно грубых и жестоких пиратов. Как романтик Ростан подходит к миру с точки зрения красоты, в которой “снимается” обыденный мир и примиряются противоположности чувственного и нравственного, реального и идеального. Человек существует в расколотом состоянии, как бы разделенном на две половинки, одна из которых, по мысли Гегеля, равна Богу, вторая ведет жизнь обывателя. Романтизм Эдмона Ростана включает успешное освоение платонической идеи и рыцарского мистицизма, высокий нравственный идеал. Писатель преподносит современникам уроки выходящей из моды строгой этики, воспевая страдание, принесенное на алтарь любви и дружбы. Испытывает эти страдания в его пьесах обычно истинный герой, сильная личность, прошедшая через войны, самые тяжелые невзгоды и испытания, личность, которая, как никакая другая, достойна любви. Только такая жизненная позиция красива и этична.

Множество диалогов о красоте и добре услышала публика, пришедшая на представление “Принцессы Грезы” в Париже. Публика бешено аплодировала пьесе, а потом злословила о ней, как, например, в своем “Дневнике” Жюль Ренар: “Написав “Романтиков”, Ростан отделал себе чудесную туалетную комнату, ванную и возле ванной – биде. Его свояченица, входя, говорит ему: “Добрый день, дорогой мэтр!...” Но тот же Жюль Ренар, демократически настроенный драматург, напишет: “Ростан ничего нового не внес после Банвиля и Готье. Разве что его искусство никогда не быть скучным”.

Но разве это мало: после эстетиков и парнасцев, сторонников “искусства для искусства”, вдруг обрести умение не быть скучным для современников! На постановках пьесы “Принцесса Греза” в России (в Москве и Петербурге) публика также отчаянно хлопала, приняв очень близко к сердцу романтическую историю чистой любви в средневековой легенде. Думается, нравились публике начала ХХ в. и матросы, перешедшие на сторону высокого чувства.

Стал популярен вальс “Принцесса Греза”, одноименные духи и шоколад, не говоря о почтовой бумаге с цитатами из пьесы. В книжных магазинах немыслимо было найти хоть один экземпляр ростановского произведения.

Роль принцессы Грезы впервые была сыграна Сарой Бернар (псевдоним Розины Бернар), выдающейся и совершенно исключительной сильной и волевой женщиной, эксцентричной, но талантливой, позволявшей себе поразительные поступки. Сара Бернар оставила интереснейшие мемуары и письма. Вот что она записывает: «Прослушав пьесу “Принцесса Греза”, прочитанную самим автором, я воскликнула: “Вот наконец пьеса, которую я ждала всю жизнь.

”». Актриса сразу же согласилась не только сыграть главную роль, но и поставить пьесу в своем театре, думая, однако, что “не заработает ни су, но какое это великолепие”. Пьеса была хорошо принята публикой и критикой, однако доходов не принесла – одни убытки.

Специально для Сары Бернар, думая о ее доброте и щедрости, поэт пишет “Самаритянку” (1897). Пьеса нравится серьезным авторам вроде Жюля Ренара, но совсем не находит такого же отклика у публики, на который труппа и автор надеялись. В эпоху конфликтов государства с церковью и ее отделения, забвения веры и попыток ее возрождения, казалось, не может быть ничего необходимее и нужнее. Готовясь к созданию роли и постановке пьесы, актриса заставила художника сделать сто пятьдесят эскизов костюма самаритянки. На премьере “Самаритянки” публика, по отзывам прессы, “вибрировала в течение трех часов от просветляющего ее религиозного волнения”. Однако вскоре интерес к этому произведению утих, и вновь истинное волнение и переживание в зале начались на представлении “Сирано де Бержерака”, который принес его автору деньги и славу.

Эдмон Ростан заинтересовался Сирано де Бержераком задолго до того, как у него родился замысел пьесы. Один из лицейских товарищей будущего писателя прочел однажды в классе с кафедры главу из “Гротесков” Теофиля Готье.

Представляя поэтов эпохи Людовика XIII, Готье занимается сравнительным изучением их носов (“носологией”, как он выражается). Именно эта глава восхитила Эдмона Ростана, у которого был довольно крупный нос, выделявшийся, с его точки зрения, на фоне всех прочих крупных носов его однокашников. Рассказ о поэтах-“уродах” всех забавлял, и лицеисты потом много говорили о том, что невозможно сделать героем пьесы человека с очень крупным носом. Герой-любовник и любовный конфликт тут невозможны. Однако Ростану с годами удалось это сделать, великолепно обыграв “уродство” (слишком большой нос). “Уродство” обратилось добродетелью, подвигом любви и веры. Самоотверженный влюбленный по-рыцарски щедр, учтив и скромен. Обращаясь к Роксане изустно или эпистолярно, он пылок и красноречив, использует богатейший словарь ученой и поэтической речи, скрепленный логосом, покоряющим любимую, вызывающим ее искреннее восхищение.

Рассказывая историю Сирано де Бержерака, Эдмон Ростан следует фактологии и, конечно, правильно воссоздает образ этого, не похожего на других, писателя XVII столетия. Автор пьесы сам, прежде всего, покорен Сирано и потому пытается передать свое восхищение его образом равнодушным и скучающим современникам. Драматург верен тем смелым мыслям и идеям, которыми дышат тексты настоящего Сирано де Бержерака. Его приводит в истинный восторг то, что этот поэт был, с одной стороны, гуляка и любитель выпить, а с другой – сильный и смелый парень, который мог сразиться один с десятком вооруженных мужчин, чуть ли не с целым взводом, и все это для того, чтобы защитить себя от насмешек над “уродливым” носом. Добавим также, что Эдмон Ростан детально изучил диссертацию о Сирано профессора Пьера Брэне из Монпелье и новое издание произведений писателя, подготовленное библиофилом Якобом в 1858 г.

Однако все это помножено на чувствительность и несравненный дар драматурга. По поводу сюжета пьесы актер Коклен, первый исполнитель роли Сирано, скажет: “Это бесподобно. В этой пьесе максимум театра”. На экземпляре пьесы, подаренной ему автором, написано: “Я хотел посвятить эту пьесу душе Сирано, но так как она возродилась в Вас, Коклен, я посвящаю ее Вам”.

“Манон” и “Вертера”. Знакомая Леконта де Лилля, тонкая и грациозная блондинка Розмонда Жерар красива и умна, очаровательна и ветрена.

Она пишет немножко наивные кокетливые стихи, порой подчеркнуто аффектированные. В единственном ее прозаическом произведении “Жизнь мадам де Жанлис” речь идет о творческой продуктивности писательницы, умевшей быть пылко влюбленной. Воображение Розмонды подогревал, наверное, и тот факт, что она была родственницей мадам де Жанлис1.

Жизнь жены Ростана делится на два периода – парижский и баскский, соответствующие творческому развитию самого поэта. Познав славу и успех в столице, Ростан удаляется от светской жизни в богатое уединенное имение Арнага, где рождаются его дети Морис и Жан, унаследовавшие от родителей как литературные способности, так и многочисленные другие таланты. Морис станет поэтом, писателем, драматургом. Жан – генетиком, энтомологом-натуралистом.

“Орленок” посвящена сыну Морису, названному так в честь своего героического предка Мориса Жерара, маршала Франции. Воистину прав Жорж Дюамель, автор большого семейного цикла “Хроника семьи Паскье”, утверждая вслед за Золя и некоторыми другими его последователями, что хорошие гены творят чудеса. Дух семьи, трудолюбие, точность, настойчивость повторяются в потомках и дают миру и обществу полезных людей.

Впрочем, когда речь идет о семьях, стоящих у власти, дело обстоит значительно сложнее. Дух монархии не мог не проникнуть в сознание корсиканца Наполеона.

Мария-Луиза. От брака с нею у Наполеона родится сын. В 1814 г., когда власть Наполеона пошатнулась, Мария- Луиза увозит мальчика в Австрию к деду, императору Фердинанду. Во время знаменитых “Ста дней” сына Марии-Луизы называют Наполеоном II, хотя он был лишь герцогом Рейхштадтским, внуком Фридриха II. Друг семьи маршал Мармон, политик и дипломат, пробудил в юноше сознание потомка Наполеона Великого, особое ощущение славы его отца. Но править юноше было не суждено. Он умирает от туберкулеза совсем юным, в возрасте двадцати одного года. Его хоронят на родине матери. Интересная деталь: прах герцога Рейхштадтского возвращен во Францию Гитлером в 1940 г. Останки герцога захоронили рядом с прахом его отца в Доме инвалидов.

Судьба герцога Рейхштадтского перекликается с судьбой его почти современника, короля Баварии Людвига Виттельсбаха, утонувшего вместе со своим врачом в сорок лет недалеко от одного из многочисленных построенных им замков. Политические ходы и смелые шаги молодого монарха стоили Виттельсбаху жизни. На тему судьбы Людвига, его ужасающего одиночества Лукино Висконти создал фильм “Людвиг”, прекрасно передающий смутную атмосферу эпохи.

История жизни герцога Рейхштадтского блестяще интерпретирована в пьесе Эдмона Ростана “Орленок”. Размышляя о Наполеоне II, Ростан читает книгу А. Вельсинжера “Король Римский”, посещает те места в Австрии, которые связаны с жизнью его героя, но основной материал он черпает из художественных произведений, трактующих наполеоновскую легенду.

“прекрасную эпоху” появляется вновь, выступает на первый план. Монархисты всех мастей: орлеанисты, бонапартисты, легитимисты в 80-е гг. XIX в., во времена министра обороны Буланже, надеются продвинуть монархическую идею, увязать ее с “демократизмом” Наполеона, имеющим в стране почти прежнюю популярность. Ведь захватническая политика Наполеона всегда трактовалась здесь как альтруистическая. И не только в специальной литературе. В восторженных тонах о Наполеоне говорится и в произведениях М. Барреса, П. Адана, Ш. Гранмужена, В. Сарду.

“Орленок” оказывается в ряду этих произведений, хотя автор пьесы пытается отгородиться от такой ее трактовки: “Бог видит, что я не ставлю целью / Ни обличать, ни защищаться тонко, / Я лишь хочу поведать вам / Историю несчастного ребенка”.

Помимо славы Наполеона, пьеса “Орленок” говорила и о бесславном конце императора, и о несчастной судьбе его детей. Тем не менее Наполеон предстает в этом произведении как смелый, решительный, гениальный, непогрешимый правитель мира. Точно также изображаются и его героические деяния, описание которых дополняет исторические труды и учебники.

Пьесе предшествует эпиграф – слова Генриха Гейне: “Нельзя себе вообразить впечатление, произведенное смертью молодого Наполеона. Я видел, как плакали даже юные республиканцы”.

Сын императора-завоевателя не может быть назван иначе, как Орленок, хотя порою его сравнивают с белой чайкой, что наводит на мысль о “бродячей символике” начала века. Лебеди, чайки, их белизна перекликается с белизной лилий, которые, по мысли Меттерниха, одного из главных героев этой пьесы, “не должны краснеть”. Именно Меттерних воплощает в пьесе идею о реставрации монархии, которой приходится делать слишком много уступок республиканцам.

“Орленка” был слишком долгим для сценического произведения. В названиях актов пьесы (“Крылья крепнут”, “Крылья встрепенулись”, “Крылья распускаются”, “Крылья помяты”, “Крылья надломлены”, “Крылья сложены”) – полет так и не набравшего силу орла.

Роль Орленка в одноименной драме Ростана на сцене своего театра вновь сыграла Сара Бернар. Она уже не раз исполняла мужские роли, ей удались Гамлет и Лорензаччо. Переодевание в мужские костюмы имело большой успех у обывателей, но травестия для Бернар имела особый смысл.

Она не изображала обманы в пикантных ситуациях, она просто играла женственных, избалованных, заласканных мужчин. Орленок у нее скорее Андрогин, эротический идол модерна, часто встречающийся на полотнах Одри Бердслея.

В России Эдмону Ростану очень повезло. Его перевела, практически сразу после успеха пьес на родине, Т. Л. Щепкина-Куперник, оставившая после смерти не только переводы, но и знаменитые мемуары “Театр в моей жизни” (1947), в которых она записывает: “Я говорила уже, что в Париже познакомилась с Эдмоном Ростаном. Он произвел на меня неожиданное впечатление. Я привыкла к русским литераторам. Как он не похож был на них! ... Он был баловнем судьбы. Этим и объясняется, конечно, безмятежность его музы, которая, выражаясь языком романтических поэтов, никогда не являлась ему в лохмотьях нищеты, с трагедией голода и мрачным огнем в глазах”. Его муза была такая же хорошенькая, балованная женщина, как его золотоволосая Розмонда.

на удачливость Ростана и богатство. “Счастье в любви, счастье в литературе, избрание в Академию в тридцать семь лет... Пьесы его переводились на все языки и ставились на всех сценах Европы. Я переводила их для русского театра. Мне нравились его красивые стихи и доставляло удовольствие пересказывать их по- русски, но они никогда не волновали меня, не давали того холодка в спине, который бывает, когда читаешь по-настоящему вдохновенные стихи”. С этим утверждением переводчицы, сделанным в советское время, трудно согласиться. Никогда бы она, вольная пташка в “прекрасную эпоху”, не обратилась бы к Ростану, если бы его стихи по-настоящему, как всю парижскую публику, не взволновали.

“Мемуарах” Щепкина-Куперник, будучи человеком своего времени, не может отойти от канона большевистских представлений об искусстве, от театрально декларируемой помпезной бедности советско- го времени с ее духом всеобщей скромности, призванной оттенить величие одного человека. Впрочем, это мемуары, а в самих переводах пьес Ростана, сделанных при жизни драматурга, она другая. Она очень глубоко его чувствует. Не случайно Ростан выучил для нее одну русскую фразу из ее перевода и каждый раз повторял ее при встрече: “Любовь – это сон упоительный”.

Вслед за Т. Л. Щепкиной-Куперник к Ростану обратился русский драматург В. А. Соловьев. Он превосходно перевел “Сирано де Бержерака”. Сегодня его перевод кажется не менее интересным, чем сделанный Щепкиной-Куперник, столь же возвышенный, но более рациональный, приближенный к нашему времени. Вот как у Соловьева звучит эпитафия Сирано де Бержерака:

Прохожий, стой! Здесь похоронен тот,

Он музыкантом был, но не оставил нот.

Он астрономом был, но где-то в небе звездном

Он был поэтом, но поэм не создал!

“Надо жить и умножать себя”. Это значило жить неуспокоенной лихорадочной жизнью, впитывать все, что предлагает грешный Париж. Дитя своего века, Ростан умер, ощутив болезненные психические сдвиги, довольно молодым, в 1918 г. Аскеты и трезвенники сказали бы: “Не перенес излишеств”, а Оскар Уайльд добавил: “За неимением другого, пришлось жить излишествами”.

1. Мадам де Жанлис (1746 – 1830) – графиня де Сент-Обен, воспитательница Луи-Филиппа. Опубликовала множество эссе и исторических романов.