Приглашаем посетить сайт

Эйрамджян А. А.: Тема красоты в поэзии Д. Китса.

Эйрамджян А. А.

ЕГЛУ им. В. Я. Брюсова

ТЕМА КРАСОТЫ В ПОЭЗИИ Д. КИТСА

материалы международной конференции «Романтизм: искусство, философия, литература».
ЕГЛУ им.. Я. Брюсова, Ереван, 2006 г.
http://www.brusov. am/docs/Romantism-2006.pdf

В основе мировосприятия романтизма лежит эстетический конфликт художника с будничным миром,не устраивающим его. Этот конфликт проявляется в творчестве поэтов по- разному, в зависимости от их личности и отношения к тому, что называется жизнью. Амплитуда взаимоотношений поэтов- романтиков с жизнью - от Байрона с его бунтарством до Китса с его философскими размышлениями о жизни и ''небунтарством'', что раздражало Байрона и, в определенной степени, Шелли.

Противоречия между Байроном, Шелли и Китсом были достаточно резкими и породили между ними вражду. Объяснялась она тем, что в поэзии Китса Байрон видел продолжение линии «лейкистов» - поэзии слезливой, неясной, пассивной, ненужной, поскольку, по его убеждению, поэзия должна избегать темного, излишнего изящества, нелепых тем (“на темы Горация”), а то, что лирика Китса изящна, - в этом нет сомнений. Кроме того, сонет – излюбленная стиxотворная форма Вордсворта, видевшего в ней хороший способ укрощения буйной фантазии пишущего. Байрон же, наоборот, считает его писклявым и плоским, о чем он пишет в своем “Дневнике”, Китс же, в свою очередь, упрекал Байрона в отсутствии воображения, понимая про этом, что у них просто гармония иная (1).

Не кляните, мудрые! Что вам до меня!
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко… Видите,плыву
И зову мечтателей. Вас я не зову.(2)

«Адонаис», оплакивая его, писал:«Он часть той красоты, что делал он еще когда-то более прекрасной».(3)

У Китса нет энергетики, присущей Байрону, и в его поэзии нет резких социальных мотивов, характерных для поэзии его оппонента. Он воспевал мир мелодичным, тихим и скромным голосом, одухотворяя его со всеми присущими ему закономерностями и случайными чертами. Мир его поэзии гармоничен.

Романтизм как литературное направление могим противопоставляется реализму. Любопытно высказывание лауреата Нобелевской премии поэта У. Йейтса /символиста/:»Реализм был изобретен для простонародья и радовал его. Сегодня он продолжает радовать тех, чей ум … лишен памяти о красоте и подлинной тонкости чувств». (4). Мы считаем, что такое резкое, м. б. и не совсем точное противопоставление романтизма и реализма вызвано желанием автора подчеркнуть самые важные для него составляющие романтизма, а далее и символизма – способы описания красоты и подлинную тонкость чувств поэта при ее описании. Безусловно, понятие романтизма не исчерпывается данным определением, тем не менее, оно является его важнейшей частью, о чем Китс пишет в «Письме брату Джорджу».(5)

Для него отправной точкой является то, что романтизм – направление,подверженное воспеванию красоты, при этом красоты, противопоставленной уродству. А что такое красота? По С. Ожегову, это «совокупность качеств, доставляющих наслаждение взору, приятных внешним видом, внутренним содержанием». (6) Понятие красоты содержит в себе множество значений, и каждый из творцов по-своему раскрывает перед читателем эти значения, приумножая при этом их количество.

Понятие красоты неотделимо от человека и существует,поскольку существует человеческая душа. Это духовная категория. Чтобы увидеть красоту, необходимо воображение, без которого нет поэзии вообще и романтической, в частности. Воображение – это способ восприятия и способ отражения увиденного. Оно специфично для каждого поэта, поскольку «лучей блистающих зависит свойство от созерцающих очей устройства». (7)

– это восприятие красоты в мыслях, вещах и в природе. Шелли считал, что «служение красоте, особенно интеллектуальной, высшее предназначение поэта» (8). По словам самого Китса, романтическая поэзия – это «таинственная колесница, которая торжественно по свету мчится».(9) Мы видим, что красота у Китса сочетается с таинственностью и восторгом и противопоставляется реальному, которое, как мутная река, с собой в ничто уносит душу.

Китс – признанный представитель английского романтизма, создавший ряд прекрасных сонетов, без которых трудно представить себе эту блестящую эпоху. 1819 г. – пик его творчества. Именно в этот период он написал произведения, включаемые практически во все антологии английской и англоязычной поэзии.

Китса можно назвать, скорее всего, нежным романтиком по складу его мировосприятия, характеру чувств и их проявлений. Он никогда не демоничен, не гиперболичен, почти всегда сдержан (за редким исключением, как например, в стихах к Фанни) в выборе средств. Его поэзия не кричит, она элегически мягка и нежна, полна сдержанно-чувственной красоты. Цель поэзии для него: дать утешение и ввести в чертог высокой мысли. Его идеал – изведать все оттенки красоты (10).

В сонетах он раскрывает перед нами свои чувства, опоэтизированные философские размышления о жизни, о любви, в которых трудно угадать реальную сложность, а зачастую и трагичность жизни поэта. Его способ неприятия реальной жизни – не возмущение, не критика, достаточно резкая, как у Байрона, не борьба: вместо решительного «нет» у него грустные размышления о жизни, о ее сущности и ценностях.

Кредо его сонетов –»в прекрасном правда – в правде красота» (“Ода греческой вазе”). Красота, в представлении поэта, во всем: «от зыбких снов Титании прелестной до стройных числ Урании небесной» (11)

– это миг, xoтя она царит над всем, и этот миг умчится, если его не суметь поймать и увидеть: «Жизнь – лишь день. Она, как капелька росы, обречена на гибель скорую» (12). И задача поэта – отразить этот миг, дать другим тоже почувствовать его, насладиться тем, что открылось глазам и душе самого поэта, ибо только зоркий взгляд поэта, озаренного божественным наитием, замечает все, о чем простой смертный не может составить даже смутное представление. Недаром лучшим подарком для своей подруги он считает алмазы брызг,которые он xoчет подобрать , чтобы потом вместе любоваться ими (13).

Жизнь, мечты, грезы, сон, день, ночь, природа, поэзия, любовь – все это полно красоты. Если зыбко понятие красоты, то насколько должна быть зыбкой сама красота! Зыбкость красоты в поэзии Китса везде и во всем: день, по его словам, менее талантлив и зыбок, он более четкий и, следовательно, менее интересный. Ночь же нисходит, тайн полна. Она гениальна, т. к. меняет все очертания, прячет детали, все покрывает тайной, таинственностью, таинством. Ему вторит и современная писательница Л. Улицкая в своем романе «Медея и ее дети»: «Восходит гениальность ночи над неталантливостью дня»(14), фактически продолжая мысль Новалиса о ночи и смерти как антиподах просветительского разума. Гениальность ночи, по Китсу, в том мерцающем, таинственном, романтическом свете, при котором все превращается в грезу, в прекрасные видения, в то, что Гоголь обозначил, как «струна звенит в тумане». И поэт должен жить такими прекрасными видениями, не разлагая их на тысячу частей: нельзя, чтобы «линейка взяла верх над тайнами, ведь поблекнут розы под унылым взглядом прозы» (15). Стихотворение «День отошел и все с собой унес…» - гимн ночи, когда любви пьянящий аромат окутывает всех и все, когда видимое превращается в невидимое.

Красота зыбкости, сиюминутности, изменчивости наполняет поэзию Китса. Такова же и природа в его поэзии. Она такое же живое существо, как и человек, полненое любови и красоты. Она прекрасная данность, и задача поэзии – постичь ее и передать нам, читателям, этот поэтический восторг.

Поэт очеловечивает природу / дух пантеизма/ и ее живых существ: «Вот бабочка раскинула крыла, приникла к розе – и насквозь прожгла ее земная радость» /Сон и поэзия/.(16) Поэту интересен «и нераскрытой почки нежный мир», и «нежное зеленое цветение альпийских лугов», и « скорбь и муть Темзы».(17) Человек воспевает красоту природы, а природа имеет власть над человеком: он питается красотой природы, природа насыщает его красотой. « Весной мы пьем беспечно, на ходу, прекрасное из полного ковша. Смакуя летом этот вешний мед, душа летает, крылья распустив. А осенью от бурь и непогод она в укромный прячется залив».(18) О ночи он также говорит, как о человеке: тоскою и любовью тяжела; утро – смертно побледнело.

Природа для Китса, как у Блока, сфинкс, постоянно задающий человеку вопросы. Так лирический герой Аполлон спрашивает Мнемозину: Звезды для чего? А солнце? А кроткое сияние луны? А тысячи созвездий ?

– шум и смятение стихий. Он вопрошает: «Какая сила, какая длань властительная производит их?» Вспомним, что в своем знаменитом стихотворении о тигре В. Блейк задавал аналогичные вопросы: «Чьей бессмертною рукою создан грозный образ твой? Что за мастер почувствовал меж рук – сердца первый тяжкий стук?»

Красота жизни, природы, любви, человека – понятна, но трудно увидеть красоту в смерти. Смерть и красота прекрасно сошлись именно в романтизме. Именно романтики приучили смотреть на смерть как на одну из возможных форм проявления красоты.

У Китса смерть безмятежна, его лирический герой зовет ее и шепчет ей нежные слова. Смерть ему не страшна: «А если я умру, тогда… Ну что же: под сенью тополей меня положат и надо мною зашумит трава, и начертают добрые слова…»/Сон и поэзия/.(19) Человек, для которого сон – важная и очень творческая часть жизни, перестает бояться смерти, постепенно привыкая к ней. Недаром Жюль Ренар писал, что «сон – как бы репетиция смерти» (20), а Х. Кортасар добавил: только без ее последствий. Такое отношение к смерти характерно для романтиков. Вспомним слова Шелли, что «смерть не мертвый мрак, а только сон». (21)

Смерть для Китса – это время, когда он исчезнет, растворится в лесной глуши и позабудет в благодатной мгле усталость, скорбь, напрасный жар души- все, что томит живущих на земле. В смерти человек, по Китсу, освобождается от всего сиюминутного. Ожидание смерти – тоже достаточно зыбкое, неопределенное состояние, но оно полно красоты:

Мечтал ли я или грезил наяву?

Вспомним, что уже в древнеримской поэзии звучала идея о том, что жизнь и смерть – не противоположности: «Я только жизнь изменил, но не покончил я жить». (23)

Голос Дж. Китса – это голос молодого человека, и трудно сказать, в каком направлении он бы развивался, если б ему суждено было прожить дольше.

Романтизм Китса отразился и в его автоэпитафии: «Здесь лежит тот, чье имя начертано на воде». И снова зыбкость, неоднозначность, многогранность, множественность выбора в толковании его слов и аллюзия, уводящая нас ко временам античности, где поэты составляли для себя при жизни автоэпитафии (Марк Пакувий, Квинт Энний, Гней Невий и др..).

Высокая оценка поэзии Китса прозвучала в стихотворении О. Уайлда: «Уста твои лишь тем, лесбосским, ровня. Наш край восславлен красками твоими. Знай, на воде начертанное имя живет: мы прах кропим слезой сыновней». (23)

поэзии.

Таким образом, на наш взгляд, именно то, что не воспринимал Байрон в поэзии Китса, вызывает к ней интерес вплоть до наших дней, и об этом свидетельствует постоянное ее включение в сборники английской и англо-американской поэзии. Его видение мира, умение воспеть тонкие оттенки красоты и гармонию жизни, его интерпретации явлений природы – все это трогает душу современного человека, несущего в себе задатки духовности. И если природа – сфинкс, то поэзия Китса – одна из возможных отгадок этой великой загадки мира.

ЛИТЕРАТУРА

1. Д. Китс Стиxотворения и поэмы. М. 1989, стр. 81,105.

2. К. Бальмонт. Стиxотворения. М. 1990,стр. 152.

4. У. Б. Йейтс Видение. М., 2000, стр. 221.

5. Д. Китс. Стиxотворения и поэмы. М.,1989, стр. 76-80.

6. С. И. Ожегов. Словарь русского языка. М.,1952, стр. 266.

7. В. Блейк. Стиxотворения. М.,1980, стр. 226.

9. Д. Китс. Стиxотворения и поэмы. М.,1989, стр. 103.

10. Д. Китс. Стихотворения и поэмы. М. 1989, стр. 81

11. Л. Улицкая. Медея и ее дети. М. 2002, стр. 57

12. Д. Китс. Стихотворения и поэмы. М. 1989, стр. 231

14. Д. Китс. Стихотворения и поэмы. М. 1989, стр. 108

15. Д. Китс. Стихотворения и поэмы. М. 1989, стр. 39

16. Д. Китс. Стихотворения и поэмы. М. 1989, стр. 106

17. Ж. Ренар. Дневник. М. 1965, стр. 190

19. Д. Китс. Стихотворения и поэмы. М. 1989, стр. 33

20. Д. М. Авсоний. Зарубежная поэзия в переводах В. Брюсова, М. 1994, стр. 87

21. О. Уайлд. Избранное.,М. 1986, стр. 596