Приглашаем посетить сайт

Макеев С.: Взрослые сказки короля

Сергей МАКЕЕВ

Взрослые сказки короля

http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/1349

О н писал стихи, драмы, комедии, водевили, романы и путевые очерки. Но вошел в мировую литературу и в жизнь каждого из нас как великий сказочник. Он и жизнь свою описал как сказку со счастливым концом в повести «Сказка моей жизни» – прекрасную и печальную.

Ханс-Кристиан Андерсен родился в датском городе Оденсе на острове Фюн. В начале XIX века в Оденсе жило около семи тысяч горожан. По тем временам – крупный город.

Отец-сапожник работал для таких же бедняков, как он сам. Мать перебивалась случайными заработками. Они были, можно сказать, потомственными бедняками. Дед по отцовской линии даже помешался от горя и нужды, он стал «городским сумасшедшим», впрочем, вполне безобидным. Материнская родня была и того беднее. Мать Андерсена рассказывала, как ее совсем маленькой девочкой посылали просить милостыню; в первый день ей ничего не подали, и она до вечера просидела под мостом и проплакала. Ее сестра уехала на заработки в Копенгаген, там поступила в служанки, но в конце концов оказалась в публичном доме.

Сын Ханс-Кристиан родился у четы Андерсенов 2 апреля 1805 года. Это случилось уже через два месяца после венчания родителей. Все трое ютились в каморке, где помещались и отцовский верстак, и стол, и родительская кровать, и скамья, на которой спал ребенок. Но благодаря стараниям матери здесь было чисто и уютно. «Зелень и картины украшали нашу комнатку, – вспоминал Андерсен. – Тесное помещение казалось мне большим и роскошным, одна только дверь с намалеванным на ней пейзажем в то время была для меня столь же значительной, как теперь целая картинная галерея... Мать даже устроила крошечный огород в ящике, установленном в водосточном желобе». (Впоследствии Андерсен описал такой «огород» в «Снежной королеве».) Несмотря ни на что семья жила дружно, отец часто гулял с сынишкой в лесу, читал ему сказки и басни, мастерил игрушки. До поры Андерсенам хватало сил и смирения, чтобы довольствоваться малым, и это довольство заменяло им достаток, а может быть, и счастье.

Однажды осенью мать пошла в помещичье поле собирать колоски и взяла с собой Ханса-Кристиана. Там были и другие женщины-поденщицы. Вдруг появился управляющий с длинным кнутом, и все бросились бежать. Но мальчик не поспевал за матерью, управляющий скоро догнал его, замахнулся... «Бог увидит вас!» – вдруг сказал ребенок. Управляющий опустил кнут, потом достал из кармана монетку и протянул мальчику. «Удивительный ребенок мой Ханс-Кристиан! – говорила после этого мать. – Все его любят...»

Полоумный вроде дедушки

Действительно, мальчик был не такой, как все. Казалось, он жил в собственном мире – все время что-то выдумывал, воображал. Его одевали в перешитые отцовские обноски, а он был уверен, что носит роскошные одежды. Однажды родители взяли его в театр. Вряд ли мальчуган понял содержание спектакля, но магия театра покорила его навсегда. После этого отец по просьбе Ханса-Кристиана сделал ему кукольный театр, и мальчик теперь постоянно играл в куклы, сам шил для них наряды. Скоро он познакомился с расклейщиком театральных афиш, иногда помогал ему, а расклейщик за это дарил помощнику афиши. Мальчик даже не знал, о чем эти спектакли, но одни их названия, имена героев будили воображение, и он придумывал и разыгрывал целые представления.

Полоумный дед никогда не бывал у Андерсенов, и внук его ужасно боялся. А вот бабушка заходила частенько, иногда забирала внука с собой. У старушки был приработок: она ухаживала за садом местной богадельни. Внук любил бывать в саду, любовался цветами, как зачарованный слушал песни и сказки старушек-пансионерок. При богадельне было отделение для душевнобольных, порой оттуда доносились странные голоса. Однажды, когда сторожа не было поблизости, Ханс-Кристиан заглянул в запретный коридор. Из-за одной двери доносилась песня без слов, она манила мальчика, словно голос русалки. Мальчик лег на пол и заглянул в щель под дверью. В комнате сидела нагая женщина с черными распущенными волосами. Каким-то сверхъестественным чутьем, присущим только зверям и безумцам, она почувствовала присутствие постороннего. Женщина подскочила к двери, просунула руку в узкое оконце, через которое ей подавали еду, и кончиками пальцев дотянулась до одежды ребенка... Ханс-Кристиан лежал едва живой от ужаса, не в силах пошевелиться, пока не вернулся сторож.

В пятилетнем возрасте Андерсена отдали в «Школу для маленьких мальчиков» – нечто вроде подготовительного класса. Он ходил туда недолго, потому что «учителка» выпорола его розгой. Мальчик собрал свои книжки и ушел домой. После этого его отдали в школу для еврейских детей, но ее вскоре закрыли. Затем он поступил в начальную школу для бедных, где наконец научился читать, писать и считать. Родители гордились своим чадом: учеба давалась ему легко, он никогда не готовил домашних уроков.

Среди сверстников он выглядел довольно странно. Его фантазии рвались наружу, но когда он пытался с кем-то поделиться, его поднимали на смех, дразнили «полоумным вроде дедушки». Подсознательный страх перед безумием преследовал Андерсена всю жизнь; позднее он осознал свою исключительность, научился немного ладить с собой. А в ту пору ему пришлось поневоле сторониться сверстников.

Бедность Андерсенов становилась беспросветной нуждой. Отец сделался нелюдимым и замкнутым. Предчувствие беды нависло над семьей. И вот в 1813 году отец записался добровольцем в полк, отправлявшийся сражаться за Наполеона – Дания была тогда союзницей Франции. Вероятно, бедняга надеялся вернуться с войны офицером, вырваться из нужды. Но в боевых действиях датский Королевский полк так и не принял участия. Меньше чем через год было заключено перемирие, и датчане вернулись домой. Надежды отца не оправдались, к тому же походная жизнь подорвала его здоровье – он заболел чахоткой. Как-то зимой он показал сыну морозный узор на оконном стекле, напоминавший женщину с протянутыми руками, и горько усмехнулся: «За мною, что ли, пришла?» И верно, в апреле 1816 года, когда Хансу-Кристиану исполнилось одиннадцать лет, отец умер. «Его взяла Ледяная дева», – сказала мать.

Нахал

Городская община выделила вдове с ребенком «дополнительный каравай», но и только. Мать выбивалась из сил, зарабатывая стиркой. Это был изнурительный труд. В любую погоду прачки полоскали белье на мостках у реки Оденсе. В осеннюю стужу и в зимний холод только добрый глоток водки спасал прачек. Многие привыкали прикладываться к бутылке, это случилось и с матерью Андерсена. Уже в зрелые годы он описал подобную историю в пронзительном рассказе «Пропащая».

Чтобы как-то свести концы с концами, мать отдала Ханса-Кристиана на фабрику, где использовался детский труд. Подмастерья заставляли младших ребятишек петь и развлекать их байками. И тут выяснилось, что у Андерсена прекрасный голос, да к тому же он отличный рассказчик. С тех пор подмастерья слушали только Андерсена. Но вот кто-то из парней потребовал, чтобы певец исполнил «настоящую» песню, и даже пропел для примера пару похабных куплетов. Тут мальчик покраснел до корней волос. «Да он девчонка!» – расхохотались парни. Они решили тотчас раздеть его и убедиться в этом. Мальчик вырвался и убежал.

Больше мать не посылала Ханса-Кристиана работать. Он был предоставлен самому себе, много читал, а по вечерам продолжал играть в кукольный театр. К этому времени Андерсен стал подростком, и его трудно было не заметить, он стал своего рода достопримечательностью в Оденсе. Высокий, долговязый, с пышными светлыми волосами и длинным носом, в долгополом сюртуке и при этом в деревянных ботинках на босу ногу, он так своеобразно вышагивал, что живо напоминал молодого аиста, еще не ставшего на крыло.

О способностях Андерсена как певца и декламатора узнали в богатых и знатных семьях города. Его стали приглашать, что называется, «в дома»: кто для развлечения, а кто и с искренним сочувствием и желанием помочь юному дарованию. Подросток был забавен и обаятелен, правда, иногда чрезмерно назойлив. Впрочем, это происходило от его наивной уверенности, что все люди добры по природе и должны восхищаться его талантом. Андерсена принял в загородном дворце даже принц Кристиан, в ту пору губернатор острова Фюн. Выслушав выступление «самородка», принц спросил: «Ты любишь театр?» Ханс-Кристиан ответил, что театр – его мечта, и тут же брякнул: «Мне советовали вам сказать, что я хочу учиться!» Принц довольно сухо заметил, что выходцу из бедной семьи следует овладеть каким-нибудь ремеслом, например, токаря.

Вот и мать ворчала, что не дело, мол, такому большому парню слоняться без работы; она считала, что из сына выйдет отличный портной – вон какие наряды он шьет для кукол. Бабушка полагала, что у внука блестящие способности и он со временем мог бы стать даже писарем!..

В это время в Оденсе гастролировала небольшая группа артистов столичного Королевского театра. Андерсен пришел в театр и в своей обычной простодушной манере рассказал, что у него нет денег на билет, но что он ужасно любит театр и его мечта – играть на сцене. В результате ему не только разрешили приходить за кулисы, но и позволили сыграть пажа в «Сандрильоне» (водевиль о Золушке). Ханс-Кристиан ликовал – он артист!

ему стал тесен провинциальный Оденсе, как старые деревянные башмаки.

Мать, конечно, не хотела его отпускать, плакала. И тогда сын напомнил ей недавнее предсказание старухи-гадалки: «Его судьба лучше, чем он заслуживает, это дикая птица высокого полета, большая и благородная, – когда-нибудь по всему Оденсе устроят фейерверк в его честь!» И мать сдалась. В глубине души она надеялась, что сын повернет назад, как только увидит бурное море. Даже она плохо знала Ханса-Кристиана, не догадывалась, какие могучие силы движут им.

И вот корабль пересек пролив Большой Бельт, Андерсен сошел на берег и сел в дилижанс. Шестого сентября 1819 года он впервые увидел Копенгаген.

С рекомендательным письмом от знакомого оденского издателя Андерсен явился к танцовщице Королевского театра мадам Шалль. Он с порога заявил, что безумно любит театр, и тут же исполнил сцену из «Сандрильоны». Потом снял свои великолепные сапоги – «чтобы легче было прыгать!» – и станцевал. Мадам Шалль не знала, как отделаться от этого чудака. Ханс-Кристиан ушел от нее в слезах.

Упорству юного провинциала не было предела, он пробился к самому директору театра камергеру Холстейну. «Вы слишком худой, ваша фигура вызовет у публики смех!» – сказал директор. «Ах, если бы меня взяли с жалованьем в сто риксдалеров, я бы сразу потолстел!» – заявил Андерсен. Директор объяснил, что в труппу принимают молодых людей с образованием, а в ученики его могут взять только весной, и к тому же без жалованья.

Мадам Шалль, как оказалось, замолвила словечко за Андерсена, и его взялся учить вокалу директор оперной студии Королевского театра итальянский певец Сибони. Да еще разрешил Хансу-Кристиану столоваться в его доме. Однажды Андерсен выступил перед гостями Сибони с чтением стихов и под конец так расчувствовался, что заплакал. Гости были тронуты и тотчас собрали для Андерсена 70 риксдалеров.

Но через полгода голос у Андерсена начал ломаться, и занятия с Сибони прекратились. К счастью, его взяли в балетную студию – скорее по доброте душевной, так как с его телосложением нечего было и думать о карьере танцора. Тем не менее именно как танцор Андерсен начал появляться на сцене – сначала статистом, а в балете «Армида» удостоился даже роли. На афише так и значилось: «Тролль – господин Андерсен».

ошибками. Театр, разумеется, отвечал отказами. Но автору это казалось несправедливым. И он читал свои трагедии и драмы признанным мастерам, с которыми успел познакомиться, – знаменитому датскому поэту-романтику Эленшлегеру, известному писателю Ингеману, ученому Эрстеду, адмиралу Вульфу, переводившему на датский язык драмы Шекспира. Адмиралу Вульфу он представился так: «Вы перевели Шекспира, я его очень люблю, но я тоже написал трагедию, вот послушайте!» Поэт Тиле позднее остроумно описал знакомство с Андерсеном: «Подняв взгляд от бумаги, я с удивлением увидел долговязого юношу очень странной наружности... в поношенном сером сюртуке, из слишком коротких рукавов которого торчали худые руки. Я увидел маленькие раскосые глазки, которым требовалась бы пластическая операция, чтобы видеть из-за длинного, выдающегося вперед носа. На шее у него был пестрый ситцевый платок, так крепко завязанный узлом, что длинная шея как бы стремилась выскочить из него; короче говоря, это было удивительное существо, тем более поразительное, что, сделав несколько шагов вперед и еще раз поклонившись, оно начало свою патетическую речь так: «Могу ли я иметь честь выразить мою любовь к сцене в стихах, которые я сам сочинил?»

Его способности сумели разглядеть, и ему помогли. После получения очередной драмы Андерсена «Солнце эльфов» собрался совет дирекции Королевского театра. Пьесу, разумеется, отклонили. Но отметили проблески дарования совсем юного драматурга и поэта. И было решено просить короля о назначении юноше стипендии для обучения в гимназии. Скоро стипендия была получена, а распоряжаться ею, то есть быть персональным попечителем Андерсена, взялся член дирекции театра советник Йонас Коллин. Этот государственный муж еще не понимал, какой крест на себя принимает, но долгие годы нес его добросовестно и с величайшим терпением.

После окончания гимназии Андерсен с головой окунулся в литературную работу – ведь в гимназический период ему было строжайше запрещено сочинять. Журналы начали печатать стихи Андерсена, на собственные средства он издал первую книгу «Прогулка на Амагер» – романтическое и фантастическое путешествие поэта в новогоднюю ночь сквозь пространство и время. В ней впервые прозвучали сказочные мотивы, своеобразная интонация Андерсена-сказочника – то возвышенная, то ироничная. Но в целом это было многословное и претенциозное сочинение.

В те годы Андерсен писал много и торопливо – стихи, пьесы, оперные либретто, путевые заметки, – казалось, не всегда даже перечитывая написанное. Постепенно он сделался известным человеком в Копенгагене, его фигуру и лицо невозможно было не запомнить. К тому же одевался юноша во что придется. Однажды ему перепал сюртук с чужого плеча, и чтобы как-то «наполнить» его, Ханс-Кристиан набил грудь старыми афишами. Эту привычку носить одежду на пару размеров больше он сохранил на всю жизнь. Андерсен догадывался, что выглядит комично, что над ним посмеиваются. Но сам себе он очень даже нравился: молодой поэт! Беден, зато знаменит!

А кем же был на самом деле этот странный молодой человек с проблесками таланта, погребенными под спудом «словесной руды»?

из стигм, по Эфроимсону, это непропорциональный гигантизм, или синдром Морфана: высокий рост, худоба, длинные руки и ноги, огромные ладони и ступни, эластичность суставов. Все это результат повышенного выброса в кровь гормонов надпочечников – адреналина, катехоламина, норадреналина. Такой адреналиновый допинг мощно стимулирует интеллектуальную и физическую деятельность. Такими стигматиками были Авраам Линкольн, Шарль де Голль, Корней Чуковский... И Ханс-Кристиан Андерсен. Были у Андерсена и признаки другой стигмы гениальности: циклотимия, то есть резкое чередование противоположных фаз настроения, физического и психического тонуса.

Да, Андерсен был гений – от Бога, от природы. Но еще очень долго он искал форму выражения своей гениальности.

В 1833 году Андерсен получил королевскую стипендию для продолжительного путешествия за границу. Он побывал в Германии, Франции, Швейцарии и Италии. Нигде он не чувствовал себя так легко и свободно, как в Риме, в окружении дивной природы и шедевров искусства. Здесь он был самим собой, никто не вспоминал его прошлого, не считал выскочкой в литературе. Здесь молодой датчанин с удивлением осознал, что по темпераменту он скорее южанин. С тех пор Андерсен часто отправлялся в путешествия по Европе, обязательно задерживаясь на юге: в Италии, Греции или Португалии.

Под впечатлением от первой поездки в Италию Андерсен начал писать роман «Импровизатор». По существу, это рассказ о собственной судьбе, но повествование велось от лица итальянского поэта-импровизатора Антонио. Мучительный путь наверх, в высшее общество, зависимость от покровителей, неуверенность в творчестве и любви – все эти проблемы, донимавшие самого автора, нашли отражение и в романе. Вечную тему «золушки», только мужского рода, Андерсен отразил еще в двух романах 30-х годов – «О. Т.» и «Только скрипач». О том же повествуют многие его сказки и истории.

Превращение в лебедя

«Шел солдат по дороге: раз-два! раз-два! Ранец за спиной, сабля на боку; он шел домой с войны» – этими словами начинается первая сказка Андерсена «Огниво». Особая интонация Андерсена-сказочника родилась из устных импровизаций, когда он рассказывал сказки детям своих друзей. Ханс-Кристиан никогда не говорил по-писаному: дети сели в повозку и поехали. Он рассказывал так: «Ну вот, уселись они в повозку, до свиданья, папа, до свиданья, мама, кнут щелк-щелк, и покатили. Эх ты, ну!»

Народные сказки пересказывали и до него – Шарль Перро во Франции, братья Гримм, Шамиссо и Тик в Германии, в самой Дании – Эленшлегер и Ингеман. Но еще никто не делал это так, как Андерсен. В его сказках короли носят стоптанные тапочки и сами отворяют ворота замка неизвестному путнику; принцессы странствуют по белу свету, украдкой целуются с каким-нибудь свинопасом. Не говоря уже о «простом» герое, о бравом солдате, например: он покуривает трубочку, а когда ему выпадает случай поцеловать спящую принцессу, он это охотно делает – «потому что он был настоящий солдат».

Итак, Андерсен начал с того, что пересказал по-своему народные сказки, услышанные еще в детстве: «Огниво», «Маленький Клаус», «Принцесса на горошине», «Дикие лебеди», «Свинопас». Но уже в первую книгу «Сказки, рассказанные детям», выходившую частями-выпусками в 1835-1842 годах, он включил и собственные, авторские: «Цветы маленькой Иды», «Дюймовочка», «Стойкий оловянный солдатик», «Оле-Лукойе», «Русалочка», «Калоши счастья» и другие. Некоторые сюжеты Андерсен почерпнул из старинных книг: «Новое платье короля» – из испанской новеллы XIV века, «Сундук-самолет» – из сказок «Тысячи и одной ночи», а «Скверный мальчишка» навеян стихотворением древнегреческого поэта Анакреонта.

Уже в первой книге встречались сказки, адресованные взрослым: «Эльф розового куста», «Райский сад»; другие были лишь отчасти доступны пониманию ребенка – «Тень», например, или та же «Русалочка» (не мультяшная, а настоящая, андерсеновская). Во второй книге «взрослых» сказок стало еще больше, Андерсен назвал сборники 1844-1848 годов просто «Новые сказки». Наряду с такими «детскими» шедеврами, как «Гадкий утенок», «Пастушка и трубочист» и «Снежная королева», писатель включил в «Новые сказки», например, мудрую притчу «Соловей», печальную легенду «История одной матери», рассказы «Старый дом» и «Девочка со спичками», над которыми и сегодня можно уронить слезу.

– волшебник, одушевляющий игрушки и предметы, в других – ученый, изучающий каплю воды. Некоторые написаны поэтом-романтиком, воспевающим розу, соловья и аистов, но встречаются и реалистические сюжеты.

«Цветах маленькой Иды», умирает Русалочка, погибает ученый, побежденный коварной тенью. Это в пьесе Евгения Шварца герой усмиряет свою тень, произнеся заклинание: «Тень, знай свое место!» А в сказке Андерсена все наоборот: «И принцесса с тенью вышла на балкон показаться народу, который еще раз прокричал им «ура!». Ученый не слыхал этого ликованья – с ним уже покончили».

Критики не оценили первых сборников сказок Андерсена. Писали, что давать их детям не следует, так как они ничему полезному не учат. «Сказка о принцессе на горошине, – писал рецензент, – кажется не только неделикатной, но и непростительной, поскольку ребенок может сделать из нее ложный вывод, будто столь высокая дама всегда должна быть такой чувствительной». Даже большинство друзей и коллег Андерсена не одобрили его сказок. Только ученый Х. -К. Эстред сказал: «Сказки сделают его бессмертным!»

Впрочем, поначалу и сам Андерсен отнесся к работе над сказками как к незначительному эпизоду в своей творческой судьбе. Окончательно убедил Андерсена повсеместный успех его сказок за границей. В 1843 году он написал другу: «Я точно решил писать сказки!»

И он писал их до самой смерти. После 1852 года вышло два сборника, которым Андерсен дал более широкое название – «Истории». В разряд «историй» входили рассказы, новеллы, легенды, притчи, зарисовки. Есть и научно-фантастический рассказ «Через тысячу лет», где Андерсен предсказал появление авиалайнеров, межконтинентальные перелеты и даже тоннель под Ла-Маншем. Есть и научно-популярный очерк «Великий морской змей» о телеграфном кабеле, проложенном по морскому дну между Европой и Америкой.

Без любви

«земную жизнь пройдя до половины», Ханс-Кристиан Андерсен стал уже национальным достоянием Дании и мировой знаменитостью. Он дружил едва ли не со всеми выдающимися деятелями литературы и искусства в Европе, был желанным гостем во дворцах коронованных особ. Рецензенты давно избегали критиковать его, даже когда было за что. Андерсен уже написал «Сказку моей жизни» и впоследствии несколько раз перерабатывал и дополнял ее.

Писатель редко засиживался на одном месте. Казалось, он не жил, а лишь гостил. Его квартира была для него «базовым лагерем», где хранились дорожные чемоданы. Андерсен даже не заводил собственной мебели, опасаясь, что она привяжет его к постоянному жилью. Только кровать, изготовленная по специальному заказу под его огромный рост, составляла необходимое исключение.

Окруженный друзьями и знакомыми, он, тем не менее, был страшно одинок. Мечты о личном счастье оказались несбывшейся «сказкой его жизни».

Юношеские влюбленности принесли Андерсену лишь горькие разочарования. Девушки, которые ему нравились, были, что называется, из хороших семейств, и молодому поэту давали понять, что он им не пара. Впрочем, что за поэт-романтик без несчастной любви? Кроме того, и сам Ханс-Кристиан понимал, что помолвка и брак потребуют твердого заработка и оседлости. Он не был готов расстаться со своей богемной мансардой.

И вот, уже состоявшийся писатель, Андерсен познакомился с молодой шведской певицей Йенни Линд и сразу полюбил ее. Йенни была очень хороша собой и талантлива не только как вокалистка, но и как актриса. Она знала произведения Андерсена и охотно общалась с ним. Ну а Ханс-Кристиан повсюду следовал за нею, не упуская ни единой возможности быть рядом. Когда певица покидала Копенгаген, влюбленный сказочник передал ей письмо, «которое она должна понять», – так он записал в дневнике. Певица, конечно же, все поняла и без объяснений. Она мечтала о тихой семейной жизни, но не в начале блестящей карьеры и не с Андерсеном, который был, между прочим, почти вдвое старше нее. В следующий свой приезд в Копенгаген Йенни Линд предложила: «Не хотите ли вы, Андерсен, стать моим братом?» Что ж, Андерсен принял этот подслащенный отказ и относился к Йенни «как нежный, любящий брат». Не без самоиронии он описал эту ситуацию в сказке «Мотылек»: «Дружба – и больше ничего!» – отвечает мята на сватовство мотылька.

«Убеждение это стало у меня просто idee fixe, так что я отклонил все приглашения моих друзей», – вспоминал Андерсен. Но Йенни Линд не позвала его, скорее всего, просто забыла. Он просидел весь сочельник один, чувствуя себя совершенно несчастным. Андерсен распахнул окно, посмотрел на звездное небо, вообразил, что это елка, украшенная огоньками, – и немного утешился. Наутро он поехал поздравлять возлюбленную и рассказал, как встретил Рождество. Певица засмеялась, ласково провела рукой по его лбу и сказала: «Мне это и в голову не пришло, я думала, вы веселитесь со своими принцами и принцессами, но мы устроим еще один сочельник, и дитя получит свою елку в новогоднюю ночь!» Да, они встретили Новый год вместе, они веселились как дети, об их романтической встрече даже посплетничали газеты. Но Андерсен окончательно убедился, что он для Йенни только «братец», как она говорила, большое милое дитя.

Высокий и худой Андерсен имел привычку носить одежду на пару размеров больше

Потом они еще раз мельком встретились в Лондоне, затем певица надолго уехала на гастроли в Америку. В 1852 году писатель узнал, что его возлюбленная вышла замуж за немецкого пианиста. Только через два года, встретив Йенни с мужем в Вене, Андерсен с облегчением почувствовал, что любовь, наконец, оставила его сердце.

В могилу наш король сошел...

На склоне лет Ханс-Кристиан Андерсен был если не счастлив, то доволен судьбой. Он стал статским советником, был награжден орденом. Королевская семья любила «короля сказки», как называли Андерсена в газетах, он часто был желанным гостем во дворце. А когда писателю стало уже трудно выходить из дому, король сам навещал его!

почетным гражданином города Оденсе. И были торжественные речи и песнопения, факельное шествие, салют и роскошное пиршество. Жаль, что Андерсен разболелся и с трудом перенес всю церемонию.

Болезни и одиночество стали его спутниками. Он часто впадал в депрессию, раздражался по пустякам или начинал рыдать.

Однажды сказочник получил письмо от американской девочки, в конверт были вложены один доллар и газетная статья под названием «Долг детей!». Автор статьи призывал детей Америки помочь любимому писателю. Андерсен был очень растроган. Он написал открытое письмо детям, в котором объяснял, что вовсе не беден, но что ему очень дорого внимание маленьких читателей. И на свое семидесятилетие Андерсен получил от детей Америки иллюстрированный альбом.

К счастью, на склоне лет семья Мельхиор предложила ему кров и заботу. Эти выходцы из еврейской купеческой аристократии давно были знакомы с Андерсеном, восхищались его творчеством. Благодаря их стараниям сказочник ни в чем не нуждался. Иногда он даже чувствовал прилив сил и тогда вновь писал. Для своей любимицы, маленькой Шарлоты Мельхиор, старый сказочник создал рукописную книгу: вместе они вклеивали туда картинки из журналов, а писатель сочинял к ним забавные подписи, иногда в стихах.

Андерсен умирал от рака печени. К сильным болям добавились со временем приступы удушья и бессонница. Но ясность рассудка и чувство юмора не оставляли его до конца. Незадолго до смерти он мечтательно произнес: «А хотелось бы мне хоть одним глазком взглянуть на свои похороны!»

– студенты и горожане. Корабли на рейде приспустили флаги. Вся Дания оплакивала своего великого соотечественника.

– такие стихи были напечатаны в траурном номере газеты «Отечество».

Датчане создали два музея Андерсена и установили ему два памятника – в Оденсе и Копенгагене. А еще статуя Русалочки сидит на морском камне и печально смотрит на проходящие корабли.

Еще одним памятником Андерсену стала Международная неделя детской книги, ежегодно проходящая в разных странах мира. «Книжкина неделя», как ее называют в нашей стране, всегда открывается 2 апреля, в день рождения Ханса-Кристиана Андерсена.