Климова С. Б.
Мотив хаоса в произведениях Дж. Г. Байрона
С. Б. Климова // II Международные Бодуэновские чтения: Казанская лингвистическая школа: традиции и современность (Казань, 11-13 декабря 2003 г.): Труды и материалы: В 2 т. / Под общ. ред. К. Р. Галиуллина, Г. А. Николаева.– Казань: Изд-во Казан. ун-та, 2003.– Т. 2. - С. 157-159.
Нижегородский государственный лингвистический университет
http://www.kls.ksu.ru/boduen/bodart1_1.php?id=10
Мотив хаоса - один из основных в творчестве европейских романтиков. Рассматривая его в культурно-историческом контексте, мотив хаоса можно определить как сигнал эпохи - времени революций, войн, слома традиции. Тесная связь с понятиями "свобода", "порядок", "индивидуальность" обусловливает его многозначность. С одной стороны, хаос понимается романтиками как свободно порождающее начало, содержащее в себе "вечную подвижность", "бесконечность" и "полноту" [Шлегель 1983, 1: 360]. С другой - как современное состояние человеческой культуры, в которой царствует "произвол намерения", "распад", требующий воссоединения [Шлегель 1983, 1: 107]. С третьей - как общее, вневременное состояние мира, "затемненного" гибельными силами материи и противопоставленного миру духовному [Берковский 2001: 138]. Известный германист Н. Берковский связывает такое понимание хаоса с именем немецкого мистика-протестанта Я. Беме, отмечая влияние его учения не только на немецких, но и на английских романтиков. Вероятно, следует говорить об общей связи творчества европейских романтиков с протестантизмом.
В творчестве английского романтика Дж. Г. Байрона - поэта мировой скорби - мотив хаоса получает особенное, индивидуальное звучание. Одно из наиболее острых его проявлений - цикл философских драм "Манфред" (1817 г.), "Каин" (1821 г.), "Небо и Земля" (1821 г.). С одной стороны, это связано со временем создания цикла - временем духовного кризиса в посленаполеоновской Европе и в жизни поэта, покинувшего родину [Елистратова 1956: 98]. С другой - с абстрактно-философским характером и тематикой самих произведений.
Смысловым ядром в байроновском мотиве хаоса является значение утраты. Хаос для Байрона - не порождающая стихия, не изначальное или временное состояние мира, но состояние "приобретенное". То, что у Я. Беме определено как "поврежденная земля" [Беме 2000: 64], в первой строке драмы Байрона "Каин" звучит как "The Land without Paradise": предлог "without" означает не только утерянный центр, но и тоску по нему. Не менее показательно и то, что уже в первом монологе Манфреда звучат слова, отсылающие к грехопадению человека: "The tree of Knowledge is not that of Life". Здесь находит выражение и специфически байроновское отношение к знанию: жажда знания, тоска по знанию оказывается изначально присущей человеку и выступает едва ли не первопричиной падения Адама. Действительно, причина утраты порядка в художественном мире Байрона до конца не ясна, так как истина всегда ускользает от человеческого разума, но основной характеристикой падшего человека становится гордыня, связываемая с неудовлетворенностью. Так, в I акте, 1 сцене драмы "Каин" Ева говорит Каину: " Let me not see my offspring fall into/ The snares beyond the walls of Paradise/.../ Content thee with what is..." Гордыня, жажда знания и непослушание ощущаются и причиной падения, и его последствием. Эти черты становятся признаками своеобразного "отрицательного" избранничества в байроническом мире, люди, наделенные ими, оказываются главными героями его драм и возвышаются над толпой. Но в мире Байрона осуществляется и сдерживающая, направляющая сила, противопоставленная силе распада, хаоса - сила божественного произвола. Так, если в драме "Каин" падение мира связывается со свободным выбором человека, то в "Манфреде" изменения в ходе вещей обусловлены непознаваемыми для человека божественными законами: "The hour arrived - and it became/ A wandering mass of shapeless flame..." В жесткой предопределенности судьбы Манфреда, Каина и "каиниток" - Аны и Аголибамы - вырисовывается суровый кальвинистский приговор [Кальвин 1997, 2: 381].
изначальную разорванность в человеке, двойственность его природы - "half deity, half dust" - , приближаясь тем самым к шеллингианскому пониманию хаоса как состояния материи.
Мотив хаоса несет у Байрона и другое смысловое наполнение, но как бы исподволь. Противопоставленные толпе, церкви, даже Богу, герои Байрона предельно индивидуализируются, пытаясь ускользнуть за рамки любых законов, достичь индивидуальной свободы. Отказываясь от "судей" со стороны, они переносят рай и ад внутрь себя, определяя меру своей греховности своими страданиями. Так, Манфред объясняет аббату (акт III, сцена 1): "... there is no future pang / Can deal that justice on the self-condemn`d / He deals on his own soul." Индивидуализированность, то есть хаотичность в том понимании, какое придает этому слову Ф. Шлегель, во многом определяет творчество Байрона на уровне образной системы и стиля.
Мотив хаоса можно определить как один из основных мотивов в творчестве Байрона. Сближаясь в основном значении с кальвинистской трактовкой и неся на себе отпечаток творческой индивидуальности Байрона, в своей многозначности он перекликается с другими пониманиями хаоса, сформированными в эпоху романтизма.
Литература
1. Беме Я. Аврора, или Утренняя заря в восхождении. - СПб., 2000.
3. Елистратова А. А. Байрон. - М., 1956.
5. Шлегель Ф. Идеи // Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: В 2 т. - М., 1983. - Т. 1.
6. Шлегель Ф. Об изучении греческой поэзии // Шлегель Ф. Эстетика. Философия. Критика: В 2 т. - М., 1983. - Т. 1.