Приглашаем посетить сайт

Никанорова Т. М.: Художественное пространство и художественное время в романе Э. Бронте "Грозовой перевал"


Никанорова Т. М.

Художественное пространство и художественное время в романе Э. Бронте "Грозовой перевал"

http://www.e-filolog.ru/zarubezhnaja-literatura/35-zarubezhnaja-literatura/63-art-space-and-artistic-time-in-the-novel-wuthering-heights-by-e-bronte.html

Рассуждая о философии искусства, Ф. Шеллинг писал: “Всякий великий поэт призван превратить в нечто целое открывающуюся ему часть мира и из его материала создать собственную мифологию” [1]. С этой точки зрения интересно рассмотреть творчество английских писательниц XIX в. сестёр Бронте, выбрав для сопоставления романы, опубликованные ими в 1947 г. Роман младшей из сестёр, Энн Бронте, “Агнес Грей” во многом продолжает традиции нравоучительного романа эпохи Просвещения. Она ищет и находит интересное и значительное в обыденных фактах повседневности. Шарлота Бронте более решительно выходит за рамки лично пережитого. В центральных главах романа “Джейн Эйр” она создаёт особый мир Торнфилда, где сбывается то, что недостижимо в прозаическом обыденном мире. Эмили Бронте тяготеет к ещё большей степени обобщённости. История узкого круга действующих лиц, произошедшая в английской провинции, не утрачивая бытовой конкретности, выводит на философское осмысление жизни [2]. Желанию укрупнить масштабы повествования служит и своеобразие художественного пространства и художественного времени романа Э. Бронте “Грозовой перевал”. События в романе происходят в течение года, но ретроспектива расширяет временные рамки до трёх десятилетий. Столь значительный пласт времени, вмещающий судьбы трёх поколений, связан в романе с крайне ограниченным пространством: английская провинция, два имения, удалённые друг от друга на четыре мили.

Действующие лица могут покидать родные места на несколько дней или на несколько лет, цель их путешествия может быть предельно конкретна, а может скрываться за сознательной недоговорённостью (странствие Хитклифа). Однако автор никогда не сопровождает своих героев в путешествии, действие романа не выходит за узкие пространственные рамки. Персонажи просто на некоторое время исчезают из нашего поля зрения, как бы пересекая невидимую границу, а затем возвращаются. В том, другом, мире могут происходить события, не замечаемые окружающими, для того мира значения не имеющие (старый Эрншо подбирает ребёнка на улице Ливерпуля). Последствия этих событий становятся очевидными, приобретают масштаб только в художественном пространстве романа. Найдёныш становится центральным персонажем, его судьба будет складываться, переплетаясь с судьбой обитателей двух имений. У мира, созданного воображением Э. Бронте, своя география. “Я подходила к каменному столбу у развилины, где от большака отходит налево в поле просёлочная дорога. На нетесанном песчанике вырезаны буквы — с северной стороны Г. П., с восточной стороны Г., с юго-западной М. С.” [3]. Этот указательный столб приобретает характер символа, как камень на перепутье: Грозовой Перевал — Мыза Скворцы. Север — юг, холмы — долина, рай — ад.

Два имения воспринимаются в романе как два полюса этого маленького мира. На вершине холма, на юру высится Грозовой Перевал. Название имения и самого романа представляет определённую трудность для перевода: “Wutlering Heights” в разное время переводилось как “Холмы бурных ветров” и, наконец, “Грозовой перевал”. Любой из этих вариантов называет два важных признака: возвышенное местоположение (“Грозовой Перевал высился над этим серебряным маревом” [4]) и особую ярость непогоды на этой высоте (“Ветер, бушующий вокруг дома, выл в трубе дико и грозно” [5]). События, происходящие здесь, чаще всего даются на фоне природных катаклизмов: гроза, буран, ураганный ветер — что придаёт им особую значительность, масштаб.

В описании второго имения — Мызы Скворцы — преобладают мягкие пастельные тона: тепло долины, зелень парка, шелест листвы. Сюда раньше приходит весна, и зима не пугает своей суровостью.

Различны архитектура и убранство домов. На Грозовом Перевале ощущается суровая простота давних времён. Не случайно повествователь начинает описание с вырезанной на камне даты — 1500 г. Неведомый архитектор меньше всего был озабочен проблемами комфорта, его задачей была крепкость, основательность постройки, способность выстоять под натиском холодных ветров. Узкие окна, ушедшие глубоко в стену, углы, защищённые выступами, каменный пол давали ощущение надёжности. Во всём остальном незатейливый быт сродни быту фермера-северянина. Крыша без настила, свисающие с балок окорока, грубо сколоченные кресла... и собаки в каждом закутке большой комнаты. Сам облик дома, атмосфера, царящая в нём, его обитатели — всё находится в гармоническом единстве, всё соответствует друг другу. Описание Мызы менее развёрнуто, поскольку дано устами неразговорчивого Хитклифа. Мы видим имение глазами детей, выросших на Грозовом Перевале. Их поражает роскошь дома и цветовая гамма гостиной: малиновое и белое с золотом. Замечено, что у всех сестёр Бронте красота, роскошь всегда даны в оттенках красного цвета. Достаточно вспомнить описание комнаты в “Джейн Эйр”, где пунцовый полог гармонирует с алым сукном стола.)

— в их характерах, которые и порождены атмосферой этих маленьких миров и сами её определяют. Страсти обитателей Грозового Перевала, которые выражаются в любви, в ненависти, в пороках [6], и “упоение покоя”, которое утверждают хозяева Мызы.

Именно между двумя имениями, двумя полюсами изображённого мира и возникает поле высокого напряжения.

Антагонизм, взаимное неприятие подчёркивается ещё одним литературным приёмом. Повествование в романе ведётся от первого лица, рассказчики же меняются в зависимости от обстоятельств. Описание Грозового Перевала вложено в уста арендатора Мызы — человека на первый взгляд постороннего, не вовлечённого в события, а потому объективного. Но будучи даже не владельцем, а арендатором имения, Локвуд неосознанно уже занял позицию в пока ещё не совсем понятной ему борьбе. Всё, что связано с Грозовым Перевалом, вызывает у него состояние, близкое к ужасу. Мы видим имение его глазами, и оно предстаёт мрачным, холодным, а его обитатели — угрюмыми и злобными людьми. Сцена первого их знакомства даётся на фоне начинающейся метели: “Печальная картина — тёмная ночь наступила до времени, смешав небо и холмы в ожесточённом кружении ветра и снега” [7].

И завершается этот эпизод фантастической и страшной картиной: явлением духа Кэтрин. Когда же возникает необходимость дать описание Мызы, рассказчик меняется. Им становится Хитклиф. (Возникает сложная конструкция рассказа в рассказе: Локвуд повествует о том, что услышал от старой служанки, а та, в свою очередь, вспоминает о своём давнем разговоре с Хитклифом.) Т. е. рассказ Хитклифа доходит до читателей через двух посредников: служанку и Локвуда.

Красота Мызы могла подействовать на детей завораживающе. Но своевольный Хитклиф далёк от восторга, он презирает обитателей Мызы — “балованное дурачьё”. Таким образом, описание имений даётся людьми из противоположного лагеря, которые не склонны замечать достоинства и, возможно, сгущают краски для усиления негативного эффекта. Но между этими полюсами существует не только отталкивание, но и взаимное притяжение: иной мир манит, искушает героев. Кэтрин покидает Грозовой Перевал, чтобы стать хозяйкой Мызы. Изабелла ищет своё счастье на Грозовом Перевале. Ситуация дана в зеркальном отражении с неизменным трагическим концом. Атмосфера Мызы, данная в подчёркнуто мягких тонах, не кажется раем для Кэтрин, этот мир воспринимается ею пресным и безликим. Здесь есть хорошие манеры, но нет ярких личностей. Кэтрин, тоскуя, пытается разглядеть очертания Грозового Перевала из своего окна, она с упоением вздыхает морозный воздух, потому что он с вересковых полей. И хотя расстояние между имениями всего четыре мили, создаётся ощущение непреодолимого пространства. Символическое значение приобретает сон главной героини, которой привиделось, что она в раю. Но христианское смирение и благостное состояние души ей незнакомы: “Я попросилась обратно на землю; и ангелы рассердились и сбросили меня прямо в заросли вереска на Грозовом Перевале, и там я проснулась, рыдая от радости” [8]. Эмили Бронте вновь прибегает к библейским мотивам, когда описывает бегство Изабеллы. Покидая ужаснувший её Грозовой Перевал, она, “ликуя, как душа, вырвавшаяся из чистилища”, бежит на огни Скворцов.

рая и ада существует в романе, но он не закреплён географически, точка отсчёта — душа героя. Т. е. пространство романа, ограниченное четырьмя милями, расширяется как бы до модели мира, где два полюса находятся в состоянии взаимного притяжения и отталкивания, определяя драматизм судеб.

Отмеченная выше географическая замкнутость дополняется в романе и своеобразной изолированностью во времени. Между первой и последней главой проходит не более полутора лет, хотя рамочная композиция, рассказ в рассказе, позволяет вместить судьбы трёх поколений. Точные даты возникают только в рассказе мистера Локвуда. Впервые он приезжает в имение в 1801 г. и после отсутствия навещает знакомые места в сентябре 1802 г. Эта точность объясняется жанром дневника, точной хронологической последовательностью записей. В центральных главах рассказчицей становится Нелли Дин, которая вносит особую ноту в манеру повествования. Меняется и ориентация во времени. Вторая половина XVIII в. была богата историческими событиями, но они происходят как бы в другом мире, о них ничего не говорится в романе и на сюжетную линию они не влияют. Художественное время в романе имеет свои законы и свои ориентиры [9].

Точкой отсчёта может быть:

1) возраст действующих лиц (например, Хитклиф появляется в имении, когда Кэтрин исполнилось шесть лет, или Кэтрин вышла замуж, когда Гэртону, её племяннику, было пять);

2) дата смерти или рождения (через три года после смерти старших Линтонов их сын женился на Кэтрин);

4) праздник (Кэтрин оставалась на Мызе до самого Рождества. В сочельник ждали Линтонов на Грозовом Перевале).

Эту особенность замечает и арендатор Локвуд: “Люди здесь живут более сосредоточенно, живут больше своим внутренним миром — не на поверхности, не в переменах, не в легковесном и внешнем” [10]. Восприятие времени, его протяжённости у героев романа также субъективное, очень личное. Особенно это заметно, когда персонажи романа попадают в чуждую для себя атмосферу. Время как бы делится на привычное, соответствующее естеству, и чужое, даже враждебное. Кэтрин, проводящая целые дни на вересковых пустошах, не замечает бега времени, здесь, дома, оно ей не в тягость. Переехав на Мызу, она томится, не находит себе места и занятия по душе. Время в её субъективном восприятии становится тягучим, тоскливым, тянется медленно. Такое же чувство испытывает и Локвуд, оказавшись в чужой для себя атмосфере Грозового Перевала.

Однако субъективность отсчёта и течения времени не доведена в романе до абсолюта. Э. Бронте не тяготеет к сухим абстракциям, но нет и жёсткой привязанности к исторической и временной конкретности. Уход и возвращение Хитклифа для писательницы важнее политических катаклизмов и экономических бурь Англии рубежа XVIII и XIX вв. Особенности художественного времени и пространства, упомянутые выше, позволяют выйти на желаемую степень обобщённости, уйти от единичности.

По замечанию М. Спарк, Э. Бронте “делала вселенскими любые взаимоотношения между мужчиной и женщиной” [11].

“свой космос, в котором законы исторического времени и вечности переплелись” [12], свою модель мира, трагически противоречивого.

Примечания

1. Шеллинг Ф. В. Философия искусства. М., 1966. С. 147.

2. См.: Зарубежные писатели (библиографический словарь) — М., 1997. С. 98–104. (Статья о сёстрах Бронте написана Н. П. Михальской.)

3. Бронте Э. Грозовой Перевал. Стихотворения. М., 1990. С. 101.

5. Там же. С. 74.

6. Д. Россети назвал роман “Дьявольской книгой” — “a fienel of a book”. — Цит. по: The Oxford Illustrated History of English Literature. — Oxford, N. y.:Oxford university Press, 1987. P. 353.

7. Бронте Э. Грозовой Перевал. Стихотворения. М., 1990. С. 30.

8. Там же. С. 79.

— Oxford N. Y., 1987. Р. 353; Кеттл А. Введение в историю английского романа. М., 1956. С. 176.

10. Бронте Э. Грозовой Перевал. Стихотворения. М., 1990. С. 64.

12. Цит. по: Ионкис Г. Магическое искусство Эмили Бронте // Э. Бронте. Грозовой Перевал. Цит. по: Стихотворения. М., 1990. С. 12.

© 2011 Филологические страницы. Все права защищены.