Сидорченко Л. В.
ВАЛЬТЕР СКОТТ
(История западноевропейской литературы. XIX век: Англия: Учебное пособие для студентов филологических факультетов высших учебных заведений / Л. В. Сидорченко, И. И. Бурова, А. А. Аствацатуров и др. СПб: СпбГУ, 2004.)
Вальтер Скотт (Walter Scott, 1771-1832) родился в Эдинбурге в семье юриста, принадлежавшего к старинному аристократическому роду. Ранние годы писателя были омрачены болезнью, а последствия перенесенного им полиомиелита всю жизнь напоминали о себе хромотой. Исключительные обстоятельства развития ребенка, ограниченного в возможностях движения, определили характер его интересов. Круг детского чтения Скотта, рассказанные ему легенды и семейные предания, народные баллады и сказки, желание больше узнать о своих предках предопределили его страстное увлечение прошлым в зрелые годы.
Детство и юность Скотта выпали на тот период шотландской истории, когда страна постепенно начинала смиряться со своим настоящим положением, с происшедшей в 1707 г. утратой государственности, когда ранее самостоятельное королевство Шотландия было связано союзным договором с Англией и вошло в состав королевства Великобритания, а его население оказалось, по сути, ущемленным в своих правах и национальных интересах. На протяжении всей первой половины XVIII в. в стране кипели страсти, побуждавшие шотландцев неоднократно (вплоть до 1745 г.) выступать в поддержку якобитов, сторонников свергнутой династии Стюартов, видя в последних прежде всего выразителей национальных интересов, соотечественников, способных вернуть родине вожделенную свободу (до 1603 г. Стюарты были королями Шотландии, а в 1603 г., после смерти английской королевы Елизаветы I, унаследовали и ее корону). Родившийся через четверть века после того, как дело Стюартов было окончательно проиграно, Скотт не мог не испытать на себе воздействия характерных для старшего поколения шотландцев ностальгических настроений, которые укрепили его в намерении изучать прошлое родного края.
Учиться Скотт начал довольно поздно, в возрасте девяти лет, но, успешно наверстав упущенное, последовал по стопам отца и в двадцать один год завершил юридическое образование в Эдинбургском университете. Между тем его не слишком прельщала карьера адвоката. Неподдельная страсть к старинным балладам и преданиям влекла его за пределы чопорной деловой обстановки, побуждала отправляться в пешие странствия по отдаленным уголкам Шотландии. Уже тогда он начал коллекционировать записи народных песен, которые позднее вошли в трехтомный сборник “Песен шотландской Границы”, опубликованный им в 1802-1803 гг. Эта работа обладает непреходящей ценностью, поскольку в отличие от подавляющего большинства современных ему поклонников фольклора Скотт не подверг включенные в издание тексты литературной обработке, воспроизведя их в том виде, в котором услышал, и сопроводив их интереснейшими комментариями историко-этнографического характера. Уже в этом проявилась специфика отношения Скотта к фольклору: он видел в нем документ, зафиксировавший не только факты, но и народные симпатии и антипатии.
Практически одновременно Скотт начинает заниматься переводческой деятельностью. Во второй половине 1790-х гг. были опубликованы выполненные им стихотворные переводы немецких баллад. “Ленора” (у Скотта — “Уильям и Элен”) и “Дикий охотник” Бюргера открыли этот перечень в 1796 г., отразив интерес Скотта к современной ему немецкой литературе, в которой ему импонировало стремление возродить фольклорные традиции. Мрачный колорит немецких баллад был созвучен атмосфере “готической” прозы”, и в Англии они воспринимались как “страшные” рассказы в стихах.
Вальтера Скотта, первые произведения которого были созданы в конце 1790-х гг. Наибольшей известностью из ранних литературных опытов Скотта пользуется баллада “Иванов вечер” (1799), переведенная на русский язык В. А. Жуковским, давшим ей название “Замок Смальгольм”. Однако слава пришла к Скотту несколько позднее, после выхода в свет поэм “Песнь последнего менестреля” (1805) и “Мармион” (1808).
Первая из этих поэм представляет собой обращение к милому сердцу Скотта средневековью — действие происходит в XII в. Присутствие в поэме образа чернокнижника Майкла Скотта и выбор героини из рода Боклю явно свидетельствуют об одном из мотивов, побуждавших Скотта изучать историю: ведь не только Майкл Скотт, но и прекрасная Маргарет были его предками — поэт состоял в родстве с герцогами Боклю, которые, в свою очередь, были связаны родственными узами со Стюартами. Сюжет поэмы — счастливый вариант историй Ромео и Джульетты: любовь молодого лорда Генри к Маргарет приводит к полюбовному разрешению конфликта между семействами Боклю и Крэнстоун. Действие в поэме развивается на колоритном фоне картин старинной шотландской жизни, Скотт живо описывает приметы времени: феодальный замок, рыцарский турнир и менее крупные характерные детали.
Поэма “Мармион” посвящена событиям менее далекой исторической эпохи. Любовь к монахине побудила героя поэмы выкрасть девушку из монастыря. Констанс (одно это имя говорит о том, насколько она верна в своих привязанностях) превращается в очаровательного пажа своего возлюбленного, который, напротив, недолго остается постоянным в своих чувствах. Скотт мастерски изображает бурное отчаяние, охватившее покинутую героиню, ее месть и страшную кару, постигшую ее как отступницу по приговору монастырского суда. Как и Констанс, рыцарь Мармион — типичный романтический герой. Его исключительность подчеркивается не только личной отвагой, но и окутываемой его атмосферой загадочности, в частности, Скотт с успехом интригует читателя происхождением героя. Вместе с тем действует Мармион в совершенно конкретной исторической обстановке, и личная драма героя в поэме разворачивается на фоне событий 1513г., когда во Флодденской битве сошлись войска английского короля Генриха VIII и шотландского монарха Якова IV.
Если в “Мармионе” отчетливо прозвучали мотивы, характерные для эстетики “готического” романа, то поэма “Дева Озера” (1810) своим сюжетом больше напоминает волшебную сказку, только заблудившимся на охоте королем оказывается реальное историческое лицо Яков V Шотландский. Сказочный фольклорный мотив органично сплетается с исторической правдой, когда Скотт повествует о вражде, которую питали друг к другу король и представители рода Дугласов. Опираясь на достоверные исторические сведения, Скотт воссоздает историю о том, как дочь лорда Дугласа Эллен спасла короля, что послужило поводом для примирения враждующих сторон. (Скотт сделал попытку осмыслить в ключе романтической баллады события, которые имели серьезнейшие исторические последствия: одна из представительниц клана Дугласов была матерью внебрачного сына Якова V, графа Морея, который впоследствии заставил отречься от престола единственную законную наследницу Якова, шотландскую королеву Марию Стюарт.) Шекспировский мотив любви, одерживающей победу над ненавистью, звучит в этом произведении более убедительно, чем в “Песни последнего менестреля”.
В последующих эпических поэмах Скотта — “Видение дона Родерика” (1811), “Рокби” (1813), “Свадьба в Трирмэне” (1813), “Гарольд Бесстрашный” (1817) и др. — интерес автора к национальной исторической теме заметно возрастает. Созданные Скоттом поэмы на исторические темы — новое явление в литературе Англии начала XIX столетия — снискали ему подлинную славу и вызвали волну подражаний. И даже молодой Байрон, весьма строго высказавшийся в “Английских бардах и шотландских обозревателях” о поэтическом творчестве Скотта, о характерной для него поэтизации средневекового варварства, испытал на себе его влияние, особенно заметное в “Восточных повестях”.
событий, с которыми непосредственно связана жизнь героев. Отчетливый местный колорит поэм, присутствие и взаимодействие в них образов реальных исторических лиц и вымышленных персонажей также предвосхищает канон созданного Скоттом исторического романа.
Балладное начало, присущее всей поэзии Скотта, ощутимо и в его дальнейшем, прозаическом, творчестве. Например, образы короля Ричарда Львиное Сердце и Локсли в “Айвенго” родились на основе балладной традиции, а в “Гае Мэннеринге” баллады служат своеобразным фоном для действия, олицетворяя старинные устои, воплощая в себе дух народа.
Неожиданно для своих современников Скотт отказался от предложенной ему должности придворного поэта-лауреата. Такой шаг можно в равной мере объяснить и желанием сохранить свободу творчества, и снижением интереса к поэзии: последние свои поэтические произведения Скотт написал в 1815-1816 гг., а последняя прижизненная антология его стихов увидела свет в 1821 г.
Обращение Скотта к прозе часто объясняют его нежеланием быть потесненным с поэтического Олимпа, при этом цитируют сделанное им в 1821 г. ошеломляющее в своей честности признание в преклонении перед “могучим гением Байрона”. Однако, по-видимому, не менее мощным стимулом явилось и желание более глубоко разобраться в пружинах истории, не сковывая себя строгими законами стихосложения.
Скотт создал принципиально новую жанровую разновидность романа — роман исторический. Однако в своем новаторстве писатель опирался на освященные временем литературные традиции. Обращаясь к изображению исторического прошлого, Скотт ориентировался на опыт Шекспира. В его глазах Шекспир был автором, познакомившим своих соотечественников с национальной историей и подавшим пример всем последующим поколениям литераторов, создающих произведения на исторические сюжеты. Исторические драмы Шекспира являют собой непревзойденное в своей гармонии сочетание жизненной правды и вымысла, достигнутое благодаря преобразующей силе творческого воображения. Скотта восхищало отсутствие авторских оценок в пьесах великого драматурга, секрет успеха которых во многом основывался на желании изобразить других людей, создать живые, убедительные характеры, а не навязать читателям или зрителям собственную точку зрения на происходящее. Шекспир — прежде всего объективный летописец, запечатлевший портреты минувшего для грядущего. В предисловии к роману “Певерил Пик” (1823) Скотт прямо скажет о том, что его соотечественники лучше всего знают те эпизоды национальной истории, которые были изображены Шекспиром. Уже в своем первом романе “Уэверли, или Шестьдесят лет назад” (1814), над которым автор работал с 1805 г., Скотт вслед за Шекспиром сосредоточивает внимание прежде всего на характерах и страстях своих героев, стремясь к той идеальной естественности, которая присуща персонажам шекспировских хроник.
“Жизнеописании Драйдена” (1808). Основное сходство между романом и драмой Скотт видит в том, что в обоих жанрах авторы получают возможность создать объективную картину действительности. Однако если авторская идея драматурга передается публике через посредство актеров, то романист в своем общении с читателем не нуждается в интерпретаторе-посреднике. Лишь от автора зависит то, как будут донесены его идеи до читателя. Для этого необходимо также большее усилие воображения со стороны воспринимающего, и в качестве средств стимуляции читательской фантазии Скотт считает необходимым перенесение в роман драматических приемов, предпочитая излагать свои сюжеты в “драматической”, т. е. диалогической, форме. Однако положенный в основу романа диалог неизбежно ведет к обеднению эмоционального воздействия произведения, которое начинает подавлять читателя неестественной велеречивостью героев. Поэтому в романах Скотта гармонично сочетаются и повествование, и описание, и диалог. Описания знакомят с героями, с тем фоном, на котором развивается действие. Помимо пейзажных и интерьерных зарисовок описаниями являются и характеристики эпохи, в которую разворачиваются события в романе. Подобные портреты времени, как правило, служат прологом к романному действию.
делать выводы о мыслях, чувствах и настроениях людей отдаленных исторических эпох, а писатель, сохраняя свою личную точку зрения, избавляется от необходимости навязывать читателям собственное восприятие времени.
До Скотта, повествуя о событиях прошлого, авторы как “готических”, так и “антикварных” романов стремились изобразить прошлое в отрыве от настоящего, создать исторический колорит по принципу контрастного противопоставления прошлого и современности. Скотт же начинает рассматривать историю человечества как непрерывную цепь событий, скованных между собой причинно-следственной связью. В такой системе изучение истории становится тем ключом, который необходим для подлинного постижения современных проблем. Очевидно, Скотт сумел преодолеть традиционное разграничение истории и современности, опираясь на те тенденции, которые наметились в общественно-политических и эстетических идеях XVIII столетия.
Молодость Скотта была ознаменована столь бурным развитием событий в жизни народов Европы, что люди буквально ощутили на себе движение истории, которая утратила абстрактный характер и превратилась в физически осязаемый предмет. Общественная мысль этого периода испытывает повышенный интерес к осмыслению исторических событий прошлого, стремясь отыскать в них ключ к познанию современности. Французские просветители-энциклопедисты в своей классификации наук определили историю как науку, основывающуюся на памяти о прошлом, которое представлялось им мрачным и кровавым, исполненным невежества, бессмысленностей и притеснений. Однако идея изучения настоящего в его неразрывной связи с прошлым, определившая романтическую философию истории, была рождена именно в недрах Просвещения. По-ренессансному воспринимая историю как род философии, обучающей на примерах, Генри Сент-Джон, виконт Болингброк (1678-1751), предпринял попытку теоретического осмысления связи времен. Придерживаясь традиций философского эмпиризма, он провозгласил опыт единственным средством социально-исторического познания, считая к тому же, что исторический опыт подготавливает человека и общество к правильному восприятию опыта современного (“Письма об изучении истории”, 1743).
Некоторые признаки художественного историзма присущи творчеству английских просветителей XVIII столетия. Д. Дефо впервые применил принцип соотнесения событий жизни вымышленного героя с реальными историческими событиями (“Записки кавалера”, 1720; “Дневник чумного года”, 1722). Г. Филдинг развил достижения Дефо в романе “История Тома Джонса, найденыша” (1749).
восходящее к Аристотелю и сделанное классицистами традиционным противопоставление поэзии и истории. Художественный метод Скотта можно назвать подлинно научным, ибо на страницах своих произведений писатель рассказал о “живых людях во всей несомненности их исторической жизни”, словно историк, который из неясных намеков прошлого воссоздает своих героев согласно закону достаточного основания. Именно поэтому исторический роман Скотта приобрел познавательное значение. Избирая в качестве сюжета какое-либо историческое событие, Скотт стремился понять причины, его породившие, равно как и результаты, к которым оно привело. Герой Скотта — непременный участник этого события, во всех ситуациях сохраняющий свою точку зрения на происходящее, свою нравственную свободу. Более того, судьба героя определяется его отношением к закономерным историческим процессам. Если авторы “готических” романов, получивших широкое распространение на рубеже веков, видели в судьбах мира роковое предопределение, то Скотт, вслед за Вольтером, исходил из вполне научного представления о причинно-следственной связи всего происходящего, открыто выступая против фатализма и мизантропии, полагая, что человек должен нести нравственную ответственность за свои поступки и даже мысли.
В истории Скотт выделял эпохи, качественно различающиеся между собой. Эпохи в истории выделяли и до него, связывая их с периодом царствования либо одного правителя, либо всего королевского дома. Скотт же переосмысливает понятие эпохи, воспринимая ее как динамичную систему общественных противоречий и решение стоящей перед данным обществом исторической задачи. При всем различии эпох Скотт усматривал между ними сходство, проявляющееся на уровне человеческих страстей и нравственного чувства.
Изображению царящих в обществе нравов писатель явно учился у Филдинга, но, в отличие от своего литературного наставника, он относил подобные картины в прошлое и лишал их сатирического пафоса. От Филдинга перешла к Скотту и идея соотнесения жизни вымышленного героя с историческими событиями, которое у него стало принципиально важным, осязаемым и явным: герой в романах Скотта оказывается не на периферии событий, а в их гуще, и его судьба определяется непосредственно характером развития истории. В творчестве Скотта сохранилась присущая более ранним этапам развития английского романа дидактико-моралистическая направленность. Она, по образному выражению Е. И. Клименко, служила “и лекарством против испорченности нравов эпохи, и анналами, в которых они оставались запечатленными для потомства”. История стала главной темой романов писателя, а введение в них чисто романических, вымышленных героев было необходимо лишь для того, чтобы пробудить интерес к их частным судьбам и исподволь познакомить читателя с историческим прошлым в соответствии с мудрым педагогическим принципом. Тип романа, созданный Скоттом, наилучшим образом отвечал потребностям читателей современной автору эпохи. Творчество Скотта вызвало волну подражаний не только на его родине, но и в других национальных литературах. Во всяком случае в течение нескольких десятилетий литературная жизнь Великобритании была отмечена повышенным интересом к исторической теме. В прошлом искали ответы на сегодняшние вопросы, история питала ностальгические чувства разочарованных в современности, история была провозглашена не только самым достойным предметом для изучения — она превратилась, по словам Т. Карлейля, в его “единственный предмет, вбирающий в себя все остальное”.
Вальтер Скотт — не только прославленный романист, но также автор множества очерков и рассказов, его перу принадлежат и фундаментальные историографические труды — “Жизнь Наполеона Буонапарте” (1827) и “История Шотландии” (1829-1830). Некоторые романы писателя объединялись в циклы — “Рассказы трактирщика”, “Повести о крестоносцах”, “Хроники Кэнонгейта”. Подавляющее большинство романов посвящено событиям шотландской и английской истории, в некоторых — “Квентине Дорварде” (1823) и “Графе Роберте Парижском” (1831) — действие происходит в других странах, но неизменно соотнесено с историей Британии и судьбами ее уроженцев.
Начиная с “Уэверли, или Шестьдесят лет назад”, Скотт обратился к событиям шотландской истории, что было вполне естественно для столь патриотично настроенного человека. К так называемым “шотландским” романам Скотта относятся также “Гай Мэннеринг” (1815), “Антикварий” (1816), “Пуритане” (1816), “Роб Рой” (1817), “Эдинбургская темница” (1818), “Пертская красавица” (1828), “Замок Опасный” (1831). Эти произведения также объединены хронологической общностью, поскольку действие в них развивается в конце XVII — первой половине XVIII в. В “Пуританах” задается общность цикла “шотландских” романов. Действие этого произведения завершается непосредственно после событий Славной революции 1688-1689 гг., а изгнание из страны Якова II Стюарта послужило прологом к череде политических смут, сотрясавших страну на протяжении пяти с половиной десятилетий. Так, например, “Роб Рой” описывает события, связанные с якобитским восстанием 1715 г., а “Уэверли” посвящен событиям 1745 г., ознаменовавшегося последней попыткой Стюартов вернуть себе утраченный престол.
“шотландские” романы не только потому, что питал ностальгическую любовь к прошлому. Он думал о настоящем своей страны. Его романы показали, какое количество обид накопилось в сердцах шотландцев за века вражды с англичанами. Он сторонился идеализации своих соотечественников, но старался объективно рассказать об их достоинствах и недостатках, сделать их понятнее и ближе для представителей других народов, и прежде всего — англичан. Национальная проблема стала одной из центральных проблем творчества Скотта-романиста. В ее постановке и раскрытии проявилась мудрость писателя как художника, сумевшего подняться над личными пристрастиями и взглянуть на историю с позиции объективного исследователя.
В основу композиции “Уэверли” Скотт положил принцип романа путешествий, последовательно описывая приключения юного Эдуарда Уэверли во время его странствия по Шотландии со скотокрадом Бин Лином. Следование канону романа путешествий позволило писателю провести героев через те места, о которых он хотел рассказать, столкнуть их с людьми, о нравах которых хотел поведать. Вместе с тем в “Уэверли” явно прослеживаются и традиции романа воспитания, поскольку Скотт показывает эволюцию своего юного героя в результате постижения им правды жизни. В дальнейшем Скотт будет часто использовать мотивы воспитания и путешествий для достижения поставленных им целей, однако большинство последующих романов будет построено им преимущественно по модели романа— семейной хроники.
Особой композиционной стройностью в этом отношении отличается “Роб Рой”, представляемый Скоттом читателю в качестве автобиографических записок Фрэнсиса Осбальдистона, вспоминающего о романтических приключениях юности, о необычной истории своей женитьбы на очаровательной Диане Вернон. Фрэнсис изначально претендует на амплуа романтического героя, который из-за утонченности собственных духовных устремлений вступает в конфликт со своей средой. Юноша увлечен поэзией, в то время как отец принуждает его заниматься торговыми делами. Исключительность героя как будто еще более подтверждается тогда, когда он приезжает в Осбальдистон-холл к дяде Гильдебранту. Однако и в новой обстановке, нисколько не похожей на ту, к которой он привык в Лондоне, юноша вновь оказывается на положении чужака: его вовсе не интересуют охота и застолья, составляющие смысл жизни дяди и кузенов. Человек незаурядный, Фрэнсис получает возможность проявить себя во время якобитского восстания 1715 г. Далекий от политики, он тем не менее вступил в английскую армию, чтобы водворить в стране порядок, нарушенный выступлениями якобитов.
Благонамеренному и добродетельному Фрэнсису противопоставлен его демонический кузен Рэшли. Молодые люди сталкиваются не только в борьбе за благосклонность Дианы, они становятся политическими противниками во время событий 1715 г., поскольку Рэшли, как и его родные, решает примкнуть к мятежникам. Низкий интриган, стремившийся сперва навредить своему сопернику, этот герой закономерно завершает свой путь предательством тех, кто вместе с ним ратовал за реставрацию Стюартов. При всей своей любви к истории, Скотт скептически оценивал возможность повернуть ход событий вспять. Он — сторонник нравственной позиции в истории, которая противопоставляется всякого рода политическому волюнтаризму и фанатизму. Противопоставление “герой-антигерой” в творчестве Скотта приобретает откровенно назидательный, дидактический характер: только тот из персонажей, который демонстрирует душевное благородство в ситуации исторического выбора, заслуживает личное счастье в брачном союзе с героиней.
Фрэнсис Осбальдистон — один из плеяды созданных Скоттом молодых людей, вовлеченных в перипетии исторических событий. Тип такого героя был подсказан писателю литературной традицией XVIII столетия. Во многих английских романах этого времени рассказывалось о том, как молодой человек в поисках житейского преуспевания испытывает множество всевозможных приключений, после чего благополучно женится на достойной его избраннице и зачастую оказывается обладателем солидного наследства, дающего ему возможность вести размеренный, респектабельный образ жизни. Однако в рамках реалистического романа эпохи Просвещения жизнь подобного героя была ограничена частной сферой, и эпос частной жизни уже не отвечал потребностям времени тогда, когда в литературу вступил Вальтер Скотт.
“Роб Рое”, как и в других своих романах, писатель достигает органичного сочетания образов реальных исторических лиц и вымышленных героев. Вымышленные персонажи, которым посвящена романическая линия сюжета, создавались Скоттом на основе просветительского представления о человеке вообще. Еще прижизненные критики Скотта отмечали, что образы героев авантюрно-любовной линии повествования у Скотта всегда заурядны, а порой даже схематичны. Подобное обстоятельство не следует относить на счет допущенных мастером просчетов. Повествование о любовных коллизиях — лишь удачный педагогический прием, позволяющий писателю подогревать интерес читателя и по ходу дела не только преподать нравственный урок, но и познакомить с историей.
Изображая в романе Шотландию начала XVIII в., Скотт подчеркивает характерную для того времени социальную неоднородность шотландского общества. В стране уже сложились и развиваются промышленно-торговые центры, однако буржуазная цивилизация существует параллельно с архаичным патриархальным укладом жизни, который сохраняется в горной части Шотландии. Для того чтобы воспроизвести панораму шотландской жизни во всей ее достоверности, Скотту и понадобился персонаж, который оказался бы связанным с представителями обеих Шотландии. Таким героем и стал Роб Рой, предводитель горцев, вымогающий деньги у дельцов в обмен на обещание не причинять им неприятностей при путешествиях по глухим местам и щедро раздающий полученные средства нуждающимся. Благородная по существу, но преступная по форме деятельность делает Роб Роя шотландским Робин Гудом.
Роб Рой и его горцы примыкают к мятежу якобитов из желания отомстить за те притеснения, которые чинятся им английскими властями и местным феодалом — герцогом Монтрозом, поддерживающим короля Георга I. И Скотт, считавший единственно правильной политическую позицию Фрэнсиса Осбальдистона, симпатизирует и сочувствует своим персонажам из народа, примыкающим к восстанию не столько из желания реставрировать на троне короля-шотландца, сколько испытывая необходимость выплеснуть накопившуюся ярость и отомстить угнетателям.
Пейзажные зарисовки, частые в исторических романах Скотта, в “Роб Рое” несут особую драматическую нагрузку. Красота и величие суровой шотландской природы призваны подчеркнуть трагизм положения обитателей этого края: на фоне скалистых гор и искрящихся на солнце озер “человек казался еще более приниженным”.
Содержание романа далеко выходит за рамки обыкновенной семейной хроники: изобразив картину социально-политической жизни Шотландии, только что связанной с Англией узами Союзного договора 1707 г., Скотт показал, что недовольство унией — лишь одна из примет времени. В исторической проблематике “Роб Роя” нашли также отражение внутренние противоречия эпохи — социальный раскол” разрушение патриархальных клановых отношений, назревание конфликта между горной и равнинной областями Шотландии. Чувствуя огромную силу народных движений, Скотт вслед за Шекспиром дал наглядную иллюстрацию того, какую важную роль играет народ в истории.
— истории Англии. К циклу “английских” романов писателя относятся “Айвенго” (1819), “Кенилворт” (1821), “Вудсток” (1826) и др. “Английский” цикл открывается романом “Айвенго”. Его действие приурочено к событиям 1194 г., связанным с борьбой короля Ричарда Львиное Сердце с братом, принцем Джоном, вероломно покусившимся на его королевские права, пока Ричард находился в крестовом походе. Ситуация усугубляется поведением мятежных баронов-норманнов, которые, воспользовавшись временным ослаблением королевской власти, стремятся сохранить и расширить свои привилегии. Политический конфликт романа осложнен конфликтом национальным, поскольку даже столетие спустя после Нормандского завоевания Англии (1066) в стране не сложилась единая национальная общность. Англия, описываемая Скоттом в “Айвенго”, страдает от феодальных междоусобиц, национальной розни, отсутствия крепкой централизованной власти.
Никогда прежде Вальтер Скотт не обращался в своем творчестве к событиям столь далекого прошлого. Это создавало дополнительные трудности в интерпретации материала, ибо Скотт мог опираться лишь на небольшое количество литературных памятников XII в., сообщающих о минувшем сухим языком хроник. Писателю удается великолепно изобразить бытовые подробности — тщательно описать архитектуру замков, внутреннее убранство жилищ, одежду героев, представляющих самые разные социальные группы населения Англии. Однако археологическая точность — вовсе не главная цель, которую ставил перед собой Скотт. Опираясь на скупые факты, романист предпринял попытку воскресить на страницах своего произведения дух эпохи, показать людей прошлого, которые мыслили иначе, чем его современники, и иначе воспринимали мир. Обращаясь к истории средних веков, Скотт с успехом преодолевает характерное для просветительской историографии XVIII столетия (Д. Юм, У. Робертсон) представление о средних веках как о печальном недоразумении в истории человечества. Несмотря на многочисленные междоусобицы, межгосударственные и религиозные войны, писатель усматривает в жизни этой эпохи не только свидетельства ее неразумия.
“засорении чистых источников истории современными измышлениями”, но при этом указывает, что правила искусства допускают известную свободу при воспроизведении реальности художественными средствами. Скотт не считает возможным противопоставлять художественную правду исторической. С его точки зрения, писатель имеет право давать волю своему воображению, однако при этом вымысел должен находиться в соответствии с истинными нравами, т. е. духовной жизнью эпохи. “Одно дело — вводить в произведение слова и чувства, общие у нас с нашими предками, другое дело — наделять предков речью и чувствами, свойственными исключительно их потомкам”, — писал в предисловии автор “Айвенго”.
Как и в “Роб Рое”, в “Айвенго” рассказывается о судьбе молодого человека, рыцаря Айвенго, который в финале обретает счастье с безупречной красавицей леди Ровеной, и так же, как в более раннем романе, счастье героя зависит от многих внешних обстоятельств — от разрешения основных политических конфликтов времени. Более того, проблематика “Айвенго” перекликается с национальной темой “Роб Роя”, представляя материал для вдумчивого сопоставительного анализа.
По существу Скотт продолжает исследование конфликта между двумя нациями — победившей и побежденной. Англосаксы испытывают притеснения со стороны завоевателей-норманнов, упрямо цепляясь за свои прежние обычаи и порядки. Англия оказывается расколотой на два враждебных лагеря. Симпатии Скотта принадлежат Седрику Ротервудскому, наивно мечтавшему о восстановлении милой его сердцу саксонской старины. Однако писатель объективен в оценке исторических перспектив борьбы коренного населения. Преисполненные благородного гнева на незваных пришельцев, англосаксы не в силах противостоять мощи норманнов. Эта мысль находит художественное воплощение в сопоставлении образов потомка и наследника англосаксонских королей Ательстана Конигсбургского и норманнского короля Ричарда Львиное Сердце.
за все годы своего правления провел в Англии всего несколько месяцев, занимаясь преимущественно делами, связанными с охраной своих владений на континенте и участвуя в Крестовом походе. Образ короля пришел в роман из баллад и легенд. Балладный Ричард был благожелателен, весел и прост, а молва приписывала ему заботу о подданных. Именно в таком ключе решается этот образ Скоттом. “Едва ли найдется человек, которому Англия и жизнь каждого англичанина была бы дороже, чем мне”, — говорит в романе король Ричард.
Фигура Ричарда поднимается над межнациональной рознью: к нему тянутся сердцами саксы, Ричард единственный из норманнов вызывает уважение простолюдинов и тех своих подданных, которые еще недавно видели в нем только врага. Даже самые последовательные противники норманнов, которые предпочли скрыться в лесах, чем склониться перед новыми хозяевами английской земли, отдают дань уважения королю Ричарду. Ему единственному готов присягнуть на верность предводитель лесной дружины Локсли, гордо отказывающийся занять место в свите принца Джона. Ричарда избирает своим повелителем и сын Седрика — Айвенго. Поступок молодого рыцаря вызывает бешеный гнев отца: Седрик не только изгоняет единственного сына из дома, но и лишает его наследства. Между тем в этом споре поколений, окрашенном в национально-патриотические тона, истина оказывается на стороне Айвенго: он видит, что благополучие страны может быть достигнуто за счет компромиссов, участники которых, однако, не переступают границ, очерченных моральными нормами.
Вторично к образу Ричарда Львиное Сердце Скотт обратился в романе “Талисман” (1825). В погоне за личной славой Ричард пренебрег обязанностями короля, на многие годы покинул государство, оставив беззащитными своих подданных. Следовательно, славолюбие не является полезной для общества страстью. Придя к такому выводу, Скотт, наряду с Вордсвортом, Колриджем и Байроном, включился в спор о влиянии честолюбивой волевой личности на политику государства. При этом он рассматривал честолюбие как пагубную страсть.
В “Айвенго” и “Обрученных” (1825) действие разворачивается в Англии. В этих романах разрабатывается тема “возвращения крестоносца”. “Талисман” повествует о приключениях рыцарей в Палестине, а “Граф Роберт Парижский” — о столкновении участников Первого крестового похода с правителями Византии, что дает Скотту возможность в новом свете характеризовать европейское средневековье.
Скотт не считает крестовые походы, столкнувшие Европу с Востоком, случайностью, не затрагивает их социально-экономических причин. Зато писатель неоднократно обращается к проблеме религиозного энтузиазма, полемика о котором вновь оживилась в Европе на рубеже XVIII-XIX вв. Развивая традиции, восходящие к английской пресвитерианской мысли первой половины XVII в. (Т. Фуллер), он утверждал, что крестовые походы представляли собой в большей степени политические, чем основанные на религиозном фанатизме войны. В этом Скотт расходился не только с историографами начала XIX в., но и с Э. Гиббоном, чей труд “История упадка и разрушения Римской империи” послужил источником для его цикла романов о крестоносцах.
“Обрученных” Скотт показал организационную роль церкви и то огромное значение, которое она придавала крестовым походам. Фанатичный архиепископ Кентерберийский Болдуин считал основной своей обязанностью защиту прав церкви, а главным делом жизни — организацию очередного крестового похода. Лишь боязнь открытого конфликта с архиепископом заставила рыцаря-норманна Хьюго де Ласи принять участие в “священной” войне. Правда, ему хватило смелости высказать Болдуину недовольство определенной части рыцарства и даже намекнуть, что чрезмерные притязания Болдуина, объявившего себя последователем Святого Томаса Бекета, могут привести его к такому же трагическому концу: архиепископ Кентерберийский Томас Бекет был убит четырьмя рыцарями по приказу короля Генриха II в 1170 г. В романе “Обрученные” Скотт подчеркивает, что церковь сурово карает за любые выступления против участия в крестовых походах. Неслучайно Хьюго де Ласи просит ткача Флэммока никогда не высказывать свои мысли о ненужности “священных” войн, чтобы избежать обвинений в ереси. При этом, отметая легенду о безусловном бескорыстии крестоносцев, будто бы движимых единым религиозным воодушевлением, Скотт резко дифференцирует своих героев. Благородным и честным рыцарям, таким как Готфрид Бульонский, Танкред, Ричард, Айвенго, Кеннет, он противопоставляет честолюбцев вроде Конрада Монсерратского и Боэмунда Тарентского. Даже члены ордена тамплиеров, возникшего после Первого крестового похода, забыли о своих религиозных обетах. В “Айвенго” Скотт говорит о нравственной распущенности тамплиеров и развенчивает их “благочестивые” намерения. В “Талисмане” глава этого ордена изображен интриганом, стремящимся стать монархом какой-нибудь отвоеванной у сарацин земли. Герои “Обрученных”, бароны и рыцари, под разными предлогами стремятся уклониться от участия в “священной” войне.
Современник наполеоновских войн, Скотт первым попытался философски-художественно осмыслить проблему завоевания, неразрывно связанную с завоевательной политикой Наполеона.
события, нарушающие общий ход истории. Они кажутся Скотту вредными и опасными не только для побежденных, но и для победителей, ибо политика завоевания чужих земель не способствует внутреннему миру в их собственной стране. Скотт пришел к выводу, что только монолитное государство может противостоять грозному врагу. Каким путем оно создается и какую роль играет при этом завоевание — вот основные вопросы, которые Скотт рассматривает в “Айвенго”, “Обрученных”, “Графе Роберте Парижском” (1831), разрабатывая проблему нормандского завоевания Британии.
Начавшаяся еще в период английской революции середины XVII в. полемика по проблеме “романо-германского завоевания” продолжалась на протяжении всего XVIII в. “Романисты” доказывали происхождение королевской власти из власти римских императоров, “германисты” утверждали, что современная английская политическая система явилась слепком древнегерманской, тем более что саксы почти истребили кельтов, коренных жителей Британии, в процессе ее завоевания.
В оживившейся после Великой французской революции полемике “романистов” с “германистами” Скотт не примкнул ни к тем, ни к другим. Трактовка Скоттом проблемы завоевания отличалась от традиционной точки зрения в западноевропейской историографии XVIII в., согласно которой нормандское завоевание Англии изображалось как простая смена королей, не вызвавшая сопротивления покоренных. По Скотту, нормандское завоевание привело к установлению в стране новых государственных — экономических и правовых — институтов, которые продолжали существовать и в XIX в. Вместе с тем завоевание породило конфликты национального, экономического и социального характера. Скотт признавал справедливой борьбу побежденных народов против победителей: “.. . кто не отвечает ударом на удар, тот просто жалкий раб или вьючное животное” (“Граф Роберт Парижский”). Однако негативное отношение к завоевательным войнам приводит его к проповеди мирного разрешения конфликтов.
“Граф Роберт Парижский” Скотт устами Хериварда утверждал, что англосаксы явились по просьбе кельтов, которые за оказанную помощь даровали им земли. Иными словами, Скотт противопоставлял мирное англосаксонское завоевание нормандскому, приведшему к гибели и порабощению тысяч англосаксов.
“древнюю свободу” англосаксов дифференцированно: “свобода” англосаксонского вождя Седрика, стремившегося к независимости от завоевателей, отличалась от “свободы” его свинопаса Гурта, ибо взаимоотношения между ними —это взаимоотношения хозяина и слуги.
К 1066 г. норманны находились на более высокой ступени цивилизации и культуры, чем коренные жители Британии и завоевавшие их англосаксы. Техническая и военная отсталость валлийцев и англосаксов была очевидной. Скотт полагал, что нормандское завоевание Англии ускорило процесс феодализации страны, что в свою очередь привело к установлению более сильной королевской власти и, следовательно, к централизации страны. Валлийцы бережно сохраняли национальные традиции и обычаи своих предков и вместе с тем не чуждались новшеств, принесенных победителями, заимствуя у них даже детали одежды. И это вовсе не унижало их, тогда как яростная приверженность к старым традициям, которую проявляли Седрик Сакс в “Айвенго” или леди Болдрингэм в “Обрученных”, лишь тормозила историческое развитие нации. “Прогрессивный традиционалист” (термин Б. Г. Реизова), Скотт считал, что покоренным народам необходимо научиться перенимать от победителей новое и современное. Однако писатель был твердо убежден в том, что нельзя творить зло, даже если оно приносит добро, и эта негативная позиция по отношению к завоевательным войнам остается неизменной на протяжении всего его творчества.
Согласно Скотту, завоевание не приводит к мгновенному единству нации-победительницы с нацией побежденных; напротив, ассимиляция завоевателей с побежденными растягивается на многие десятилетия. В романе “Обрученные”, действие которого происходит в последние годы царствования Генриха II Плантагенета, один из воинственных вождей валлийцев Гуэнвин состоит в непримиримой вражде с норманном Раймондом Беренгером. С точки зрения Гуэнвина, норманны — привилегированные разбойники. Норманны, в свою очередь, смотрели на валлийцев как на дикарей. Убежденный в неоспоримом превосходстве норманнов, Беренгер отказал Гуэнвину в руке своей дочери Эвелин. И это столкновение национальных предрассудков привело к возобновлению военных действий между валлийцамии норманнами.
Скотт считает, что завоевания порождают борьбу побежденных за национальную независимость, однако, по его мнению, насильственные действия народных масс могут ввергнуть страну в хаос. К тому же народное возмущение может быть использовано в своих интересах сильной и честолюбивой личностью, подобной Рэндалю де Ласи или Гуэнвину. Последний возглавил борьбу валлийцев против норманнов, добиваясь при этом большего богатства для себя, а следовательно, и роста собственного влияния (“Обрученные”). По мнению писателя, надо проводить разумную политику мирного согласования интересов наций. Подобно Э. Берку, Скотт считал, что национальные традиции, как и любые другие, нельзя нарушать без достаточных к тому оснований, а оружие не может служить средством решения споров.
“Талисман”. Вот почему Третий крестовый поход заканчивается у Скотта исторически неподтвержденной встречей Ричарда Львиное Сердце и Саладина. Скотт также уверен, что путем брака можно снять национальные противоречия. Брак Эдит Плантагенет с наследником шотландского престола скорее примирит Англию с Шотландией, чем совместное участие рыцарей обеих стран в крестовых походах (“Талисман”).
Писатель твердо убежден в том, что нации должны существовать на равноправных началах. Так, не формулируя идеи федерации, Скотт явно придерживался ее. Для Скотта федерация означала уважение к этническим различиям и вместе с тем национальное единение, могущие обеспечить государственную независимость.
В 1820-е гг. на волне бонапартизма, когда Наполеон воспевался как : сильная личность, способная управлять событиями, а в его деяниях видели проявление гения, европейские историки (А. Ф. Вильмен,, Гизо и др.) часто сравнивали Наполеона с Кромвелем, ибо стало уже традицией проводить параллели между Великой французской революцией и Английской революцией середины XVII в. Таким образом, обращение Скотта к английским событиям этого периода в романе “Вудсток” (1826) было закономерным. Хотя Кромвель появляется в этом романе лишь в нескольких эпизодах, в общей системе персонажей ему отведена важная роль, ибо Скотт полагает, что в период гражданских войн и народных бедствий сильные личности, подобные Кромвелю, скорее сумеют восстановить мир. Вместе с тем, как об этом свидетельствует монолог Кромвеля в сцене с портретом казненного Карла I, Кромвель оправдывал казнь короля государственной необходимостью, но не мог скрыть собственного безграничного стремления к власти. Такой политический деятель является для страны и народа злом, но при этом — “самым меньшим злом”, и, понимая это, Скотт в вышедшей в 1827 г. “Жизни Наполеона Буонапарте” порицал Наполеона за то, что последний взял себе за образец не Вашингтона, а “деспота Кромвеля”.
“теория нравственных чувств” (1759) А. Смита, утверждавшего, что основным двигателем человеческих поступков является эгоизм. Хотя Скотт и доказывал историческую прогрессивность революции (“Антикварий”), тем не менее он много размышлял над концепциями А. Смита. Он был уверен, что эгоизм двигал поступками Наполеона и полагал, что для Франции и Европы было бы лучше, если бы Наполеон умерил свое честолюбие и прекратил завоевания, приведшие к “столь обильной крови” (“Жизнь Наполеона Буонапарте”). Однако, по мнению писателя, его эгоизм был направлен не только на достижение личных целей, но и на пользу Франции. Иными словами, Скотт не сводил всю политику Наполеона лишь к политическому коварству и лицемерию. Он признавал, что деятельность Наполеона не была лишена исторического содержания. В своем предпоследнем романе “Граф Роберт Парижский” Скотт утверждал, что люди, подобные Наполеону, приходят к власти тогда, когда взрываются веками освященные традиции, такие как вассальная верность своему сеньору. Поучительный пример того, как на гребне военного переворота к власти пришел честолюбец, Скотт нашел в истории Византии, известной своими бесконечными дворцовыми переворотами. В изображении романиста узурпатор Алексей I Комнин — хитрый и коварный тиран, но все же правитель, отстаивающий интересы своего государства. Скотт объяснял политику императора и даже его личные качества, как и в случае с Наполеоном, обстоятельствами времени и требованиями эпохи. При этом идее государственного интереса Скотт противопоставил идею справедливости (“Обрученные”).
влиянием фольклора, внимание, уделяемое воссозданию в произведениях местного колорита, а также приверженность традиции активного вмешательства автора в процесс формирования читательского восприятия, индивидуализация характеров — вот черты, которые позволяют отнести творчество Вальтера Скотта к романтическому типу. Однако его произведениям присущ реализм, проявляющийся в желании объективно изобразить картины прошлого и выявить причинную обусловленность описываемых событий. Созданные Скоттом характеры являются новаторскими по глубине разработки их исторической и национально-конкретной специфики, по их связи с социальной средой и временем. Герои писателя воплощают черты определенного времени, принимают активное участие в историческом процессе.
обратившихся в своих произведениях к исторической тематике, но и на тех, кто писал о современности.