Приглашаем посетить сайт

Боголепова Т. Г.:Аксиологические проблемы в рождественских рассказах Чарльза Диккенса 1860-х годов.

Т. Г. Боголепова,

к. ф. н., профессор,

(Владивосток)


Электронный журнал кафедры истории зарубежных литератур
Институт иностранных языков Дальневосточного федерального университета
http://ifl.wl.dvgu.ru/lithist/stat/bogolepova.htm

Одним из жанров, по существу, созданных Диккенсом и введенных им в широкий литературный и культурный обиход середины XIX в., как известно, является жанр рождественского рассказа. Среди произведений рождественской прозы Диккенса, пожалуй, меньше всего внимания уделялось его рассказам 1860-х годов. Именно они стали материалом для данного исследования.

«Рождественская песнь в прозе», «Колокола», «Сверчок за печкой»), рассказы 60-х гг. проигрывают в свежести и выразительности, что замечали многие исследователи (Уилсон Э. Мир Чарльза Диккенса. -М., 1975, 189; Сильман Т. И. Диккенс. - Л., 1970, 206), но им свойственны другие важные качества, отражающие направление художественных поисков и социально-философских раздумий писателя в последний период его жизни и творчества. К тому же некоторые из них - «Меблированные комнаты миссис Лиррипер» ( Mrs. Lirriper ' s Lodgings , 1863), «Наследство миссис Лиррипер ( Mrs. Lirriper ' s Legacy б, 1 864) и «Рецепты Доктора Мериголда» ( Doctor Marigold ' s Prescriptions , 1865) - как замечает Питер Экройд, имели большой успех среди читателей Диккенса и слушателей его публичных чтений, пожалуй, не меньший, чем прославленная «Рождественская песнь в прозе» ( Ackroyd P. Dickens. - New York , 1992, 936-937; 978). Об этом свидетельствуют и письма самого Диккенса: «Рождественский номер [1863 -Т. Б.] оказался самым удачным из всех, он был лучше прошлогоднего [«Чей-то багаж», 1862 - Т. Б.], разошелся в количестве двухсот двадцати тысяч экземпляров и быстро завоевал м-с Лиррипер неслыханную дотоле известность по всей стране. Когда я писал о ней, я в нее очень верил.» - (из письма к Уилки Коллинзу - Диккенс Ч. Собр. соч., Т. 30. -М.,1963, 179). Позднее, во время второго путешествия в США, он с удовольствием сообщает Форстеру о реакции американской аудитории на прочитанный им отрывок из рассказа «Рецепты Доктора Мериголда»: «Когда я кончил читать, они громко завопили и ринулись к помосту, словно бы желая унести меня с собой. В моем колчане появилась еще одна могучая стрела» (Диккенс Ч. Т. 30, 233).

Хорошо известно, что творчество Диккенса, в целом, и рождественская проза, в частности, содержат в себе, своего рода, моральный кодекс, они всегда ориентированы на осмысление проблем социальных через призму нравственных ценностей. Развивая богатые традиции английской просветительской литературы XVIII в., разработавшей четкие аксиологические ориентиры, Диккенс всегда был склонен к определенности в выявлении жизненных ценностей. Гениальность Диккенса как художника позволяла ему избегать назойливого морализаторства и откровенной дидактичности, тем не менее, читатель викторианской эпохи и современный читатель всегда улавливает этическую направленность его прозы. Именно эта насыщенность картинами жизни, воплощающими или нарушающими представление о ценностях человеческого бытия, является основой художественного мира писателя.

в своем неприятии Ветхого Завета и в восхищении Новым Заветом: «это лучшая из книг, какие когда-либо были или будут известны миру., она излагает лучшие из всех правил, какими может руководствоваться человек» (Диккенс Ч. Т 30., 252-3). Непререкаемым для него был и авторитет самого Христа и всего, что связано с ним, в том числе и рождения Спасителя. Этот праздник, как мы знаем, аккумулировал для Диккенса все главные ценности жизни, потому при определении особенностей философский и этических воззрений Диккенса многие диккенсоведы используют термин «рождественская философия» (Диккенс называл это " carol philosophy " , т. е. «философия рождественских гимнов» Mc Lain J. Christmas in New England. - Chicago , 1984, 14 )

Рождественские рассказы 40-х гг. стали концентрированным выражением представлений писателя о вечных ценностях. Поздние рождественские рассказы Диккенса сохраняют проблематику и многие черты художественной формы этого жанра, вместе с тем, в них появляются акценты и качества, новые, по сравнению с рассказами 40-х-50-х годов.

Сутью рассказов 60-х гг., как и в предыдущие десятилетия остаются христианские (рождественские) принципы любви, всепрощения, милосердия, бескорыстия, чистоты души, верности и т. д. Однако, если в рассказах 40-х годов основной была тема спасения или возрождения души (Скрудж, Редлоу, Теклтон), тема духовного совершенствования (Тоби Век,), то в рассказах 60-х эта тема, сохраняясь, несколько отходит в сторону. На первый план выдвигается тема христианской любви, милосердия и интереса к ближним. Так Англичанин из рассказа «Чей-то багаж», который прячет за гримасой неодобрения и недовольства сентиментальностью французов усиливающуюся симпатию и интерес к ним, после гибели капрала Теофиля возьмет на воспитание его подопечную, маленькую сироту Бебель. Забота капрала о чужом, никому ненужном ребенке, заставит его вспомнить о собственной дочери, к которой он был несправедлив и резок, и подумать о будущем примирении с ней.

«Меблированных комнатах миссис Лиррипер» героиня, простодушная пожилая хозяйка, тоже воспитывает приемыша, чья мать, молоденькая постоялица, брошенная своим возлюбленным, умерла при родах. Для миссис Лиррипер и ее друга и квартиранта майора Джекмана маленький Джемми станет главной радостью и ценностью жизни. Подобным образом, и Доктор Мериголд, странствующий торговец, после смерти дочери и жены приютит в своем фургоне и воспитает маленькую немую девочку-сироту, спасенную им от жестокости хозяина ярмарочного балагана.

Он обусловливает и некоторое изменение в выборе героя. В рассказах 40-х годов в центре сюжета был человек, забывший о своей душе (Скрудж, Редлоу, Теклтон) или усомнившийся в силе Добра (Тоби, Джон), и ему предстояло пройти путь раскаяния и возрождения души. Героем большинства поздних рассказов является добрый христианин, человек, обладающий чистой душою, способный спасти ближних (Англичанин, миссис Лиррипер, майор Джекмен, Доктор Мериголд). Именно они - моральные примеры для окружающих их людей и для читателя.

Так, поступок мистера Англичанина, который совсем не хочет привлекать к себе внимания, и тайком, вместе с Бебель, садится в поезд на Кале, не остается незамеченным. Из окна вагона он видит двух знакомых французов, мосье Мютюэля и мадам Букле, которые пришли выразить ему свое восхищение и поделиться самым дорогим. Мосье Мютюэль, неожиданно для героя, предлагает ему щепотку табака из табакерки, сопроводив этот щедрый жест знаменательными словами: «. я буду вечно почитать эту маленькую табакерку, если ваша столь щедрая рука возьмет из нее щепотку на прощание» (Диккенс. Т. 26. С. 465). М-м Букле, любящая цветы, приносит букет для м-ра Англичанина и сопровождает этот дар своими благословениями: «И Бог благословит вас счастьем дитяти, которое теперь с вами.» и красивой надписью на бумаге, которой был, обернут букет: «Дань другу тех, что лишены друзей» (Там же).

Миссис Лиррипер, чистоплотная, трудолюбивая, честная и деликатная хозяйка меблированных комнат, своей добротой и отзывчивостью способна изменить к лучшему нравы окружающих. Спасенное во время пожара майором и ею наглое и самодовольное семейство сборщика налогов м-ра Бафла становится вполне смиренным и учтивым. Более того, улаживаются отношения в семье самих Бафлов: «Мистер Бафл прислонился к миссис Бафл. и сказал со слезами: «Наша семья не была дружной. Давайте же помиримся, раз мы пережили такую опасность. Берите ее [дочери] руку, Джордж [поклонник дочери]» (Т. 26. С. 541) Подобным образом, заносчивая и скандальная мисс Уозенхем, оказавшись на грани разорения, получит помощь только от своей конкурентки, как ей представлялось, м-с Лиррипер, и эта поддержка напомнит ей о существовании бескорыстия и сердечности, и поможет обеим женщинам освободиться от недоверия и предубеждения.

Доктор Мериголд и вовсе «близнец» доброго и кроткого Джо Гарджери из «Больших надежд», особенно по отношению к своей норовистой жене и тихой маленькой дочери, только более веселый и предприимчивый. Безусловно, Диккенс старается избежать опасности впасть в схематизм, сделав из своих героев ходячие добродетели. Каждый из них принадлежит к числу комических персонажей, имеет своего «конька», и потому пополняет галерею диккенсовских чудаков. И все же, если сравнить их с героями поздних романов, характерам которых присущ сложный психологический рисунок (Картером, Пипом, Эстеллой, Беллой, Юджином, мисс Хэвишем и др.), бросается в глаза упрощенность и заведомая, неизменная положительность характеров героев рождественских рассказов. Думается, что кроме отмеченных особенностей проблематики поздних рассказов не последнюю роль играет полемическая позиция Диккенса в вопросе о выборе героя. В ряде писем 1850-60-х гг. Диккенс защищается от нападок по поводу излишней добродетельности героев английской литературы: «Мне всегда становится очень весело при мысли о состоянии нашей морали, когда какой-нибудь сладкоречивый господин говорит мне., что его поражает, почему герой английских романов всегда неинтересен, слишком добродетелен. и т. д. Мне постоянно твердят это о Вальтере Скотте живущие здесь англичане, питающиеся Бальзаком и Санд. Ах, мой сладкоречивый друг, каким же блестящим обманщиком ты себя считаешь, если надеешься, что я не пойму, что этот неестественный юноша (если уж порядочность считать неестественной), которого ты встречаешь в книгах и в чужих, и в моих, кажется тебе неестественным из-за твоего собственного уродства» (Диккенс Ч. Т. 30, 72-73). Возможно, именно стремление показать привлекательность и естественность порядочных людей повлияло на художественное решение образов протагонистов в рассказах.

«Земля Тома Тиддлера» (1861) в центре образной системы - некий отшельник м-р Сплин, наделенный целым «букетом» пороков: он эгоцентричен, одержим гордыней, разочарован во всех и во всем, к тому же ленив и нечистоплотен: «Фу! Это же помесь обитателя Ньюгета, Бедлама, Долговой тюрьмы и Благородного дикаря» - думает Путник, забредший во владения мистера Сплина, который с удовольствием красуется перед ним в «грязном одеяле, сколотом спицей» (Диккенс Ч. Т. 27, 15). М-р Сплин представляется мне достаточно едкой пародией на байронического героя (Конрада, Манфреда), которого Диккенс и прежде высмеивал. Во всяком, случае, он окружает Сплина ореолом тайны и вполне узнаваемых сплетен: «Он в припадке ревности убил красавицу возлюбленную и теперь искупает вину; он дал обет под влиянием глубокой скорби; дать обет его побудило несчастье, дать обет его побудило пьянство, разочарование, он никогда не давал обета, - страшная роковая тайна толкнула его на этот шаг! . Он чрезвычайно учен, он видит духов, может творить чудеса.» (Там же. Т. 27 , 1 0-11). По замыслу Диккенса, главная идея рассказа - невозможность отгородиться от мира, от людей, противоестественность этого желания (Письмо У. Коллинзу 6 сент. 1858. Т. 30, 105). Почти одновременно эту тему он разработает в романе «Большие надежды», в образе мисс Хэвишем, правда, разрешение ее в рассказе и в романе будет разным. Мисс Хэвишем сможет осознать, хотя и поздно, губительность своего затворничества и плана отмщения и покается. Отшельник из рассказа олицетворяет собой Скверну и Гордыню, от которых душа его проржавела насквозь, потому он утрачивает надежду на спасение и остается в полном одиночестве.

Диккенс утверждает здесь еще одну ценность - ценность человеческого общения («роскошь человеческого общения», как скажет позднее Экзюпери). Персонажи, воплощающие лучшие свойства человека, любящего ближнего и нуждающегося в нем, - Путник, Жестянщик, Дитя, - сгруппированы вокруг Сплина, оттеняя эту мрачную фигуру и придавая рассказу особенно явственные черты притчи.

Своеобразно трактуется в рассказах 60-х и характерная для Диккенса тема семьи, составляющая основу его рождественской философии.

Рассказы 40-х годов, как правило, открывались изображением жизни семьи (или семей), стоящей перед сложными проблемами (болезнь, разлука, материальные тяготы, невнимание близких), и завершались решением этих проблем и веселым празднованием Рождества у домашнего очага. Важно, что члены этих семей были непременно связаны родственными узами.

Диккенс как бы расширяет рамки понятия «семья», представляет его именно в христианском понимании как общность людей, любящих друг друга и близких по духу. Такая трактовка напоминает о главной заповеди Нового Завета: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга» (Новый Завет. -Нью Йорк, б. г. Ев. от Иоанна, 13:34. 134). Интересно и то, что в рассказах возникает тема возможности взаимопонимания и уважения между людьми, представляющими разные культуры, нации, тема преодоления ксенофобии и национального чванства (в частности, между англичанами и французами). Эта тема будет развиваться и в поздних романах и очерках. Диккенс идет вразрез с характерным для Британской империи культом национальной исключительности, напоминая о равенстве всех перед Господом.

«Земля Тома Тиддлера», «Чей-то багаж», «Меблированные комнаты м-с Лиррипер», «Наследство м-с Лиррипер») нет описания празднования рождества. Действие происходит, главным образом, летом или осенью. Исключение составляет лишь финал «Доктора Мериголда», да и то речь идет только о приезде Софии, ее мужа и дочки к приемному отцу в канун рождества, сам же праздник остается «за кадром». И тем не менее, атмосфера рождества с ее открытостью, бескорыстием, радостным желанием отдавать, а не получать, готовностью прощать и благодарить за спасение присутствует в каждой строчке этих произведений. Диккенс, вероятно, старался избежать стереотипности сюжетных положений рассказов, имеющих достаточно специфические жанровые рамки, которые сам же писатель и задал в 40-е годы. Не случайно, для читателей второй половины XIX в. (и позднее) Диккенс станет чем-то вроде символа рождества, как Дед Мороз или Санта Клаус. Джо Мак Лейн в книге «Рождество в Новой Англии» приводит любопытный пример: «Когда в 1870 г. Диккенс умер, многие лондонские дети с тревогой спрашивали у родителей, а Дед Мороз тоже умрет?» ( Mc Lain J. Christmas in New England. Op. cit., 14 ). Думаю, кроме того, характерная особенность зрелого творчества писателя, тяготеющего к расширению диапазона философских раздумий, к выходу за рамки конкретно-исторических проблем к проблемам вечным, определяет и некоторое размывание границ столь любимого Диккенсом праздника в рассказах, приуроченных именно к нему. Писатель, по-своему, передал мысль о ценности принципов рождества не для одной лишь календарной даты, но для всей жизни людей.

кафедра истории зарубежных литератур