Пахсарьян Н. Т. (МГУ)
О ЛИТЕРАТУРНОЙ И СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ РОЛИ ФРАНЦУЗСКОГО РОМАНА-ФЕЛЬЕТОНА XIX ВЕКА
XV ЕЖЕГОДНАЯ БОГОСЛОВСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ 2005 г.
Слово «фельетон» стало употребляться во Франции как типографский термин в середине 1790-х гг., всплывало в названиях правительственных брошюр, а в 1800-е гг. стало означать критическую статью о драматургии, публикующуюся обыкновенно в той части газеты, которую именуют «подвалом». Позднее значение слова расширилось до обозначения всякой неполитической статьи (критика театральных спектаклей, художественных выставок, музыкальных концертов и т. п.). Полагают, что первым журналистом, придумавшим включать в политический печатный орган специальное приложение, посвященное критическим обзорам культурных новинок, был Луи Франсуа Бертен, известный под именем Бертен-старший. Он был главным редактором «Журналь де Деба» и дал задание своему другу Жюльену-Луи Жоффруа готовить театральные обзоры, которые затем публиковал. Когда различные парижские периодические издания стали печатать романы отдельными фрагментами-главами, для них не сразу нашелся особый термин. Лишь 30 октября 1838 г. в статье газеты «Ла Котидьен» Т. Мюре объявил об «изобретении романа-фельетона»1. Однако, как всякое литературное «изобретение», роман-фельетон был подготовлен всем ходом эволюции романа на рубеже XVIII—XIX вв. Вбирая в себя традицию готического, сентименталистского и любовно-приключенческого романов, роман-фельетон прежде всего заботился о том, чтобы сохранить к себе интерес читателя на протяжении всего периода публикации глав-фрагментов. Поэтому, главный прием жанра, по утверждению Ф. Лакассена, состоял в том, чтобы в напечатанном фрагменте «оставить героя в момент наивысшей опасности, а назавтра поместить его в новую, безопасную ситуацию, оттянув объяснение на несколько дней»2 . Сочетая прерывистость фельетонной формы с романом как «длящейся историей», писатели эксплуатировали читательскую потребность в продолжении действия. Однако поэтика романа-фельетона этим не исчерпывается. Прежде всего, поскольку фабула, излагаемая порциями, требует напоминания исходных обстоятельств, в романе широко используется техника повтора - иногда это названия глав, похожие на резюме, иногда это пересказ тех или иных событий рассказчиком или героем, иногда диалог персонажей, обсуждающих происшедшее ранее.
Кроме того, чтобы поддерживать напряжение, вводятся разнообразные театральные эффекты: смена повествовательных «декораций», неожиданные появления героев, переодевания и пр.; среди персонажей непременно встречаются «палачи» и «жертвы», «злодеи» и «ангелы», а основной конфликт предстает как «манихейское» столкновение извечных начал - Добра и Зла; название сразу же должно заинтриговать читателя; действие погружает его непосредственно в гущу событий и т. д.3 вслед за М. -Е. Те-ренти, «эстетикой актуальности»4: она включает своего рода игровое, «интерактивное» соотношение документальности и вымышленности, узнаваемости фактов, обстоятельств, подробностей - исторических, социальных, финансово-экономических, — и игры воображения, домысливания, фантастичности. По мнению Ж. -К. Азумея, одного из авторов статьи «фельетон» в «Международном словаре литературных терминов», особый тип рассказывания в романе-фельетоне предполагает некое соглашение читателя с повествователем5, и одновременно «читатель как конструкт эстетического объекта»6 мыслится и воплощается максимально широко и абстрактно, писатель жаждет угодить вкусам тех, кто в повествовании чаще всего обозначается местоимением «on» или «chacun», — то есть всем и каждому 7. В «Международном словаре литературных терминов» выделены два пути создания «романа-фельетона»: с одной стороны, автор мог написать роман полностью, а публиковать его (чтобы обойти чересчур дорогие тарифы книжных изданий) отдельными «фельетонами», с другой - он мог создавать свой «роман-фельетон» из фрагментов хроник, мемуаров, из исторических и современных анекдотов, сводя их в единую серию8«история в анекдотах», превращенная в роман, была весьма подходящим материалом для будущих «романов-фельетонов». Особое воздействие на романы 1830-х гг. оказывают и «физиологические очерки»: пожалуй, именно они подсказывают авторам романов-фельетонов необходимость описывать своеобразную «экзотику» повседневного.
Желание воспроизвести в искусстве «все, что есть в жизни» (В. Гюго), порождало стремление романтиков быть услышанными (прочитанными) многими. Но дороговизна книг была серьезным препятствием для их чтения широкой публикой. В то же время «фельетон предоставил литературу в распоряжение всех и одновременно привел к писателям массу народа»9. Возможность печатать романы частями в периодических изданиях начала планомерно реализовываться с 1836 г.: в это время Эмиль Жирарден выпускает «Ла Пресс», первую газету по доступной цене; и с 23 октября этого года в ней стала публиковаться «Старая дева» О. Де Бальзака - по мнению большинства литературоведов, произведение, в котором был впервые опробован новый способ публикации, но которое еще не было собственно романом-фельетоном 10. Как уточняет Ж. -Л. Бори, в этот начальный период истории жанра «роман-фельетон - особый тип романа, написанного в соответствии со вкусом широкой публики»11, существует наряду с «фельетоном» как способом публикации любого сочинения, в котором можно выделить отдельные части или главы. Так, например, была опубликована в газетах середины 1830-х гг. давно переведенная с испанского анонимная ренессансная «Жизнь Ласарильо с Тормеса». В газетах публиковали свои романы и О. де Бальзак, и Ж. Санд, хотя они далеко не всегда прибегали к особой фельетонной поэтике. Но уже со второй половины 1830-х гг. появились и приобрели необыкновенную популярность собственно романы-фельетоны -Ф. Сулье, А. Дюма, Э. Сю и др., а в последней трети XIX века этот жанр усилиями Понсон дю Терайля, Поля Феваля, Э. Габорио, П. Суверстра и др. стал излюбленной формой развлекательной, массовой литературы. Пик успеха такого рода романа в пору его становления неизменно связан с произведениями с «актуальной фабулой» — это «Мемуары дьявола» (1837) Ф. Сулье, «Парижские тайны» (1842-43) Э. Сю и «Граф Монте-Кристо» (1844) А. Дюма: они были первыми, кто обратился к изображению современной преступности, бродяжничества, воровства - опасностей города наступающей индустриальной эпохи12.
«романа в газете» было связано с конкуренцией между периодическими изданиями, объем определялся читательским успехом (если тот или иной печатный орган хорошо продавался и читатели требовали продолжения — сюжет романа развивался дальше). Одновременно роман-фельетон должен был соответствовать идеологической ориентации того периодического издания, в котором он появлялся13.
Дифференцируя политико-идеологические взгляды авторов «романов-фельетонов», исследователи замечают в то же время, что авторы этих произведений так или иначе проявляли демократизм, адресуясь к публике, часть которой не всегда умела читать. Очень важным моментом бытования сочинений такого рода все больше становилось коллективное чтение вслух: «Между 1840 и 1850 гг. женщины собирались в комнате консьержки, а мужчины в кафе, чтобы вместе читать роман-фельетон»14.
Практика подобного коллективного чтения свидетельствует не только о том, что «триумф романтизма пришелся на ту пору, когда значительно трансформируются письмо, способы публикации и формы чтения»15«господство паралитературы в XIX веке возникает именно тогда, когда теряет силу собственно фольклорная устная традиция»16, и «народный роман» частично замещает ее, становясь своеобразным «вторичным фольклором», литературой для слушающей публики. «Фольклорность» таких романов 17 «социального», точнее, социокультурного романтизмов, тесно связана и с тяготением романтической поэтики к двум полюсам - полюсу индивидуального оригинального творчества и полюсу народной культуры, отражающей «дух нации». Мифотворчество романтиков предстает в этом аспекте как попытка соединить названные, одновременно противоположные и неразрывные, стремления. По-видимому, следует обратить более пристальное внимание на проблему «народного романтизма» во Франции, увидеть в литературном феномене романтизма не только эстетические вершины, но и часть городской народной культуры Нового времени.
С другой стороны, роман-фельетон с его эстетикой актуальности, проблемно-сюжетной злободневностью и установкой на «действительность» постепенно входит в зону интерференции литературы и паралитературы18, романтизма и реализма. Его анализ вносит существенные коррективы в понимание реализма XIX столетия, в осознание того, что установка на художественную правду предполагает не тавтологическое повторение реальности в словесном образе, а довольно сложную референциальность, взывающую то к индивидуальному психологическому опыту, то к опыту общественно-историческому, то к научному знанию читателей. Паралитературность романа-фельетона проявляется более всего тогда, когда референтом становится обыденный опыт, обывательское мнение о «жизни», а ее литературность -тогда, когда художественный вымысел несет более сложную и глубокую идею реальности, важное обобщение ее проблем и конфликтов.
Интерес широкой публики к произведениям этого жанра, их специфическая «народность» и «откровенность», «правдивость» привели к тому, что в критике вокруг романов-фельетонов развернулась в 1840—50-е гг. настоящая журнально-газетная битва 19. Романистов-фельетонистов обвиняли в пропаганде порока, утрате веры, покушении на основы существующего порядка, оправдании адюльтера, убийства, в том, что описание всех этих пороков и преступлений используются авторами для развлечения и удовольствия читателя, теряющего хороший вкус или не имеющего его изначально. Однако намерения авторов романов-фельетонов, особенно в эпоху Ф. Сулье и Э. Сю, скорее, были морализаторскими и дидактическими: открывая читателям глаза на проблемы окружающей их социальной действительности, они исходили из своего рода смеси романтического максимализма с мелодраматической однозначностью оценок и реалистической детерминированностью социальных характеристик, притязая не только на развлечение читателя перипетиями фабулы, но и на прямое воздействие своих сочинений на социокультурную действительность своей эпохи.
1. См. об этом: Jolas Cl. Le Bossu // http:// members.aol.com/njolas/index7.html.
2. Lacassin F. A la recherche de l'empire cache. Mythologie du roman populaire. P., 1991. P. 85.
3. Эти черты массовый «роман-фельетон» сохранил до сегодняшнего дня. См. раздел «Основные правила романа-фельетона» в статье: Ernoud R. Stephen King. «La ligne verte», un feuilleton? // Revue trimestrielle. 1998. N 1.
4. Это термин ученый использует в кн.: Therenty M. -E. Mosaiques. Etre ecrivain entre presse et roman. P., 2003.
6. Нестеров А. Ю. Проблема пространственного моделирования символической целостности эстетического объекта // 03. 2003 / scriptum.gramota.ru / nesterov_1doc
7. О «безличности» обращений к читателю у Бальзака как черте, связывающей его с поэтикой романа-фельетона пишет О. Дерюэль (Deruelle A. Les adresses au lecteur chez Balzac // Cahiers de Narratologie. Nice. 2003. N 11. // http:// revel. unce. fr?cnarra / document.html?id=11).
8. Azoumaye J. -C. Le roman-feuilleton // Dictionnaire International des Termes Litteraires // http:// www.ditl.info/ art / definitionphp?term=4078
9. NoeA. Romans populaires francais du XIX siecle. WS 2001 / 02 (интернет-версия лекций, прочитанных во Франкфуртском университете). Р. 26.
«фельетонной» традиции скорее продиктовано соображениями четкой эстетической дифференциации «классики» и литературы «второго ряда», чем более тонким анализом их взаимоотношений. Об использовании Бальзаком в «Утраченных иллюзиях» журналистской стратегии и одновременно анализе мира журналистики как бы со стороны см.: Poirmeur Y. L'enfance du journalisme. L'envers et l'endroit du monde journalistique dans « Illusions perdues « de Balzac // http:// www.polis. sciencepobordeaux. fr/ vol5n1 / article2htm 11
11. Bory J. -L. Preface // Lewis M. G. Le Moine. P., 1964. P. XIX.
12. Kalifa D. Representer le crime: permanences et inflexions (France, XIX siecle) // Actes de colloque. Maison Francaise d'Oxford // http: // www.mfo. uk/ Publications /actes / kalifa.htm
13. Brilhante M. J. Le roman-feuilleton est-il un objet litteraire? // http: // www.ip. pt/ cento-estudos-teatro / publications / artigo4html
14. Boyer A. -M. Questions de paralitterature // Poetique. 1994. № 98. P. 135.
17. К фольклорной черте зрелого «народного романа» можно отнести и коллективность творчества (произведения создаются в соавторстве, и степень участия каждого оказывается неустановима) и его «псевдоанонимность» (фактическую анонимность, когда героя произведения запоминают, а создавшего его автора - нет). Это даже вызывает раздражение критики того времени. Так, рецензент «Газет де Франс» 19 июня 1832 г. пишет: «Аристотель забыл добавить к своим единствам единство автора» (цит. по: BoyerA. -M. Op. cit. P. 132).
19. См. подробнее: Dumasy L. La querelle du roman-feuilleton. Grenoble, 1999.