Л. Э. Цымлянская
ЖАНР ДИЛОГИИ ВО ФРАНЦУЗСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1830-40 гг.*
Для французской, как и для английской литературы 1830-40 гг., характерно тяготение к созданию больших эпических полотен. Стадия развития романного жанра, общие процессы эволюции научного, в том числе гуманитарного знания, определяют стремление изобразить все общество, все его общественные слои, все стороны его жизни. На этой основе уже в середине 1830 годов у Бальзака формируется замысел «Человеческой комедии». В системе этого огромного целого возникают жанровые образования, характеризующиеся особым сращением структурных компонентов. К таким явлениям следует отнести дилогию.
«Годы учения Вильгельма Мейстера» (1795-1796), И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев» (1928), «Золотой теленок» (1931). Подчеркивается общность сюжета и действующих лиц (см.: Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С. 231). В действительности жанровая форма дилогии в каждой из национальных литератур, на каждом этапе развития литературы решает свои собственные задачи. Однако есть и типологическая общность, вырастающая из самой природы жанра – объединения в некое целое двух произведений. Очевидно, что специфика этого целого не будет сводиться к сущности каждой из его составляющих, хотя в то же время и будет неизбежно вырастать из нее.
В конце 1830-40 гг. во Франции из числа самых крупных писателей к жанру дилогии обращаются Бальзак («Утраченные иллюзии» 1837-1843, «Блеск и нищета куртизанок» 1838-1847) и Жорж Санд («Консуэло», 1842-1843 и «Графиня Рудольштадт», 1843-1844).
Типологическая общность жанровой формы дилогии названных произведений определяется четким композиционным делением на части, каждая из которых отличается своим кругом действующих лиц, решаемых проблем. Каждая из частей – и у Бальзака и у Жорж Санд – обладает особой жанровой структурой, реализуя новый этап в трактовке и разрешении основного конфликта, хотя, очевидно, что конфликт этот постепенно модифицируется.
добра и зла; писательницу, в отличие от многих ее современников (романтиков и не романтиков), волнует особый аспект взаимодействия этих начал: как зло порождает не зло (в традиции байронизма), а добро – стремление к истине и преодолению зла во всеобщем, всечеловеческом масштабе, на уровне личностного сознания и сознания всеобщего – обездоленных, угнетенных. Художественный, публицистический дискурс Жорж Санд – в то же время и в первую очередь – это дискурс этический и романтический, где «абсолютное разрешение противоречий», нравственный императив, как выражение и проявление абсолюта, определяют специфику символизации, соотнесения добра и зла, единичного и всеобщего, одной «слезы ребенка» – и всей полноты власти, даже возведенных храмов, блеска побед.
Художественное мышление Бальзака гораздо меньше ориентируется на такую альтернативу. Писателя противопоставляет слабость талантливого, развращаемого обстоятельствами героя, тяготеющего к полюсу добра, – герою и героям, тяготеющим к полюсу зла. При этом зло и добро обладают общим «пространством», возникает и укореняется внеэтическая модальность; и зло порой облекается в сверкающие одежды. Это отнюдь не снимает проблемы нравственного критерия в целом.
– только намек на тайное братство каторги, диктующее свои законы, у Жорж Санд – в «Графине Рудольштадт» – романе посвящения – лейтмотив тайного исторического знания, заданный в судьбе ясновидца графа Альберта, смещается на историческую почву жизни реального героя Калиостро и исторического, социалистического мифа.
Жорж Санд стремится сохранить равновесие между рациональным объяснением и необъяснимым в облике и поведении своих героев. Бальзак остается в сфере «реального» социально-исторического времени, современного общества, «секретарем» которого считает для себя призванным быть.
«вперед-назад» формирует в читательском восприятии необходимость постоянного пересмотра уже прочитанного, самостоятельную реконструкцию его, что предполагает специальную стратегию ретроспективной метафоризации, повторов, намеков, «мостиков», которые, однако, по-разному «выстраиваются» в произведениях реалистического и романтического типа. Формируется движущийся контекст «прошлого», его переоценки в сознании читателя и героев.
--------------------------------------------------------------------------------
* Цымлянская Л. Э. Жанр дилогии во французской литературе 1830-40 гг. // Филология в системе современного университетского образования. Вып. 5. М., 2002. С. 71 – 73.