Джеймс Дьедрик
Журналистская карьера Чарльза Диккенса
Перевод: Пустовалов А. В.
© 2001 by James Diedrick, Professor of English, Albion College // The Dictionary of Literary Biography, Volume 55: Victorian Prose Writers Before 1867. Detroit: Gale, 1987
http://psujourn.narod.ru/lib/died_cdj.htm
Чарльз Диккенс имел нечто общее со своим героем Томасом Граджриндом, бессердечным прагматиком из романа "Тяжелые времена", - любовь к фактам. Наряду с четырнадцатью романами, богатыми разнообразными аллюзиями, Диккенс был широко известен как репортер, эссеист, корреспондент, и редактор, составивший подробнейшее описание материальной стороны жизни викторианской эпохи.
В ранних эскизах автор, пока еще неизвестный, обозревая картины городской жизни, пробовал заинтриговать своих читателей, показывая, как он это сам обозначал, "не только себя, но и все его надежды относительно будущей известности, и всех его возможностей будущего успеха". В своих репортажах и комментариях, Диккенс - часто озабоченный существующим положением реформатор, бескомпромиссный в своих нападениях на привилегированные классы. Из его писем, дошедших до нас, а их почти 20 тысяч, нам предстает человек удивительной энергии, который пытался отразить свое видение художника в каждом аспекте своей жизни и работы.
В своих поздних эссе Диккенс появляется как беспокойный романтичный путешественник, в них переплетены и наблюдение, и автобиография, и аллегория. Большая часть его работы является не только продуктом внимательного наблюдения и риторического мастерства, но это также панорама того, что его волновало, заботило.
связанной с этой работой, вся семья переехала в Лондон в 1814 г., затем, в 1817 г. в Чаттэм, а затем в 1822 г. вновь в Лондон. В Чаттэме молодой Чарльз Диккенс провел самые счастливые годы его детства. Ему нравились зрелища и звуки этого города, и родители поощряли его ранний интерес к таким мастерам прозы восемнадцатый века как Генри Филдинг, Оливер Голдсмит, и Тобайас Смоллетт. Но неспособность его отца жить в рамках его средств, вместе с ростом семейства Диккенсов (Чарльз Диккенс к 1822 г. приобрел уже четырех братьев и сестер), рано положили конец его счастью, что совпало со вторым переездом семейства в Лондон.
Через два дня после своего двенадцатого дня рождения, Диккенс, чтоб укрепить материальное положение семьи, был послан работать на фабрику по производству ваксы. Он должен был приклеивать ярлыки на баночки с ваксой. Через одиннадцать дней после этого его отец был арестован за долги и посажен в долговую тюрьму Маршалси. (Англичане до сих пор сохранили в качестве исторического памятника одну из стен этой тюрьмы). Этот двойной удар - разорение его семьи и его обреченность на тяжелую работу - оставил болезненный след в его душе, боль от которого никогда полностью не оставляла его.
Хотя внезапно обретенное наследство освободило его отца из долговой тюрьмы уже через три месяца, а его самого - от пребывания на фабрике через четыре, чувство незащищенности и несправедливости, которое эти события породили, не утратилось на протяжении всей жизни Диккенса. В то же самое время этот опыт принес пользу будущему писателю, расширив его творческие горизонты, углубив его понимание, пробудив удивительную энергию решению, с которой он позже следовал своему призванию.
Менее чем месяц после освобождения его отца Диккенс уже смог покинуть фабрику, и стать студентом Веллингтоновской академии в Лондоне. Здесь, между двенадцатью и пятнадцатью годами, он уже пробовал себя в той сфере, в которой позже он сделает профессиональную карьеру. Он писал то, что называлось "дешевый материал" (букв. "материал-по-пенни-за-строку") работодателю его отца, компании "Британская Печать": сообщения о пожарах, несчастных случаях, или восполнял пробелы криминальной хроники, допущенные профессиональными репортерами. Несколькими годами позже, устав от работы секретаря в адвокатской конторе, он берется за трудную задачу освоения стенографии, чтобы заняться теперь журналистике всерьез.
В 1828 году, когда ему шел шестнадцатый год, Диккенс стал внештатным репортером в лондонских судах. В течение нескольких лет он одновременно писал репортажи, обозревая события лондонских улиц, и жадно читал в библиотеке Британского Музея. Уже полюбивший эссеистику Джозефа Аддисона, Оливера Голдсмита, и Сэмюэля Джона (XVII в.), он теперь изучал творчество своих современников, выдающихся эссеистов девятнадцатого века: Ли Ханта, Уильяма Хэзлитта, Чарльза Лэма, Уолтера Лэндора, и Томаса Де Квинси.
"Зеркало Парламента", основанного его дядей Джоном Генри Барроу. Он работал там с 1832 по 1834 гг. Репутация, которую он себе там заслужил, явилась предметом зависти для любого начинающего журналиста. Современник Диккенса, Джеймс Грант, сотрудник газеты "Morning Advertiser", утверждал, что Диккенс "стал цениться очень-очень высоко, не только за точность сообщений, но и за изумительную быстроту в расшифровке стенограмм". Несмотря на его юность, он быстро завоевал уважение старших коллег. "Таких стенографистов ещё не бывало!" - заявлял один из них. Диккенсовские обзоры заседаний парламента в течение и после дней обсуждения Билля о Реформе позволили ему приобрести такие знания, которые он смог бы получить только за такие деньги, которых не было ни у него, ни у его родителей. Кроме того, он стал сторонником реформы, и человеком, настороженно относящимся к всякого рода реформаторам.
Единственным недостатком газеты "Зеркало Парламента" было то, что она не оплачивала его сотрудникам то время, когда парламент не был на сессии. Это заставляло Диккенса вновь обращаться к ремеслу внештатного судебного репортера. И когда либеральная ежедневная газета "Morning Chronicle" ("Утренняя Хроника") была реорганизована и расширена, Диккенс не упустил шанс стать одним из его постоянных штатных сотрудников. Его тщательность и оперативность помогли газете успешно соревноваться со своим консервативным противником - газетой "The Times". Позже он открыл своему другу и биографу Джону Форстеру, что честолюбие (желание стать профессиональным журналистом), которое им двигало в эти годы ученичества, "вытеснило все иные идеи из моего ума на четыре года, в такой период жизни, когда четыре года равны четырежды четырем". Он добавлял, что он "преуспел в этом, преодолел все трудности, стал известным газетчиком, чье имя было известно сотням людей".
Репутацию Диккенса-репортера вскоре затмила растущая популярность "Боза" (псевдоним под которым он написал ряд рассказов и очерков, изданных в таких известнейших изданиях как Monthly Magazine, Bell's Weekly Magazine, The Morning Chronicle, The evening Chronicle, and Bell's Life, Sporting Chronicle). (Диккенс взял этот псевдоним от прозвища своего маленького брата Мозеса (Моисея), который таким комичным образом произносил своё имя).
Диккенс позже выпустил эти ранние произведения отдельной книгой, назвав её "Очерки Боза" (1836), добавив туда ещё несколько вещей и отредактировав оригиналы. Многие из очерков - фактически эссе, написанные живым и простым языком, которым говорили на лондонских улицах представители простонародья и среднего класса, чью жизнь он непосредственно наблюдал. В них Диккенс представил многие из тех ситуаций и тем, который позже появился в его романах.
Например, очерк "Питейные дома" ("Gin-Shops"), помимо демонстрации знания писателем "низших" сфер викторианского общества, выражает гнев Диккенса-реформатора по поводу бедствий бедняков, не вдаваясь ещё глубоко в их причины:
"Употребление джина - распространенный в Англии порок, но убожество и грязь растут; и пока Вы улучшаете дома бедных, или убеждаете полуголодного оборванца не искать облегчения во временном забвении его собственной нищеты, с грошами которые, разделенные среди его семейства, дали бы по кусочку хлеба каждому, питейные дома,. Где продают джин, множатся в числе и блеске".
Однако задача Диккенса в "Очерках Боза" не всегда исчерпывается выражением простого морального сочувствия.
на месте. "Позвольте людям заниматься их ежедневными делами... Праздношатающийся может позволить себе прогуляться, только если он, как таковой, уже не на месте (не у дел)". Его отношения с городскими обитателями - двойные; втянутый в толпу он "становится глубоко близок окружающим его людям, но может придать их забвению единственным презрительным взглядом". Как рассказчик, Боз воплощает бенджаминовское определение фланера. Его отстраненный вид также заставляет задуматься об особенностях относительно современного города.
Льюис Мамфорд в своей работе "Культура городов", говорит, что городская толпа, характерная для городов девятнадцатого века, может быть в какой-то степени олицетворена "единичным индивидуумом", фигурой, для которой "вся обязанность правительства" состоит в том, чтобы "охранять его собственность, защищать его права, гарантировать его свободу выбора и предпринимательства". В том, что Мамфорд называет "новым капиталистическим городом", каждый индивидуум заинтересован преследованием своих собственных интересов. Этот индивидуум становится своего рода деспотом, осуществляя контроль над его собственным королевством, воплощая то, к чему Мамфорд обращается как к "мифу о нескованном индивидууме".
В своем превосходном исследовании повествовательного всеведения Диккенса, "Неизвестные аспекты: Диккенс, повествование, и предмет всеведения", Одри Джафф обращает внимания, что в "Очерках Боза" "Боз... предписывает своему читателю фантазию нескованного индивидуума, находя интерес в том, что человек по пути на работу может и не заметить. Он - человек, чья работа составляет его удовольствие - тот, кто находит своё достояние в том, что должно быть, для других, несущественно: в расщелинах их жизней". Она добавляет, что "двойственность Боза в его наблюдениях может выражать напряженность между двумя культурными моделями отношений представителей среднего класса к бедным. Мы могли бы сказать, что в "Очерках" Диккенса благотворительность восемнадцатого века сталкивается с обеспокоенностью девятнадцатого века социальной подвижностью и восприятию бедных как требованию правительственного исследования и регулирования".
"Очерков Боза", вышедших в двухтомном издании, была с большим восхищением встречена современниками. Критик "Morning Postcard", сказал, что "Живописные описания Боза передают все, что он описывает, с удивительной точностью. Газета "The Sunday Herald" приветствовала избранные очерки как "неподражаемо точные". Рецензент радикального еженедельника "The Examiner" подчеркнул, что повторное прочтение эскизов "усилило благоприятное впечатление", что открыта новая область литературы, которая сосредоточила внимание на Лондоне и его предместьях.
Двадцатилетний Джордж Генри Льюис, пораженный фантастическим многообразием городских очерков Диккенса, написал в журнале "National Magazine": "Если задаться вопросом, каким особым талантом обладает Боз, можно зайти в тупик". Пробуя подойти к вопросу с другого конца, Льюис провозгласил, что именно эта диккенсовская смесь литературных жанров - от пародии до сатиры, от романтики к готике - принесла Диккенсу его "удивительную популярность" "во всех сословиях" с момента первых же появлений в печати.
Друг Диккенса и первый его биограф Джон Форстер, отмечая, что "Очерки" обсуждались намного активнее, чем первые два или три номера "Пиквика"; отмеченный, что "первые оживленные побеги его гения появляются несомненно здесь".
Пристальное внимание было привлечено к "Очеркам Боза" в 1990 г. в связи с выходом подробнейшей биографии Диккенса, написанной Питером Акройдом. Несмотря на то, что эта работа может разочаровывать как академическое исследование, она, тем не менее, содержит детальный обзор эволюции "Очерков" в соотнесении с годами юности Диккенса. (Среди прочего Акройд вызвал бурную дискуссию о ранних контактах Диккенса с миром викторианского театра, которые оказали большое воздействие на его формирование как писателя).
В дополнение к обзору "Очерков", сделанных Одри Джафф, Дебора Эпстай Норд в своей книге "Прогуливаясь по викторианским улицам" рассматривает их в главе "Город среднего класса и карантин городского страдания". А работа Дюана Де Ври "Годы учения Диккенса: Становление романиста" (1976) содержит полезный анализ как эти короткие произведения позволили Диккенсу развить технические навыки, необходимые для его более поздних достижений.
"Посмертных записок Пиквикского клуба" (1836-1837), позже известных просто как "Записки Пиквикского клуба", позволяет предлагать, что Диккенса-романиста часто трудно отделить от Диккенса-журналиста. Успех "Очерков Боза" привлек к Диккенсу внимание Эдварда Чапмэна и Уильяма Холла, известных книгопродавцев и издателей периодических изданий, недавно начавших издавать и книги. Они предложили Диккенсу написать ряд вещей в духе "Очерков Боза", для сопровождения иллюстраций Роберта Сеймура, одного из ведущих комических художников Англии.
Предполагалось, что Диккенс напишет и отредактирует двадцать ежемесячных выпусков, которые будут проданы по одному шиллингу за штуку.
Как сообщает биограф Эдгар Джонсон, друзья Диккенса предупредили его, что "шиллинговый номер" является "вульгарной, дешевой формой публикации", которая станет препятствовать его продвижению в разряд уважаемых писателей, но всё было тщетно. Диккенс начал писать через несколько дней после своего двадцать четвертого дня рождения, и незадолго до конца марта 1836 г. он написал 24000 слова, для первых двух выпусков.
Двадцать девять фунтов, полученных как плата за два выпуска, Диккенсу хватило, чтобы жениться на Кэтрин Хогарт (1815-1879) 2 апреля, и провести короткий медовый месяце прежде, чем первый выпуск был издан. В тот же самый месяц, Диккенс заключил трехлетний арендный договор относительно дома № 48 на Доти Стрит из расчета восемьдесят фунтов в год; это единственное из мест жительства Диккенса, которое все еще стоит.
Первый ребенок четы Диккенсов, Чарльз, родился девятью месяцами позже; в следующие пятнадцать лет появилось еще девять детей, некоторые из них получили имена в честь тех писателей, которых Диккенс особенно ценил: Мэри, Кейт, Уолтер Ландор, Альфред Теннисон, Сидней Смит Халдеманд, Генри Филдинг, Дора Энни, и Эдвард Булвер-Литтон.
"Записок Пиквикского Клуба" был распродан лишь в количестве 400 экземпляров, но последний из выпусков, напечатанный в октябре 1837 г., был издан уже 40 тыс. экз. В своем предисловии к первому дешевому изданию "Записок" Диккенс иронически обыграл предупреждение своих друзей, заключив: "насколько правы, оказались мои друзья, теперь каждый может судить".
классиков, или второсортных поделок плохо оплачиваемых литературных поденщиков. Читатели покупали романы в солидных трехтомных изданиях в твердом переплете. Рискованная авантюра Диккенса привела к тому, что сериальность, периодичность публикации, свойственная журналистике, соединилась теперь с эмоциональным вовлечением читателя, свойственным литературе. Все его последующие романы были изданы в отдельных выпусках, как сериалы, и многие другие романисты приняли и оценили этот способ публикации.
"Записки Пиквикского клуба" превратили Диккенса из малоизвестного репортера в знаменитость, но это не уменьшило его журналистскую энергию. Работая над "Записками", он вдруг обнаружил, что он мог смешать журналистику с беллетристикой. В мае, опубликовав только два выпуска "Записок", Диккенсе, используя псевдоним Тимоти Спаркс, написал памфлет, отчаянно нападающий на законопроект, который предполагал запретить всю работу и отдых по воскресеньям. Памфлет, озаглавленный "Воскресенье под тремя главами: Как оно есть; Каким законопроект о воскресеньях может его сделать; Как это могло бы быть".
Автор памфлета доказывал, что без этого дня отдыха и удовольствия, увеличивающего число бедняков, посещающих питейные заведения, чего "ваши святые законодатели" возможно пробуют избежать, "вздымая руки к небесам, и требуя закона, который должен превратить день, предназначенный для отдыха и веселия, в день совершенного мрака, фанатизма, и гонений".
В брошюре Диккенс создал образ проповедника-нонконформиста, чей лицемерие предвосхищает лицемерие красноносого министра Стиггинса, который появится позже в декабрьском выпуске "Записок". И 22 июня, будучи в командировке как репортер "Morning Chronicle", Диккенс освещал судебное дело о разводе, где лорд Мельбурн обвинялся в прелюбодеянии с женой Джорджа Нортона; часть этого материала нашла отражение в фарсовом судебном деле "Барделл против Пиквика, который появился в июльском выпуске "Записок".
Он порвал связь с "Morning Chronicle" в ноябре 1836 г., но продолжил писать статьи и письма в газеты до конца своей жизни. Он даже согласился стать редактором новой радикальной газеты "Daily News", в январе 1846 г., но роль редактора ежедневной газеты ему не подошла, и срок пребывания его в этом качестве не продлился более семнадцати выпусков. Его редакционные амбиции, однако, не были ограничены только газетами.
В январе 1837 г. увидел свет первый номер ежемесячного "Альманаха Бентли" ("Bentley's Miscellany"), в котором публиковалась разного рода беллетристика, биографические заметки, стихи, юморески. Редактором журнала был Диккенс, а издателем Ричард Бентли. "Оливер Твист", первый из романов Диккенса, который издан как часть журнала, был преобразован в сериальную форму в "Альманахе Бентли", уже со второго номера, а позже, в 1838 г. был издан в трех томах издательством Бентли.
Роман был частично вдохновлен ненавистью Диккенса к "Новому Закону о бедняках", обсуждение которого он наблюдал в парламенте и который он рассмотрел как подчинение нужд бедных установленному контролю. "Оливер Твист" был огромным успехом и для Диккенса и для Бентли, но финансовые и редакционные споры между ними стали все более и более ожесточенными. Диккенс оставил своё место в журнале в феврале 1839 г., протестуя против чрезмерного контроля над ним как редактором, совершив таким образом поступок, который предвосхищал последующие деловые отношения с его издателями. В своем прощальном обращении к читателям Диккенс посетовал, что журнал "всегда был буквально "Альманахом Бентли", но никогда моим".
В поисках большей редакционной автономии, Диккенс заключает соглашение с Чапмэном и Холлом на выпуск нового периодического издания. Таким образом 4 апреля 1840 г. появляется еженедельник "Часы мастера Хэмфри". Задуманный в духе журнала "Зритель" Аддисона, "Часы мастера Хэмфри" публиковали вначале очерки, эссе, и рассказы, но интерес читателей к изданию стал быстро угасать, когда они обнаружили, что романы Диккенса там не публикуются. Незадолго до этого спада Диккенс обсуждал с Форстером короткий патетический рассказ, который он собирался написать для журнала. Когда спрос стал падать, Диккенс среагировал на это со свойственной ему оперативностью, трансформировав рассказ в роман.
"Лавка древностей", один из многих случаев, когда журналистика Диккенса питала его беллетристику. Публикация романа "Лавка древностей" подняла тираж журнала до 100000 экз., а Чапмэн и Холл опубликовали роман как двухтомное издание в 1841 г. Но после романа "Барнаби Радж", также впервые увидевшем свет на страницах журнала, (и опубликованного отдельной книгой в том же 1841 г.), Диккенс условился с Чапмэном и Холлом о закрытии журнала в ноябре 1841 г. и возвращении к публикации его романов в ежемесячных частях.
"руководство" им, как он позже предпочитал называть это) было способом наладить тесный контакт со своей аудиторией, что он научился ценить во время публикации "Записок Пиквикского клуба". Когда он решил совершить свою первую поездку в Америку, он использовал предисловие к "Часам мастера Хэмфри", чтобы объявить о надвигающейся разлуке с читателями: "Я решил в январе съездить в Америку. Удовольствие, которое я ожидаю от исполнения этого желания, я долго предвкушал... Однако меня огорчает мысль, что эта поездка разлучит нас в течение более долгого времени, чем это возможно при других обстоятельствах". Диккенс и его жена оставили Англию 4 января 1842 г., прибыв в Бостон 22 января и возвратившись 7 июня.
Маршрут их поездки был обширен, начинаясь от восточного побережья до южных рабовладельческих штатов, затем следуя на запад к Сент-Луису, потом проходя через Огайо, Торонто, Монреаль, и Нью-Йорк. Процесс перехода Диккенса от безумного увлечения Америкой к разочарованию с хроникальной точностью отражен в его раз от раза все более едких письмах, которые он писал домой друзьям и в книгах 7-13 романа "Жизнь и Приключения Мартина Чаззлвита" (изданного в 1842-1844 в двадцати частях). Во многих местах своих "Американских заметок для всеобщего распространения", изданных в двух частях в октябре 1842 г., Диккенс заменяет раздраженные высказывания проницательным журналистским исследованием американских учреждений, сравнивая их с английскими аналогами; он исследует лечебницы, фабрики, тюрьмы. Особенно интересны его сообщения о Нью-йоркской Могильной тюрьме и Филадельфийском исправительном учреждении, они напоминают "Посещение ньюгетской тюрьмы" в "Очерках Боза". В отчете о посещении Нью-йоркской Могильной тюрьмы Диккенс пользуется колким остроумием сатирика в своем описании беседы, которую он имел с тюремной охраной. Охрана объяснила, что мальчик в одной тесной ячейке заперт для "собственной безопасности", потому что он должен быть свидетелем в суде над его отцом, который скоро должен был состояться. Диккенс спросил, не было ли это слишком суровым испытанием для свидетеля, и охранник ответила: "Да не, зато у него здесь спокойная житуха!".
Несмотря на умеренный в целом тон "Американских записок", некоторые американские газеты реагировали на них довольно бурно. Обозреватель "Нью-Йорк Геральд" обозвал Диккенса "этой знаменитой литературной дешевкой" с "самым грубым, вульгарным, неблагоразумным, и поверхностным" умом, чьё видение Америки было взглядом "ограниченного, тщеславного кокни". Английские рецензенты встретили эту работу Диккенса довольно прохладно и стали ожидать его следующего романа.
"индивидуальности" в сравнении с другими записками путешествующего Диккенса, "Картины из Италии" (1846). Детальный отчет о реакции на "Американские записки" приводится во вступлении Майкла Слатера к книге "Диккенс об Америке и американцах", сборнике, который свидетельствует о непрекращающемся интересе к документалистике Диккенса. Ранее Джером Мекиер доказывал, что первая поездка Диккенса в Америку обозначила новую веху в его жизни, карьере, и политических пристрастиях.
В отличие от двух книг путевых записок, большая часть журналистики Диккенса 1840-гг. была резкой и выразительной. Так, 25 июня 1842 г. в "Morning Chronicle" появилось пламенное письмо Диккенса, поддерживающего законопроект лорда Эшли, запрещающий женщинам и девушкам работать в шахтах. 7 июля он отправил письмо, в котором продолжил критику американских издателей, нелегально публикующих английские книги. В июне 1843 г. он выступил против движения Высокой Церкви в анонимном письме для журнала "Examiner", где также были опубликованы несколько лучших его репортажей конца 1840-гг, например, письмо его редактору Албани Фонблак о том, что его ошибкой было "говорить во время всеобщего невежества среди людей о том, что священники должны носить и куда они должны поворачиваться во время чтения молитв!"
"подвергаться влиянию консервативных идей или догматики Высокой Церкви". "Детская история Англии", опубликованная в журнале "Household Words" ("Домашнее чтение"), была начата в 1851 г., а затем издана в трех томах в 1852-1854 гг. Это произведение, которому не хватает фактического материала, написано порой удивительно небрежно, но даже в нем мышление Диккенса-радикала вызывает к жизни мощные образы, например, когда он обращается к английскому королю Генри VIII как к "пятну жира и крови на истории Англии".
В марте 1846 г. он написал длинную и тщательно аргументированную статью, критикующую высшую меру наказания. Статья была написана для газеты "Daily News" ("Дейли Ньюс"), чьим редактором ещё недавно являлся. Эта критика повторилась 13 ноября 1849 г. в письме в газету "The Times", присланном накануне смертной казни. "Я не верю, что какое-либо человеческое сообщество может процветать, когда в нем имеют место такие сцены ужаса и деморализации, как та, что свершилась этим утром у Тюремного переулка, причем свершилась она у дверей хороших граждан, и осталась неизвестной и забытой".
"Examiner" в связи с громким скандалом, по поводу смерти 150 детей на детской фабрике в предместьях Лондона. Статья заканчивалась уничтожающим обвинительным актом: "холера, или некая необычно мощная форма сыпного тифа, вспыхнула на детской фабрике Г. Друэ, потому что там господствовали жестокие и подлые порядки, потому что она небрежно инспектировалась, нечестно защищалась, это стало позором всему христианскому сообществу, и пятном на цивилизованной земле".
Другая реформа, также привлёкшая внимание Диккенса, имела место в 1849 г. Двумя годами ранее Диккенс помог Анжеле Бурдетт Коутц основать "Дом для бездомных женщин" - своего рода гостинице для лондонских проституток. В 1849 Диккенс написал листовку, озаглавленную "Призыв к падшим женщинам" для распространения среди женщин, попавших в полицейский участок, в которой сообщалось об "убежище на окраине Лондона для небольшого числа женщин, которые без этой помощи не могут обойтись". Патерналистским тоном Диккенс предписывает дисциплину и самонаблюдение женщинам, чьи потребности были скорее экономического, чем морального плана: "Вы должны заняться собой вплотную, установить над собой жесткий контроль, и ограничивать себя". Эта листовка, вместе с другой, недатированной, под названием "Женщины в Доме", (написанной как вступление к педагогическому трактату), дает краткое выражение его взглядам на сферу пола. (Более подробно эти взгляды развёрнуты в его романах). Эти сочинения также важны для понимания таких женских образов, как Роза и Нэнси в "Оливере Твисте" и Эмилии и Марта в "Дэвиде Копперфилде".
После неудачи с редактированием газеты "Дейли Ньюс", следующим значительным журналистским проектом Диккенса был журнал "Household Words" (Домашнее чтение"). Разорвав отношения с Чапмэном и Холлом, Диккенс заключает контракт с другими издателями, Уильямом Брэдбери и Фредериком Эвансом, на выпуск первого номера двухпенсового еженедельника, который вышел в свет 30 марта 1850 г. (Брэдбери и Эванс также издавали "Панч", юмористический журнал, выходивший под редакцией Марка Лемона, коллеги и друга Диккенса со времени издания "Дейли Ньюс"). На сей раз сам Диккенс стал наполовину владельцем журнала, получив таким образом уверенность в полноте своего контроля в качестве редактора, и в течение восьми лет он управлял "Домашним Чтением" с безошибочным чувством того, что может принести успех.
Гарри Стоун в своём вступлении к "Неизвестным работам Диккенса в "Домашнем Чтении" (1968), Диккенс, давал ясно почувствовать, что любая публикация в журнале должна была осуществляться в согласии с его взглядами. Центральным в этих взглядах была вера в возрождающую мощь воображения. Во вступлении к первому номеру журнала Диккенс объявил, что "Домашнее Чтение" будет учить "трудящихся, занятых даже самой тяжелой работой, что их доля не обязательно печальна и жестока, она также может вызывать сочувствие и давать повод к художественному отображению". Он добавил, что журнал намерен показать, что "во всех знакомых вещах, даже в тех, которые на первый взгляд отталкивающи, есть своя поэзия, надо лишь её увидеть". Это видение факта, облагороженного воображением, очевидно в "Дне Святого Валентина в почтовом отделении", статье о работе центрального почтового отделения Лондона. Большую часть статьи написал У. Х. Виллс, но направляющая рука Диккенса явно заметна во многих её частях, включая следующий пассаж, описывающий сцену, в которой приближается крайний срок для отправления газет: "Постепенно дождь становился всё сильнее; постепенно гроза усиливалась, пока наконец не ударил ветер, не пошел дождь, град, снег из газет. Фонтан газет взвился в окне. Потоки газет вырвались из огромных мешков, и захлестнули людей внутри... ".
"Household Words" (он называл их "текущими статьями"), на различные темы - от производства стекла до самого процесса редактирования и издания "Домашнего Чтения". Он также оставлял место для публикации значительных произведений, начиная с бытописательных романов Элизабет Гаскелл и кончая собственным романом "Тяжелые времена".
Кроме того, журнал часто становился голосом Диккенса-радикального моралиста.
Так, например, в номере от 4 января 1851 г., была опубликована статья, которая представила такой образ Англии, который значительно отличался от созданного "Большой выставкой", состоявшейся в том же году. Озаглавленная "Последние слова старого года", статья подводила итоги прошедшему 1850 г.: лишенные крова и пищи дети, отчаявшиеся крестьяне, трущобы, полные людей, являющиеся распространителями болезней для всей страны. Он "завещал" будущему году "обширное наследство упадка и запущенности в Англии, общего неумелого руководства всеми общественными расходами, доходами и собственностью".
Стремясь ускорить реформу этих "жестоких" явлений, Диккенс постоянно использовал "Домашнее Чтение", чтобы провести очередную кампанию за улучшение санитарных условий, трущобного быта, всеобщего образования, и безопасности труда, выступал за защиту прав рабочих и создание тред-юнионов. В отличие от журнала "Penny Magazine", продававшегося вдвое дешевле и ориентированного на рабочий класс, "Домашнее Чтение" всё же предназначалось для другой аудитории, в основном это средний класс, буржуазия. Он был живым гибридом информации, искусства и радикальной полемики, нечто среднее между "New Yorker" и "Nation" но гораздо более привлекательным.
"Домашнее чтение" (подобно своему преемнику, журналу "Круглый год"), является индексом диккенсовского "политического бессознательного", регистрируя его отношение к классам, расам, полам, империи, и индустриализму.
Джеф Нунокава недавно анализировал эссе Диккенса от 11 июня, 1853 г. " Благородный Дикарь" как пример колониальных и расовых предпочтений его автора. Подобно индейцу и арабу, африканец - "носитель" "инакости" в прозе Диккенса, персонаж, "чей национальный аспект значим". " Нунокава указывает на следующий пассаж из " Благородного Дикаря" в качестве иллюстрации:
"Женщины работают на полях, возделывая зерно, а благородный дикарь, руководящий ими, дремлет в тени, проявляя иногда снисходительность тем, что подходит поближе и облегчает их труд наблюдением за ним. В таких случаях он величественно восседает на стуле, а над его головой слуга помахивает огромным опахалом из воловьей кожи, похожим на огромную раковину мидии - страшно и чудесно, на манер театрального статиста". Читатели, стремящиеся открыть другие положения идеологии Диккенса, формирующие его беллетристику, будут щедро вознаграждены, обратившись к "Неизвестным работам Диккенса в "Домашнем Чтении".
30 апреля 1959 Диккенс выпустил первый номер журнала "Круглый год" ("All the Year Round"). Издание появилось как результат ссоры с Брэдбери и Эвансом. Диккенс начал жаловаться на проблемы своей семейной жизни уже в письмах начала 1850-гг.; в апреле 1857 г. он встретил Актрису Эллен Тернан, которая была на двадцать семь лет его моложе. Его безумная страсть к Тернан побудила его к разделу имущества с Кэтрин (прежней женой). В связи с этим было сделано необдуманное объявление, включенное в обращение к читателям и "Домашнем чтении" от 12 июня 1858 г. Брэдбэри и Эванс осудили эту публикацию, к тому же им не нравились многочисленные слухи, ходившие по поводу романа Диккенса с Тернан. Раздражение Диккенса их реакцией, вместе с его желанием полного контроля над процессом публикации, заставил его порвать отношения с издателями и начать выпуск нового журнала "Круглый год", купив "Домашнее чтение" только для того, чтобы закрыть его. Последний выпуск "Домашнего чтения" был опубликован 28 мая 1859 г.
"Круглого года" до самой своей смерти. Этот журнал был таким же успешным, как и его предшественник. Правда, в 1860 г. Диккенс порвал с традицией анонимных публикаций, когда он был объявлен автором ряда эссе, составивших цикл "Путешественника не по торговым делам". Нанятый "большим домом Братьев Человеческого Интереса, "Путешественник странствует по разнообразным лондонским ландшафтам и сельским уголкам. В ярких, запоминающихся образах, Диккенс описывает работные дома, народные театры, церкви, бродяг, торговцев и, время от времени, себя самого. Воспоминания, многие из которых идут из детства, составляют автобиографический пласт, погружая нас в детство, более знакомое по "Личной истории Дэвида Копперфилда" (вышедшей в 20 частях в 1849-1850 гг.) и "Большим Надеждам" (1861).
"Круглом годе" с 1 декабря 1860 г., был фактически первоначально задуман как эссе цикла "Путешественника не по торговым делам". Многие из эссе в этом ряде отражают текущие события, но в отличие от полемической журналистики того же самого периода, они более художественны. Можно выразить ту же мысль словами Джона Форстера, следующим образом охарактеризовавшего манеру Диккенса в этих эссе: "Будучи журналистом, мр. Диккенс особенно трудолюбив, когда взращивает свои пристрастия и образы, сочетая их, однако же, с интеллектом".
"Знакомый эссеист" (1977).
В течение последних месяцев его жизни, когда он писал роман "Тайна Эдвина Друда" (выпущенном в 6 частях в 1870 г.), а также завершал последнюю серию феноменально успешных, но потребовавших от него огромного физического напряжения публичных чтений, Диккенс остался преданным той профессии, которая пробудила его талант. Весной 1870 г. он совершил несколько поездок в Лондон, чтобы проконтролировать его сына Чарли, который подменял его на месте редактора "Круглого года". В конце апреля он официально назначил его помощником редактора.
"Ассоциации продавцов газет", организации, которая помогла беспризорным мальчикам и уличным продавцам газет. 2 июня, за семь дней до смерти, он сделал дополнение к своему завещанию, по которому его сын получил долю в журнале "Круглый год". В его журналистике как в его беллетристике, он до конца оставался профессионалом.